У подножия кургана царствовали богатые колючками кусты, вершина поросла травой. На плоской, открытой всем ветрам площадке Андрей с изумлением обнаружил древнюю каменную статую, то ли сурового воина, то ли не менее суровой царицы. Грубые черты иссеченного бесчисленными дождями хмурого лица не позволяли сделать однозначные выводы. Раскосые глаза из-под широких бровей смотрели на незваного пришельца неприветливо. Андрей был так поражен находкой, что сначала замер на месте, затаив дыхание, а затем с воплем ринулся наутек и в пять минут достиг лагеря. Перепуганные его криками родители бежали навстречу — отец с монтировкой в черных после примуса руках, мать со сковородой, на которой только что жарились оладьи.
Андрюша сбивчиво рассказал о своей находке, волнение улеглось, семья уселась ужинать вокруг складного походного столика. Андрюша уплетал оладьи со сгущенкой, запивая горячим какао из эмалированной армейской кружки.
Отец первым покончил с ужином, вставил в зубы сигарету. Мать занялась уборкой. Бандура-старший выпустил дым в почерневшее небо, на котором зажглись мириады звезд, повернулся к сыну.
— Давай-ка, парень, сходим, поглядим, на твоего истукана. Если, конечно, не возражаешь.
Андрей, естественно, встретил эту идею с восторгом. Мама попробовала отговорить их от прогулки, но скоро сдалась.
— Только недолго, Саша, — сказала она отцу.
— Одна нога здесь, другая там, — заверил супругу Бандура-старший.
Взявшись за руки, они поднялись на курган. Наверху был легкий ветерок, степь, посеребренная Луной, раскинулась, куда ни глянь, до горизонта, растворившегося в чернилах неба. Каменная «баба», естественно, стояла там, где оставил ее Андрей, пускаясь в паническое бегство. Раскосые азиатские глаза мрачно взирали на степь далеко внизу.
— Папа, кто его построил, как ты думаешь? — Андрюша крепко держал отца за рукав.
— Не знаю, сынок. — Бандура-старший пошарил по карманам, в поисках пачки сигарет. — Может, скифы, а может, кто до них. А может, и после. Анты, например…
— Кто такие анты?
— Жил такой народ в этих краях. Очень давно… А потом исчез…
Андрюше стало жаль антов, затерявшихся среди столетий, как оловянный солдатик, забытый на берегу речки. Как это — целый народ исчез?
— Кто их знает, — вздохнул отец, закуривая. — Могли враги истребить. Гунны, например, или авары. Или просто вымерли. Все что угодно, могло случиться… — Бандура-старший озабоченно взглянул на сына:
— А может, анты смешались с другими народами и стали нашими предками, — добавил он, чтобы ободрить Андрея.
— Ух, ты! — Андрюша с облегчением перевел дух. — Пап, а зачем они поставили тут эту каменную штуку?
Бандура-старший пожал плечами:
— Кто теперь точно скажет? Хотя, насколько я знаю, сынок, кочевники ставили такие вот памятники на могилах своих вождей.
— Да? — Бандуру-младшего захлестнули самые разнообразные эмоции. — Значит, под нами могила воина?
— Пожалуй, что и так, — согласился отец. — Какого-то богатыря, сказочного героя.
— Значит, под нами воин лежит?!
— И воин, — кивнул отец, — и его боевой конь. Скорее всего, еще и слуги, а то и жены.
— Как?! — выкрикнул Андрей, не веря своим ушам.
— Когда умирал прославленный воин, скифы хоронили вместе с ним его оружие, слуг и коней, чтобы в загробном мире у него ни в чем не было недостатка.
— Ничего себе! — выкрикнул Бандура-младший, приходя в сильнейшее возбуждение. — Хорошо, что сейчас так не делают!
— Да уж, — ухмыльнулся отец, представив подобный ритуал на похоронах командующего военным округом.
— Значит, они лежат там? — Андрюша указал пальцем под ноги
— Глубоко под землей, — поправил отец. — В самой нижней точке кургана, а то и того ниже.
— И оружие? И мечи, и шлемы? Щиты, топоры и золото? Сокровища?!
— Ну, — начал отец нерешительно, — я думаю, что наш курган уже давно разграбили. Одна каменная баба осталась.
— Кто разграбил?
— Да кто угодно, сынок. При монголах еще. А то и раньше…
— А эти скифы, что статую сделали, они раньше монголов были? — изумился Андрей, как раз изучавший в том году историю Киевской Руси. История была любимым предметом Андрея, учебник с большими иллюстрациями сверху и текстом, расположенным внизу он прочитал от корки до корки задолго до того, как окончились занятия, и наступил перерыв — до осени. Разделавшись со школьным учебником, Андрей запоем проглотил историческую трилогию Василия Яна,[47] которую взял у мамы в школьной библиотеке, а затем одолел толстый роман Скляренко[48] «Святослав».
— Раньше хана Батыя?!
— Гораздо раньше, — подтвердил отец. За тысячу лет. А то и полторы…
— Полторы тысячи?! — ахнул Бандура-младший, и примолк, переваривая услышанное.
Когда вам около десяти, временные отрезки, измеряемые тысячами, кажутся совершенно неправдоподобными.
— Тысячу… — повторил отец. — Видишь ли, сынок, это изваяние высекли человеческие руки так давно, что и представить тяжело. От мастера — и пыли не осталось, а каменная статуя стоит себе, десятки веков, и еще столько же простоит, если, конечно, вандалы какие не разрушат. Не из алюминия, к счастью, — добавил отец, улыбнувшись.
— М-да, продолжал Бандура-старший. — Когда легионеры Помпея высадились в Крыму, в погоне за Митридатом,[49] эта «баба» уже стояла здесь. Рим пал, варвары за пять или шесть столетий стали рыцарями, отправились в Крестовые походы. Колумб открыл Америку, мушкетеры дрались на дуэлях… — Отец стоял, машинально загибая пальцы. — Где-то здесь проходили степями татары, собираясь в опустошительный набег на нашу землю, а там, — отец указал на запад, — запорожские казаки зажигали сигнальные костры на караульных вежах, чтобы предупредить своих. Где-то неподалеку маршировали солдаты Кутузова,[50] с боями пробиваясь на побережье, Красная Армия разгромила белогвардейцев барона Врангеля, немецкие танки фон Манштейна[51] опрокинули в гнилое море наши войска и рванули к Севастополю, Гагарин полетел в космос… Всего и не перечислишь… А она стояла на этом холме, целые столетия, словно какой-то чуждый нашему миру пришелец из седого прошлого.
Отец прервался, озадаченно посмотрел в огромные глаза сына, ласково потрепал по голове:
— Я хотел сказать, сынок, что она неправдоподобно старая, эта скифская баба, или воин, я уж и не знаю, кто…
— Воин, — убежденно проговорил Андрюша. — Это точно, воин.
Отец взял Андрея за руку:
— Пошли спать, сынок. Мама будет беспокоиться. Да и вставать завтра рано.
Крепко держась за руки, отец с сыном осторожно спустились с холма.
* * *
К шестнадцати ноль-ноль «Ягуар» по мосту пересек мутные воды Северо-Крымского канала. По-прежнему лил дождь. Капли пузырились по поверхности канала, который собирался покинуть берега.
Бандура поехал дальше. Вскоре слева показалась отливающая свинцом чаша Сиваша. Сиваш большей частью кутался во мглу. Берега лимана были кроваво-багровыми из-за проступавшей повсюду соли. Следом за Сивашом впереди проступили скалистые отроги. За отрогами бушевало разыгравшееся не на шутку Азовское море.
Андрей въехал в Каменку, небольшое село на самом берегу моря. Он остановил машину возле классического деревенского гастронома, сложенного из ракушечника. Внутри тесного помещения уютно пахло хлебом. Запах напомнил Андрею Дубечки, и ему стало грустно. На архаичных прилавках товаров было негусто. Господствовали картонные упаковки соли, спичек и пару сортов круп в мешках. В витрине валялись куски смальца, похожие на окаменелых моллюсков — мечту палеонтолога.
Андрей купил серый хлеб-кирпичик. Такой, который бывает только в селах и армии, и какого днем с огнем не сыщешь в столице. Добавил к хлебу шмат копченого сала с тмином и бутылку минеральной воды. Он предпочел бы «колу» или «фанту», однако не было ни той, ни другой.
Выйдя на двор, Андрей забросил покупки в машину, прошагал к колодцу, сбросил ведро на дно и с удовольствием, не торопясь, вытянул обратно. Сделал большой глоток прямо из ведра. Вода оказалась холодной и немного солоноватой. Редкие прохожие косились на «Ягуар» Бандуры, будто тот был космическим блюдцем, прибывшим на Землю с далекой галактики в туманности Андромеды. К счастью для Андрея, ливень разогнал большинство местных жителей по домам, так что фурора не получилось.
Покинув Каменку, Андрей выехал на купающуюся в дожде, омытую Сивашем и морем безлюдную Арабатскую Стрелку. Миновал руины какой-то крепости, от которых время оставило столько, сколько морская волна оставляет от детского замка на песке.
Слева от Бандуры клубился Сиваш, справа — кипело море. Дорога представляла собой узкую колею, проложенную через ракушечник. Судя по всему, колею недавно утрамбовал или грейдер, или бульдозер. Ковш тяжелой дорожной машины высек в ракушечнике бесконечную сетку, отчего у Андрея создалось впечатление, будто он преследует крупное танковое соединение. Руль иномарки дрожал мелкой дрожью, подвеска работала на износ. Андрей подумывал, а не выскочить ли на тянущийся вдоль проселка солончак, вспомнив, что высохшие соляные озера дают сто очков вперед любому другому покрытию. На них даже скоростные заезды проводят. Но мысль о соли, которая бы неминуемо облепила все днище, заставила его отказаться от этого намерения. Вокруг не было ни души, если не принимать в расчет чаек. Только волны, песок и дождь.
