На аллеях стало людно.
Неожиданно Борис толкнул Тарана:
— Гляди, вон наш красавец сидит.
На одной из скамеек лениво развалился Жора Наседкин, закинув ногу на ногу и покуривая сигаретку. Он тоже заметил ребят и приветственно помахал им рукой.
В этот момент к нему подбежал запыхавшийся Червончик и шепотом сообщил:
— Пахнет колоссальной сделкой. Засекли двух с той посудины.
— Что толкают?
— «Рок». Штук двадцать. Цена вполне приемлемая. Нужна наличность.
— Будет. Где клиенты?
— Решили промочить горло. Идут в «Южный». Вот они, Червончик указал на двух матросов, валкой походочкой направлявшихся в сторону площади.
Один из них нес в руке небольшой ярко-желтый чемоданчик.
— Предупреди, что я буду там через десять минут, — распорядился Жора, — пусть ждут. Берем всю партию.
Червончик с сомнением покачал головой.
— Многовато. Трудно будет реализовать.
— Пхе! У нас на курсе есть интересующиеся. Душу заложат.
— Это другая песня. Вопросов больше нет.
Червончик мгновенно затерялся в толпе. А спустя несколько секунд Жора, потягиваясь, поднялся со своего места.
Ни Таран, ни Борис не заметили этого короткого разговора. Совсем другое привлекло в это время их внимание.
В противоположном от площади конце бульвара, где за массивной стеной начинались дачи санатория, дружинники задержали двух парней в пестрых шелковых рубашках навыпуск и светлых брюках-дудочках.
Один из них, высокий, светловолосый, с ослепительной белозубой улыбкой, держал сверток, перевязанный бечевкой, другой — толстый, с поросячьими, злыми глазами — объемистый портфель из свиной кожи.
Высокий улыбался широко и обезоруживающе добродушно, лишь в глубине его светлых холодных глаз чуть поблескивали временами враждебные льдинки.
— Да вам все почудилось, дорогие товарищи, — говорил он в тот момент, когда подошли Таран и Нискин. — Какой «бизнес»? С чего? Мы просто имеем серьезный разговор с моим другом. Встали в сторонку. Ну и что? Зачем делать шум? Вон сколько хороших граждан потревожили, — и обвел рукой собравшихся вокруг людей.
— Плоды просвещения, Майкл, — с издевкой пояснил толстый. — Начитались газет и показывают сознательность. Или я ошибаюсь? Тогда извините, и «мы с вами только знакомы, как странно».
Таран не мог пропустить такой случай и немедленно ввязался в конфликт.
— Ничего странного! Я, например, и другие товарищи интересуются вашим портфелем, — обратился он к толстому. Попрошу предъявить.
— Обыскивать не имеете права! — вмешался высокий парень. — Кто вы такой? Я вас не знаю! Ты его знаешь, Фред?
Таран с изысканной любезностью показал ему красную книжечку.
— Народная дружина. Слыхали? Или вы только что из Штатов?
Высокий с подчеркнутым вниманием вгляделся в книжечку, потом иронически сказал:
— Печать, к сожалению, неразборчива.
— Ну, вот что, — не выдержал Борис, — балаган тут не разводите! Пошли в штаб.
— Верно, — поддержал его Таран. — Там мы поразборчивее печать приложим.
Кругом одобрительно засмеялись.
— Документов не спрашивал. А деятель вроде тебя — бизик.
Червончик обиженно нахмурился.
— Я не бизик, а такой же работяга, как и ты. В театре работаю.
— В театре? — недоверчиво переспросил Таран.
— Ага, — Червончик решил еще больше подогреть интерес к своей особе. — Хочешь, с актерами познакомлю? Интересно у нас.
Таран нерешительно усмехнулся.
— Это тоже, между прочим, разрешается, — но тут же, нахмурившись, спросил: — А зачем это барахло хватал? Зачем убегал?
— Так ведь жалко того парня стало. Не разобравшись, опозорите начисто, — с подкупающим простодушием ответил Червончик. — А парень знакомый. Вместе покупали. И потом деньги пропадут. А их горбом зарабатываешь, не как-нибудь.
— Вот и надо понимать, где их можно тратить, — наставительно и уже беззлобно сказал Таран. — А то городской пейзаж опошляете, — вспомнил он выражение Бориса.
Червончик охотно согласился.
— Все это, может быть, и верно. Тут, конечно, промашка. Хотя если не приглядываться, как вы, то ничего и не заметишь.
Постепенно разговор принимал все более спокойный характер. Задержанный парень казался таким безвредным, что Таран стал невольно проникаться к нему сочувствием. Особенно его подкупила близость Червончика к театру. А театр Таран любил горячо и восторженно. «С артистами познакомит». Таран вдруг вспомнил об Ане, на душе стало опять обидно и больно, и он мстительно подумал: «Воображает о себе слишком много».
В громадном полупустом зале ресторана было душно. Со стороны кухни тянуло запахом прогорклого масла, чеснока, лука, жаркого. В косых лучах солнца, лившихся сквозь высокие стекла окон, кружились рои пылинок.
У столика возле окна сидел Жора, напротив него — два моряка. Все трое раскраснелись от жары, выпитого вина и волнения. Сделка была крупной. Ей предшествовала долгая и горячая торговля за каждый рубль. Наконец чемоданчик из светлой кожи перекочевал к Жоре вместе с двумя целлофановыми пачками жевательной резинки и тремя дамскими нейлоновыми кофточками. Эти кофточки Жора тут же, не стесняясь двух-трех случайных посетителей ресторана, придирчиво рассмотрел со всех сторон. Теперь сделку «обмывали».
Моряки, перебивая друг друга, рассказывали о последнем рейсе. Иногда они опасливо озирались. Как выяснилось, они боялись всех, начиная от старпома и кончая своими же ребятами из команды, «сверхсознательными» и «идейными», как они выражались.
Жора рассказывал городские новости, сыпал анекдоты.
В этот момент в дверях зала появился запыхавшийся, взволнованный Червончик. Заметив сидящую у окна компанию, он, торопливо и чуть заметно прихрамывая, направился туда, лавируя среди столиков.
По его загадочному и торжествующему виду Жора понял, что с приятелем случилось что-то необычное. И, словно угадав нетерпеливое желание друзей остаться наедине, моряки, поглядев на часы, стали прощаться. Их не удерживали.
— Ну-с, какая сводка? — нетерпеливо спросил Жора.
— Колоссальный случай! Кошмар!
Червончик принялся рассказывать, захлебываясь от восторга, поминутно зажигая гаснувшую сигарету и отчаянно жестикулируя.
Когда он кончил, Жора восхищенно произнес:
— Артист!.. Народный!.. А как же зовут этого деятеля?
— С утра звали Василий, фамилия Таран.
— Что-о?!. Таран?.. — в изумлении переспросил Жора.
— Именно. Почему такое удивление? Это переодетый император Эфиопии?
— Таран… Мамочка моя родная, это же надо такое везение… — И, помолчав. Жора уже другим, деловитым и озабоченным тоном прибавил: — Вот что. Этого парня надо прибрать к рукам. Ему нравятся иностранные вещи, я знаю. Любит музыку и… интересуется девочками. Я это тоже знаю. Увязываешь? Это все надо обеспечить в лучшем виде.
— Вопрос! — пожал плечами Червончик.
Жора хлопнул приятеля по спине.
— Ну, а по этому поводу требуется подбалдить!
И он разлил по стопкам водку.
Но выпить им не пришлось.
К столику подошел плотный человек в хорошо сшитом летнем костюме. Светлые курчавые волосы его были зачесаны назад, глубоко посаженные серые глаза смотрели холодно, с хитрым прищуром. За ухом начинался и уходил под ворот белой рубахи длинный и узкий шрам.
Человек неторопливо, как-то по-хозяйски, оглядел обоих приятелей и спокойно сказал, обращаясь к Жоре:
— Пока я тут сидел и закусывал, — он кивнул на ближайший столик, — один разговорчик с вами наметился. Но без свидетелей. Жалеть не придется.
Он спокойно опустился на стул, достал портсигар и не спеша закурил от зажигалки.
Жора и Червончик переглянулись, потом Жора, ощущая внутри непонятно откуда взявшуюся вдруг робость, как можно небрежнее сказал:
— А у меня от него секретов нет. Так что как угодно.
Человек, прищурившись, внимательно посмотрел на Жору и холодно, веско ответил:
— Угодно говорить тет-а-тет.
— Ну, знаешь что, — вмешался внезапно заспешивший Червончик, — я, пожалуй, пойду. Кажется, мы все решили.
