– Он, должно быть, держит бумаги под замком в том столе в твоей комнате.
– Это точно, да? Принеси самый большой кухонный нож или что-нибудь другое, что найдешь.
– Берт! Ты не можешь взламывать чужие столы!
– Могу!
Я вытащил складную отвертку и раздвинул ее, это мне дало широкое лезвие, с которым я отравился в спальню.
Письменный стол был старым и прочным, но небольшим и недорогим. Просто стол с тремя ящиками с одной стороны, ящиком посередине и ящиком для чашек с другой стороны. Все было закрыто, за исключением среднего ящика. В нем валялась только пара шариковых ручек, флакончик аспирина и пачка копировальной бумаги.
Я попытался вдавить отвертку в щель верхнего левого ящика. Он едва шелохнулся. Тогда я перешел к ящику для чашек.
Этот был не таким тугим и боковая стенка письменного стола оказалась тоньше, чем верхняя доска. Но я все еще не мог провернуть отвертку.
Именно в этот момент вошла Лиз с огромным ножом, похожим на нож мясника, старомодным консервным ножом и с еще более старомодным выражением лица.
– Знаешь, Берт, мне все это не нравится. Ты оставишь следы на столе и…
– Я переломаю здесь все, если понадобится, – хмуро буркнул я. – Дай мне нож.
Я просунул его в щель возле замка, где он благополучно застрял, он был такой толстый. Потом я протиснул его чуть дальше, а затем дернул рукоятку в бок. Что-то затрещало и дверь распахнулась, как на пружине.
– Берт! – взвыла Лиз. – Ты сломал его!
Ящик для чашек был пуст. Только пыль. Я посмотрел на испачканный палец и затем обошел стол вокруг. Стенка, закрывавшая заднюю часть трех ящиков, была еще тоньше – просто фанера, и держалась она только на гвоздях. Нож вошел легко, и я разделался со стенкой меньше, чем за минуту. Потом лег на спину и стал стучать по задним стенкам ящиков. При втором ударе раздался сильный треск и средний ящик вылетел на пол. Следующий удар выбил верхний ящик. Лиз уныло в них заглядывала.
– Ну?
Она покачала головой.
– Ничего нет.
Я вышиб последний ящик, поднялся и, обойдя вокруг стола, подошел к Лиз.
– Вот тебе и галантный капитан. Ничего. Его не существует.
– Но почему? Ты думаешь, Карлос его выдумал? Обставил квартиру, чтобы пустить пыль в глаза?
– Мебель он, видимо, приобрел вместе с квартирой. Просто книги, одежда, выпивка, еда – это все, что ему было нужно.
– Тогда зачем ему это? Он надувает донну Маргариту? Заставляет ее платить комиссионные Паркеру, а на самом деле оставляет их себе?
– Что-то вроде этого, наверное, – я сложил отвертку и вышел смыть пыль с рук.
Лиз была в гостиной.
– Мы скажем об этом донне Маргарите?
– Может быть. Не знаю, я еще не все обдумал… Ты хочешь вынести картину?
Мы надели пальто и осторожно вынесли полотно в галерею. Я бросил на картину лишь один взгляд и решил, просто шутки ради, пройтись по галереи и попробовать дверь другой квартиры. Та была закрыта, никто не ответил на мой звонок, окна были плотно зашторены. Внизу на тонком слое свежевыпавшего снега тоже не было никаких следов.
Тогда я спустился, обошел все вокруг, попытался открыть входные двери соседних квартир, осмотрел окна этажом выше. Никаких признаков жизни. Если Карлос не врал, и только одна – две квартиры были обитаемы, то и они стояли плотно укупоренные от холода. Где-то далеко медленно били в колокол, общаясь с другими людьми, в другом мире.
Я попытался толкнуть дверь привратника, и она была тоже закрыта. В конце концов я попробовал дверь на улицу. Та даже не шелохнулась, как могильная плита.
Тогда я медленно зашагал вверх по лестнице, размышляя и немного беспокоясь.
Когда мы внесли картину обратно в квартиру, первое, что я сделал – это налил себе еще виски, чтобы помочь мыслительному процессу.
Только потом вспомнил и спросил:
– Картина в порядке?
Элизабет кивнула.
– Насколько я могу судить… Во всяком случае не хуже. Ты решил, что нам делать?
– Нет. Кстати, ты знаешь, мы заперты.
– Что?
– Входная дверь заперта. Может быть, тут так принято – без привратника, и у каждого жильца есть свой ключ. Ты не обратила внимание, нигде не лежит ключ?
– Может быть, Паркер взял его… Извини, Карлос.
– Давай все-таки посмотрим.
Мы все осмотрели, хотя я и не ожидал ничего найти.
– Похоже, – сказала Лиз, – будто Карлос не доверяет нам Ты не будешь пытаться открыть дверь кухонным ножом?
– Ту дверь? Боже, нет. Это как тюрьма… Я имею в виду, сказал я медленно, – это в самом деле тюрьма.
– А как насчет другой квартиры, в которой живут?
– Ставлю сто против одного, что никакой другой обитаемой квартиры тут нет. Или в данный момент там нет никого. Тебя не удивляет, почему Карлос так отвратительно обставил квартиру? Я не о том, что он забыл соль и перец, хотя это чертовски глупо, а что не попытался воссоздать в жилище личность капитана Паркера.
Она медленно покачала головой:
– Не-ет. Во всяком случае он сделал достаточно, чтобы надуть меня.
– Да, только… я имею в виду, если кто-нибудь, кто нас не знает, но немного о нас осведомлен, просто зайдет сюда, может он подумать, что все здесь принадлежит нам?
– Что?
– Мебель, простыни и все прочее – это все идет вместе с квартирой. Но личные вещи – твоя одежда, моя одежда, эти книги: несколько романов, пара справочников, потом искусство для тебя, пистолеты для меня. Понимаешь?
Странно, она обиделась.
– Могут подумать, что я принесла сюда такую коллекцию книг по искусству?
– Черт возьми! Не другой искусствовед, нет. А просто человек, знающий, что ты была экспертом по искусству.
Спустя некоторое время она сказала:
– А одежда, что он оставил? Хотя…
– Плащ, халат, шлепанцы. На них нет инициалов и они более – менее мне подходят. Иначе ему пришлось бы забирать их с собой в самолет после всего.
– После чего?
Я пожал плечами.
– Ты подразумеваешь, – осторожно спросила она, – что Карлос планирует сфабриковать на нас какое-то дело? Кражу Джорджоне или что-нибудь в этом роде?
– Я не знаю… Не понимаю, как. То, что мы устроились здесь, в любовном гнездышке, которое якобы сняли для себя, ничего не доказывает. – И тут я понял. – Любовное гнездышко! Карлос даже не мог предположить, как правдоподобно все получится. Это же великолепное место для самоубийства по согласию.
– Ты это серьезно? – прошептала она после долгой паузы.
– Кто-то очень серьезен. Если нас поместили сюда, как в консервную банку, тогда мы точно удобнее мертвые, чем живые. Для них, я имею в виду.
Еще через некоторое время она сказала:
– Я бы никогда не подумала, что скажу это – но теперь я рада, что у тебя есть пистолет.
– Но у меня его нет. Карлос его не вернул после Италии. Господи!
– О, Боже мой! Но почему? Но почему? – спросила она. А потом уже более разумно: – Тогда что нам делать?
Я посмотрел в окно на медленно угасающий дневной свет. Было два часа.
– Сначала я проверю каждую квартиру, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. Ты запрешь за мной дверь. Карлос сказал, что не придет до темноты, так скорее всего и сделает, но… И закрой все ставни. Я ненадолго.
Отсутствовал я действительно недолго. Хороших новостей не было. Я тщательно запер и закрыл на задвижку дверь квартиры изнутри.
– Ему потребуется год, чтобы вышибить эту дверь, но он может вломиться в окно, ставни довольно хилые.
– Не могли бы мы спрятаться в другой квартире?
– У нас будет та же проблема: попасть в нее можно только через окно. Все, что Карлосу останется сделать – найти окно.
– Но что нам делать?
– Пытаюсь придумать.
Я обнял ее за плечи. Это совсем не помогло мне думать. Это просто заставило меня думать о ней, и если бы мы не провели вместе последние несколько часов…
Какого черта я не попросил Карлоса отдать мне пистолет? Он, конечно, забыл бы его принести.
Но у нас был пистолет!
– Подожди-ка, – сказал я, – достань мой старый пистолет и коробку патронов.
Пока она рылась в своем багаже в поисках пистолета, я искал на кухне что-нибудь полезное. Ничего особенного найти не удалось, но пара больших старых ножниц, небольшая кастрюлька с носиком и моя надежная складная отвертка могли помочь.
Лиз вернулась с пистолетом и патронами.
– Ты действительно собираешься заставить его работать?
– Я собираюсь попробовать.
Я высыпал патроны на стол. В пачке было полсотни патронов, я израсходовал… Сколько? Четыре? И оставил шесть в пистолете, значит должно остаться сорок. Вполне достаточно.
Затем тщательно проверил пистолет. Раньше я рассматривал затвор, чтобы узнать, был он или не был антикварным, стоит ли он 260 фунтов стерлингов. Теперь меня интересовала его работоспособность. Я взвел затвор и потянул курок – то, чего не сделает со старым пистолетом ни один специалист. Затвор был еще хорош, курок ходил немного тяжеловато. Я что, собирался устроить бойню? Нет, но тем не менее я мог держать врага на прицеле. Затем я поднял дуло и прицелился сквозь прорезь.
