– Не припомню что-то, – наморщила лоб старая уборщица.
– Было, было. Я еще брать отказывался, хоть и хотелось. А вы сказали, что, мол, когда разбогатею, тогда и верну за него двадцать две копейки.
– Не тебе одному такое говорила, – расплылась в улыбке пожилая женщина.
– Так вот, я не то чтобы сильно разбогател, но долг отдать могу, – Николай полез в карман куртки, вытащил из него несколько купюр и буквально силой затолкал деньги в кулак тете Дусе.
– Ты чего, не надо, какие тут долги. Вы ж детьми были. А я что…
– Держите, а я пошел. Только не говорите первое время никому, что меня видели.
Николай почувствовал себя неловко, словно сделал что-то не то, чего делать не следовало. А потому он, больше не оборачиваясь, дошел до забора, перемахнул через него и зашагал уже не по дороге, а по пустырю к близким огням города. Хрустели под ногами сухие сорняки, скрежетали битый кирпич и стекло. Во всю грудь Николай вздохнул, только оказавшись на улице. Тут ярко горели фонари. И хоть район был знакомым, но уже чувствовалось, что ты не в прошлом, а в настоящем, и жизнь твоя сложилась так, как сложилась. Ехать к Пепсу не хотелось. Ну не станешь же ему рассказывать о парте под старой яблоней, о тете Дусе и мороженом по двадцать две копейки.
* * *
Копоть вышел в центр к тому самому бомбоубежищу, в котором теперь располагался фитнес-центр «Парадиз». До полуночи, когда обещался подъехать кореш, еще оставалось пару часов, которые Копоть и решил провести здесь в ожидании, благо лавочка стояла перед самым входом. Он сидел, курил, разглядывая прохожих, каждый раз пытался угадать, кто из них чем занимается по жизни. Умение для настоящего вора незаменимое. Ведь всегда с первого взгляда следует понять, кто перед тобой, что достойного может оказаться в его кармане или в квартире. Внешность часто обманчива. Вот, например, идет мужчина в строгом костюме, с кожаным портфелем, на ходу одной рукой набирает эсэмэску на экране навороченного айфона. Вроде бы состоятельный человек. Но его выдает обувь, жмет немного. Богатый человек никогда не позволит себе носить обувь не по размеру. Значит, и в карманах пусто. Фуфел, а не состоятельный господин. А вот молодой мужчина в потертых джинсах со старым, но стильным мобильником уже интереснее. В шлепанцах на босую ногу ходит. Но шлепанцы-то дорогие, из хорошей кожи, мягкие, почти не ношенные, и говорит в трубку культурно, правильно. Так можно говорить, только много книжек прочитав. Очень уж правильный у него русский язык, для этого надо несколько иностранных в совершенстве выучить. Ногти на ногах обработаны, при этом на педераста совсем не похож. Уж тут своему зоновскому чутью Николай мог довериться полностью.
Интересные наблюдения за прохожими оказались прерваны. К бордюру подкатило два новеньких такси – настоящих, с шашечками и фонарями. Из них высыпали шесть молодых женщин лет под двадцать – двадцать пять. То, что их всего шесть, Николай понял, лишь когда сосчитал их. По веселью, «щебету», водоворотному движению казалось, что их не меньше дюжины.
– Простите?
– Разрешите?
Николаю пришлось подвинуться на край скамейки. На другом они уже составляли свои сумки. В рюкзачке мелодично звякнули две-три бутылки…
«Сухое вино, – на слух определил Копоть. – Водка не так звенит. Она ударяет глухо, как булыжник о булыжник».
– Девочки, ничего не забыли? Потом из сауны в магазин не побежишь, – напомнила коротко стриженная блондинка. Началась проверка. Девушки толпились у скамейки, чуть ли не наступая на ноги Николаю. Чувствовалось, что мужчины, во всяком случае на сегодняшний вечер, их мысли не занимают.
– Вино здесь, бокалы тоже… – перечисляла блондинка. – Свечки плавающие у кого?
– Здесь они! – отозвалась шатенка с длинными распущенными волосами.
– И спички у тебя, Тома?
– Я все взяла. И вообще, Наташка, не парься, у тебя же день рождения. Мы обо всем сами позаботились.
«Ага, – решил Николай. – Девичник себе решили организовать. И бабы они приличные, не какие-нибудь прошмандовки».
– А вот я знаю, что мы забыли, – спохватилась шатенка с распущенными волосами.
Николай машинально вновь посмотрел на нее и оторопел. Девушка так напомнила ему Варьку Попову, что просто стало не по себе. Причем сходство было не очевидным, а еле уловимым, оно проявлялось в тембре голоса, жестах, манере переводить взгляд.
– А забыли мы, подружки, сфотографироваться на память. Не будем же в сауне фотографироваться.
– А чего? Можно и в сауне. Я не ханжа, – вставила блондинка, тряхнув короткими волосами. – И не стесняюсь своего тела. Неужели ты, Томка, стесняешься?
– Не люблю, если у кого-то есть на руках компрометирующие меня фотографии.
– Раз уж о фотографиях зашел разговор, то мы и фотоаппарата не взяли.
– Можно и на мобильник.
– У мобильника разрешение плохое, – Тамара присела на корточки у скамейки, расчехлила большой планшетник. – А вот у моего айпода камера не хуже профессиональной. – Становитесь так, чтобы вывеска клуба была видна.
Девчонки стали живописной группой. Тамара стала выправлять кадр, держа планшетник перед собой двумя руками. Полыхнула вспышка.
– А ты с нами не сфотографируешься? – спросила блондинка.
Тамара обернулась, глянула на Николая, тот не успел скрыть свой интерес к девушкам.
– Если хотите, я могу вас сфотографировать, – предложил он.
– Не откажемся.
Копоть держал в руках планшетник и смотрел на подрагивающее изображение на экране.
– А как он включается? В смысле, как снимает? Я такой техникой раньше не пользовался, – врал он, хотя прекрасно умел обходиться с айподом, просто хотелось поближе познакомиться. – Меня Николаем зовут, а вас, кажется, Тамара?
– Тамара, Тамара, – девушка покосилась на экран, неудовлетворенно покачала головой. – Я вам сейчас кадр выставлю, а вы только нажмете. Справитесь?
– Если на вас не засмотрюсь.
Тамара зашла Копотю за спину, взялась за айпод двумя руками, принялась поправлять кадр.
– Держите так, чтобы дорожка за нами по диагонали шла, а верх обрезайте по карнизу…
Николай чувствовал прикосновение к спине Тамариной груди, хотя саму девушку это обстоятельство совсем не волновало, она, казалось, даже не задумывается о таких мелочах.
– Правильно держу? – Николай чуть перенял пальцы так, чтобы коснуться руки хозяйки планшетника, а в мыслях отметил, что она без обручального кольца.
При этом Копоть никак не мог просечь, чем занимается девушка по жизни. На студентку не походила. Во-первых, вышла из студенческого возраста – с такими умными глазами после двадцати не поступают, только сразу после школы. Во-вторых, в ней уже чувствовалась самостоятельность, хотя, похоже, сама на жизнь не зарабатывала. Ногти обстрижены коротко – правда, на одном след красного лака.
– А вы, Тамара, чем занимаетесь?
– Не скажу. Держите, не дергайте, а я побежала.
Тамара отбежала к подружкам, Николай нажал на спуск. На экране планшетника осталась фотография.
– Спасибо.
– Не за что. Я понял, кто вы такая.
– И кто же? Ни в жизнь не догадаетесь, – прозвучало хоть и кокетливо, но довольно-таки сдержанно.
– У вас на руке след от краски и руки растворителем пахнут. Но на маляра вы не похожи. Вы художница.
– Угадал, – засмеялись девчонки.
– Художник. Так правильно по-русски говорить даже о женщине, – поправила Тамара, по ее лицу было заметно, что ей обидно, слишком быстро ее раскусили. – И это не совсем растворитель, а уайт-спирит.
– Легкого пара вам, – пожелал Николай.
Молодые особы со смехом скрылись за дверью фитнес-центра. Копоть пошел по улице. Вскоре он вернулся с огромной коробкой шоколадных конфет, бутылкой шампанского и букетом цветов, вошел внутрь. Охранник при входе вопросительно посмотрел на него.
– Братан, там у вас девушки в сауну пошли. Ну, ты понял, о ком я. Так передай им вот это.
– Попробую. От кого только передать?
– Скажи, от фотографа. И возьми за труды, – Николай положил на стойку купюру. – Среди них художница есть. Шатенка с длинными волосами, красивая. Не знаешь, кто такая?
– Внимания не обратил. К нам много народу ходит. Девушки все красивые.
– Я к ночи ближе сюда приду с другом.
– Мы в полночь закрываемся, – пожал плечами охранник, присматриваясь к Копотю повнимательнее.
– Мне так сказали, – Николай почувствовал на себе лишнее внимание и вышел из фитнес-центра.
Чем меньше город, тем в нем меньше искусственного света. Даже поздний вечер может показаться глубокой ночью. Пустынная улица золотилась фонарями. С одной стороны шли ряды пятиэтажек, с другой темнел и таинственно шумел листвой старый парк.
Хранитель воровского общака, семидесятилетний, потрепанный жизнью старик, вышел из дежурного гастронома. В правой руке Индус держал пакет, где лежали жестянка рыбных консервов, буханка свежего, еще горячего хлеба и стеклянная бутылка с пивом. В левой руке уголовный авторитет сжимал самодельную палочку с резным набалдашником – головой черта. Такие поздние походы в дежурный гастроном Индус предпринимал ежедневно – именно в это время на прилавках появлялся свежий формовой хлеб.
