Молодой человек даже не сбросил скорости. А у самого выхода процедил:
— Откройте дверь.
— А вы кто такой?
— А вы кто такая?
Дарья, до этого больше напоминавшая мешок с картошкой, неожиданно приподняла голову.
— Это — наш главный… А это…
Выпитый “коктейль” оказался сильнее: так и не договорив, очаровательная пьянчужка закрыла глаза и отрубилась.
— А это ее подруга из Питера, — закончила за Дарью я и улыбнулась главному.
— Что-то припоминаю. Открывайте дверь, подруга из Питера.
Вдвоем мы выволокли бесчувственную тушку на улицу и погрузили ее в такую же белобрысую, как и он сам, тачку Главного.
— Нам к проспекту Мира…
— Знаю, — процедил Главный и в лучших московских традициях сорвал машину с места.
Теперь, во всяком случае, мне стало понятно происхождение мужских парфюмов в ванной и мужских комнатных тапок в прихожей.
Некоторое время мы ехали молча.
— Дарья говорила мне о вас, — первым нарушил молчание он.
— Мы учились вместе. Я тоже закончила журфак. — Кто знает, может быть, это он и есть — мой единственный шанс, о котором говорила Дашка.
— Это не имеет значения.
Ничего не поделаешь: первый же выстрел оказался холостым.
— Но статью все же напишите, — тотчас исправился главный. — А там посмотрим.
— Об Аглае Канунниковой?
— Да о чем угодно.
Ай да Дарья! Похоже, она уже провела подготовительную работу. Милая, заботливая, замечательная моя подруга! Ангел с крыльями, а не человек! От неожиданно открывшейся перспективы у меня даже закружилась голова.
— Может быть, вы в курсе… Почему она так ненавидит Канунникову?
— А вы сами не догадываетесь? Дарья тоже пыталась писать книги. Но у нее ничего не получилось. Журналистика — совсем другое дело…
Вот оно что! Вот он — корень всему: самая банальная профессиональная зависть.
Больше главный не сказал ни слова. Он даже отказался от кофе, когда мы поднялись в квартиру. Проводив гостя и уложив Дашку в постель, я снова засела за Канунникову. Теперь, после беседы с холеным начальником “Роад Муви”, Канунникова становилась не целью, а средством. С ее помощью я — если не буду дурой — попытаюсь вернуться в давно потерянную профессиональную жизнь.
…Оставшиеся до отъезда дни я провела за книгами Канунниковой и Дашкиным ноутбуком. Порочная связка альпинистов “Бывший — продюсерша — старая грымза” была напрочь забыта. И когда опомнившаяся Дарья приволокла с работы шикарно изданный двухтомник “Развожусь: за и против”, я только пожала плечами. “Дервиш взрывает Париж” меня больше не интересовал.
За сутки до моего отъезда рецензия была готова. Вернее, это была не рецензия даже, а пространное эссе. Я сдобрила его своими собственными размышлениями, унавозила историей о пальто и снабдила заголовком “Украденные поцелуи”.
Из соображений безопасности я отдала эссе только на вокзале, за три минуты до отправления поезда. Дарья обещала показать его главному сегодня же (я подозревала, что торжественный акт показа состоится в постели) и обязательно позвонить, когда все прояснится.
* * *
… Дарья не позвонила.
Ни через три дня, ни через пять, ни через две недели.
Должно быть, я полностью дисквалифицировалась. Не уловила ритм покачивающихся бедер “Роад Муви”. И сотрудником московского издания мне не быть никогда. И журналисткой — тоже.
Я отметила закат так и не начавшейся карьеры в кафе-мороженом “Пингвин”. В полном одиночестве. А потом вернулась к своей “Минерве” с ножным приводом. И к скудным заказам театральной студии Дома культуры им. В. Кингисеппа: бесстрашные студийцы замахнулись на сказку “Снежная королева”.
Звонок раздался, когда я пришивала воротник к костюму Маленькой разбойницы.
— Я могу поговорить с Алисой Зданович? — Голос был женский, усталый и вальяжный одновременно.
Такой голос мог принадлежать только богатой клиентке, и я сразу же вспомнила, что моя старая заказчица, мадам Цапник (62-й размер), обещала подкинуть очередную работенку: пальто и два костюма для деловой женщины с изюминкой.
— Слушаю. Вы по поводу пальто? — бодро спросила я. На другом конце трубки повисло непродолжительное молчание.
— И по поводу пальто тоже, — голос дрогнул.
— Подъезжайте. Васильевский остров, улица Шевченко…
— Видите ли… Я очень занятой человек. А вы сами не могли бы приехать?
Я ухватилась за телефонный шнур. Мадам Цапник не соврала: женщина действительно оказалась деловой. А с преуспевающих бизнес-самок, которые беспокоили меня крайне редко, я обычно брала по двойному тарифу.
— Диктуйте адрес.
— Гостиница “Астория”, номер сто три. Это несколько меня озадачило. При чем здесь гостиница?..
— Жду вас через час.
— Но…
Женщина повесила трубку, оставив меня в полной растерянности. Странный звонок, странные тексты… А может, это вовсе не наводка мадам? Тогда что? Голос не принадлежал никому из моих знакомых, я никогда не слышала его раньше, но имя и фамилия — мои, телефон тоже мой…
Озарение пришло только тогда, когда швейцар распахнул передо мной тяжелую дверь “Астерии”.
Дашка. Ну конечно же, Дашка!
Приехала в Питер по своим богемно-журналистским делам и решила меня разыграть. Добить окончательно. Ты, мол, сидишь с выкройкой и булавками во рту, а я — в дорогой гостинице. Месть за эссе удалась, ничего не скажешь.
Я подошла к стойке суетливо-подобострастного портье.
— Номер сто три. Меня ждут.
Портье сделал неопределенный жест рукой, и за моей спиной вырос молодой человек в строгом костюме. Болтавшаяся на лацкане его пиджака бирка уведомила меня, что я имею дело со службой безопасности отеля. И дальнейшее сопротивление бесполезно.
Молодой человек с биркой аккуратно подхватил меня под локоть.
— Не стоит, я еще сама в состоянии идти, — пролепетала я.
— Пройдемте. — Он не обратил на мои слова никакого внимания.
И мы прошли в гостиничный бар. Теперь я была совершенно уверена, что звонок — Дашкиных рук дело. И мадам Цапник с ее деловой протеже здесь ни при чем: не буду же я снимать мерки в точке общепита, в самом деле!..
Но Дашки в полупустом баре не оказалось. И пока я соображала, что бы это могло значить, охранник подвел меня к самому дальнему столику. За ним расположилась какая-то женщина. Она кивнула охраннику и сделала приглашающий жест рукой.
— Прошу.
— Меня? — переспросила я.
— Вы ведь Алиса? Садитесь.
Поколебавшись секунду, я все-таки устроилась напротив. И робко произнесла:
— Вы от Эмилии Ефимовны?
Эмилией Ефимовной звали мою добрую стотридцати-килограммовую фею мадам Цапник.
— Нет. Я сама по себе.
Женщина подперла рукой подбородок и принялась откровенно меня изучать. Так откровенно, что в первую секунду я разозлилась. А во вторую решила: черт с тобой, изучай, я и слова не скажу.
Точно определить возраст сидевшей передо мной дамы было невозможно. Но ставки начинались с сорока пяти. В этом возрасте она проболтается еще лет двадцать, если, конечно, будет делать подтяжки и посещать массажные кабинеты. Женщины подобного типа никогда не страдают гипертонией, пьют исключительно черный, крепко заваренный кофе, выкуривают не меньше двух пачек сигарет в день, мало спят, коротко стригутся и никогда не закрашивают седину (это придает им дополнительный шарм). Котов в качестве домашних животных они не переносят, зато всегда заводят собак крупных пород и молодых любовников.
Как клиентки, они достаточно непритязательны, потому что в одежде предпочитают спортивный стиль.
В просторечии такой женский подвид называется “баба с яйцами”.
И передо мной — типичная представительница этого подвида. Умное, волевое лицо, резко очерченные губы, едва тронутые светлой помадой, и эксклюзивное серебро на всех пальцах. Такого серебра не найти ни в одном магазине, оно передается исключительно по наследству. Или завоевывается как трофей — вместе с карьерой, деньгами и мужскими скальпами…
Закончить анализ я не успела. Женщина вынула из стоящей рядом с ней сумки журнал и швырнула его на стол.
— Ваших рук дело? — спросила она.
Черт возьми, это был “Роад Муви”! Последний выпуск, датированный июлем. От нехорошего предчувствия у меня засосало под ложечкой. Если это действительно Дашкин розыгрыш, то он чересчур пышно обставлен. И несколько затянулся.
— Страница пятьдесят четыре, — подсказала женщина Я подтянула к себе журнал и — не без опасений — раскрыла его на указанной странице.
Буквы запрыгали у меня перед глазами: в рубрике “Гамбургский петух” сияло и переливалось мое собственное эссе “Украденные поцелуи”. Конечно же, оно было на добрых две трети меньше первоначального варианта, но оно было!
Дашка, корова, почему ты не сообщила мне об этом?!
— Вы от Дарьи? — спросила я.
— Странные у вас вопросы. — Женщина нахмурила тонкие брови. — Я ведь уже сказала. Я — сама по себе. Меня зовут Аглая Канунникова.
