Подумав об этом, Нат впервые позволил себе не сдержать свой, гнев.
– Какой-то мерзавец, – медленно и тихо сказал он, обращаясь к силовому кабелю и массивным трансформаторам, – все здесь напортачил, и нужно выяснить, насколько серьезно. И мы выясним. А потом найдем его и повесим за задницу.
Разговаривать с неживыми предметами, разумеется, глупость. Разговаривать с деревьями, птицами, шустрыми ящерицами или орлами, парящими в вышине, тоже глупо, но Нат это проделывал всю свою жизнь. «Так что я просто глупец», – подумал он, возвращаясь к лестнице, почему-то после этого открытия ему сразу полегчало. Он поднялся на лифте на следующий технический этаж.
Там он ничего не нашел, но он и не ждал. Его визит во все машинные отделения был только машинальной привычкой, как обход перед сном владельцем виллы своего дворика. Последний этаж был пуст, там все сверкало, в воздухе висел слабый запах свежей отделки: кафеля, росписи на стенах, лака на дверях, – так пахнет в новом, только что из магазина, автомобиле.
Он поднимался все выше, переходя из лифта в лифт, и перед ним все шире расстилалась панорама огромного города, так что со сто двадцать третьего этажа он смог свысока взглянуть даже на плоские макушки башен-близнецов соседнего «Всемирного торгового центра».
Поднявшись еще выше, он, наконец, оказался на самом верхнем этаже, прямо под радиотелевизионной мачтой. Двери лифта закрылись, и Нат тут же услышал, как кабина уходит вниз. Крайне удивленный, он взглянул на светящуюся стрелку «Вниз». «Кто мог его вызвать? » – снова подумал он, но не нашел ответа.
Нат недоуменно смотрел на световой индикатор, прислушивался к гулу тросов и пытался угадать, на сколько этажей опустился лифт. На десять? На пятнадцать? Угадать он так и не смог.
Когда кабель загудел снова, Нат опять прислушался. На этот раз ждать пришлось долго. Лифт опустился до самого вестибюля. «К чему бы это? Выбрось все из головы», – посоветовал он себе и отвернулся от лифтов.
Ничто не загораживало вид с самого верхнего этажа. Перед Натом раскинулась гавань, Нарроус-Бридж, а за ней – сверкающий океан. Нат вспомнил снова Бена Колдуэлла: первое, что видят в Америке с приходящего судна, – сверкающую телевышку. Теперь он понимал того капитана, который вспомнил древний Фарос, тысячу лет указывавший судам дорогу к устью Нила.
К северу простирался город со своей прямоугольной сеткой улиц, и небоскребы в центре города казались с этой высоты кубиками на каком-то макете. Просто нереальный вид, хотя уже и давно знакомый Нату.
Когда снова раздалось слабое гудение лифта, он отвернулся от окна. На этот раз над дверьми светилось зеленое табло. Он смотрел, ждал и удивлялся, почему вдруг ощущает такое напряжение.
Гудение тросов стихло. Зеленый свет погас. Двери открылись, и вышел Гиддингс. Двери за ним тихо закрылись, но свет не погас.
– Я гадал, найду ли вас здесь? – заметил Гиддингс.
– А почему бы и нет?
Гиддингс пожал плечами. Огляделся вокруг. В большом зале вдоль одной из стен уже были накрыты скатертями столы. Подносы с бутербродами, бутылками, бокалами, тарелками с орешками и хрустящим картофелем, со всеми причиндалами настоящего коктейль-пати не заставят себя ждать, а с ними кельнеры, бармены, девушки, которые будут высыпать пепельницы и убирать грязную посуду, пока гости торжества будут говорить, говорить и говорить.
Гиддингс снова взглянул на Ната:
– Вы что-нибудь ищете?
– А вы?
– Послушай, парень... – начал Гиддингс.
Нат покачал головой:
– Так не пойдет. Хотите что-то спросить, спрашивайте. Хотите что-то сказать, скажите. Я тут как раз выяснил, что после прошедших пяти лет я вас не слишком люблю, Вилли. Да и никогда не любил.
– А теперь, когда я ткнул вам в нос подписанные вами извещения, вы поняли почему?
– Вы это так воспринимаете?
– А как же иначе?
– Тогда пошли вы... – ответил Нат.
На лице Гиддингса появилось задумчивое выражение.
– Для архитектора вы выражаетесь не слишком изысканно, – заметил он. Голос его звучал мирно.
Схватка уже миновала. «Но она еще возобновится, – сказал себе Нат, – это неизбежно».
– Я не всегда был архитектором, – заметил он и подумал: «Еще я был объездчиком лошадей, парашютистом, боролся с лесными пожарами, был студентом», – потом сказал:
– Вы поднялись прямо из вестибюля?
Гиддингс не спешил с ответом:
– А что?
– Вы уже были наверху?
– Я спросил, в чем дело?
– В том, что здесь кто-то был.
Это вертелось у него в голове все время, и он решил заговорить, чтобы хоть что-то выяснить.
– Я слышал, как ходит лифт, – сказал Нат, потом добавил: – Вся площадь оцеплена полицией. Вас останавливали?
Гиддингс нахмурился:
– Останавливали.
– Меня тоже. – Это было не совсем так, но он ведь разговаривал с ними.
– И вы спрашиваете, кто еще сейчас в здании, – сказал Гиддингс, – и зачем?
– Именно так.
– Возможно, – медленно начал Гиддингс, – вы это выдумали, и здесь никого нет...
Гиддингс запнулся, обернулся, и они оба уставились на красное табло, которое загорелось над дверью лифта; оба услышали звук движущейся кабины. Взглянули друг на друга.
– Я ничего не придумал, – сказал Нат.
– Теперь я вам верю.
– Запомните это на будущее.
Всю дорогу, вниз в вестибюль и наружу на площадь, где Нат выяснил, что там, все еще стоят полицейский-негр и его громадный ирландский коллега, Гиддингс молчал, присматривался и прислушивался.
Нат спросил:
– Пока вы здесь стоите, проходил кто-нибудь кроме нас внутрь?
Барнс, тот чернокожий, полицейский, ответил:
– А почему вы спрашиваете, мистер Вильсон?
Шэннон, ирландец, сказал:
– Это большое здание. У него много входов. – Он пожал плечами. – Мало ли, уборщицы или еще кто.
Нат снова спросил:
– Кто-нибудь входил внутрь?
– Один человек, – ответил Барнс. – Электрик. Сказал, что его вызвали из-за какой-то неисправности.
– Кто вызвал? – спросил Гиддингс.
– Это мне тоже пришло в голову, – ответил Барнс и замялся. – Но поздновато. – Он помолчал. – Это очень важно, мистер Вильсон?
– Не знаю.
Он не лгал. Он снова вспомнил те наряды на изменения, которые лежали в его кармане, и понял, что нервничает из-за них. Но между ними и тем, кто вошел в Башню, не могло быть никакой связи, потому что изменения касались только распределительной сети, работы по которой уже закончены или почти закончены.
– Этот человек ездит в лифтах то вверх, то вниз, – сказал он.
Физиономия Шэннона расплылась в безбрежной улыбке.
– Ну и что здесь плохого? – Если кому приспичило покататься в лифте, вас от этого не убудет, – сказал он примирительно с сильным ирландским акцентом.
Гиддингс спросил:
– А электрик, что он нес? Было у него что-нибудь?
Барнс ответил:
– Сумка с инструментом.
Шэннон его поправил:
– Откуда, Фрэнк, все было не так. Он нес такую чудную, блестящую атомную бомбочку. – Он развел руками, чтобы показать ее размер. – С одной стороны зеленая, с другой красная, и искры из нее летели – любо-дорого смотреть.
– Перестань, Майк, – одернул его Барнс. Потом сказал Нату: – У него была обыкновенная сумка с инструментами. А на голове – каска.
– Он уже вышел?
– Если и да, то не здесь, – ответил Барнс и заколебался: – Но ведь все остальные входы закрыты, правда, мистер Вильсон?
– По крайней мере, должны быть закрыты, – сказал Гиддингс, посмотрев на Ната.
– Но стоило бы проверить.
Все входы в огромное здание оказались закрыты.
Нат спросил:
– Неужели нигде нет ни одного сторожа? Ни одного охранника?
– В обычный день, – сказал Гиддингс, – тут кишмя кишит от рабочих. Вы это прекрасно знаете. И никто, кому здесь нечего делать...
– Ну, не знаю, – ответил Нат. Он уже подумал об этом. – Раньше мне это не приходило в голову, но на такой гигантской стройке, где ошивается столько людей... – Он покачал головой. На несколько секунд замолчал и уставился на арочное перекрытие вестибюля. – Да, об этом я никогда еще не думал, – наконец сказал он и снова посмотрел на Гиддингса, – Понимаете?
Гиддингс медленно покачал головой:
– Я вообще не понимаю, о чем вы.
Нат не торопился с ответом:
– Мы ведь проектируем здание так, чтобы облегчить туда доступ людей.
– Ну и что?
– И, – продолжал Нат, – Башня, по сути, беззащитна.
– Перед чем?
Нат развел руками:
Перед всем. Перед кем угодно.
Ездить в бесшумных лифтах было для Джона Коннорса занятием интересным и почти радостным – его всегда привлекали бесшумно работающие механизмы. Если его будут искать, а рано или поздно это случится, то тогда вся эта езда с пересадками и отсыланием пустых кабин то вверх, то вниз по множеству шахт, пожалуй, – наилучший способ сбить со следа погоню.
