«Нет, – мысленно возразил Ли Вэйгу, возвращаясь к прерванным размышлениям, – хозяин, конечно же, не прав, утверждая, что все, без исключения, русские – люди безвольные и никчемные. Это, естественно, не так. Они такие же разные, как и мы… Порою просто удивляют своей целеустремленностью и твердым характером… Если бы не эта их поголовная, просто какая-то патологическая тяга к алкоголю, привычка непременно заливать вином буквально все – и радости, и печали… По какой-то непонятной причине совершенно не понимают, что это только мешает делу. Каждый раз отбрасывает на несколько шагов назад… Да еще это глупое и недостойное мужчины желание облегчить душу в пьяном состоянии… Сколько этих жалких, слезных пьяных откровений пришлось уже выслушать за долгие годы общения с ними!.. Да тут никакого пресловутого азиатского терпения не хватит!»
Рассуждал неторопливо и обстоятельно. Как и привык: всегда и по любому поводу. А ведь еще каких-то пятнадцать лет назад даже самый строй его мыслей был до крайности примитивен и неуклюж. И дело было не только в возрасте… Просто тогда он был никем… Жалкий, забитый изгой… Без имени… Без фамилии… Без всякого права на жизнь…
Третий незаконнорожденный[9] ребенок в нищей семье крестьянина Ли Дзявея из небольшой деревушки, приткнувшейся к излучине мутной извилистой речушки в полутораста километрах от Хейхе…
Не жил, существовал, как загнанный, затравленный зверек, вздрагивая от каждого шороха, в темном углу крытого прелой соломой покосившегося сарая. Да и сама эта жалкая, скотская жизнь его тогда буквально висела на волоске. Стоило любому посетившему местечко чинуше, даже самому мелкому и незначительному, заглянуть в этот темный вонючий сарай, как она могла тут же оборваться. Оборваться через минуту…
Но все в его жизни вдруг изменилось в одночасье. Так, видно, было угодно провидению.
Богатый и влиятельный Ван Дэн-лао, владелец самого дорогого в Хэйхе ресторана «Синь янь», подарил ему новую жизнь. Купил ему настоящее имя и фамилию. И в благодарность за это он совершенно растворился в своем новом хозяине. С собачьей преданностью в глазах бросался выполнять любые его поручения. А уже через полгода научился безошибочно предугадывать все его желания – даже самые потаенные, тщательно скрываемые от окружающих, обещая в минимальный срок стать безупречным образцовым слугой.
И Ван Дэн-лао, присмотревшись к мальчишке повнимательней, решил в очередной раз одарить его своей милостью – позволил получить начальное образование. А потом и среднее. И Вэйгу не разочаровал хозяина. За два года по уровню знаний абсолютно сравнялся с одноклассниками, а кое в чем и даже обогнал их за счет своей неуемной тяги к чтению. Он стремился всегда и во всем быть только первым, до последнего юаня оправдывая вложенные в него немалые средства.
Когда Вэйгу исполнилось двадцать лет, Ван Дэн-лао назначил его в помощники к Ву Дай Линю, контролирующему один из самых трудных и проблемных участков нелегального контрабандного бизнеса – работу с русскими поставщиками. И здесь Вэйгу не оплошал. Показал себя с самой лучшей стороны. В минимальный срок изучил все нюансы непростого и опасного дела.
Казалось бы, дальнейшая судьба его теперь была окончательно определена, но провидение снова вмешалось в ход событий. Уже понимая, что из мальчишки может получиться нечто большее, чем еще один, пусть и на редкость преданный слуга, хозяин решил продолжить его образование в России. К тому времени отношения между стремительно меняющимися соседними странами начали понемногу налаживаться. Появились реальные возможности для ведения теперь уже и вполне легального совместного бизнеса. И Ван Дэн-лао, дабы опередить потенциальных конкурентов, немедленно принял участие в создании в Хабаровске одной из первых российско-китайских консалтинговых компаний. После успешного окончания Хабаровского института экономики и права Ли Вэйгу, по милости хозяина, занял в этой уже успешно миновавшей период становления компании место полномочного представителя китайской стороны. Взялся за дело засучив рукава, стараясь не ударить в грязь лицом перед своим щедрым покровителем, и очень скоро удвоил, а потом и утроил количество заключаемых компанией контрактов, тем самым многократно увеличивая получаемую Ван Дэн-лао прибыль.
Жизнь его постепенно устоялась и наладилась. Все в ней теперь было удобно и продумано до мелочей. Уютная двухкомнатная квартира с дорогим евроремонтом в престижной многоэтажке на Шеронова. Отличная машина, с тремя восьмерками[10] на номере, совсем недавно сошедшая с конвейера Пекинского автозавода, приобретенная в пику более дорогим и престижным «японкам» вовсе не из-за отсутствия средств, а лишь исходя из сугубо патриотических побуждений. Обставленный добротной современной мебелью офисный кабинет в старинном здании, находящемся буквально в двух шагах от городской администрации. Молоденькая безотказная секретарша Маша, за щедрое вознаграждение, кроме всего прочего, предоставляющая ему интимные услуги «без отрыва от производства», прямо на рабочем месте…
Неожиданный вызов в Хэйхе грянул для него как гром среди ясного неба. И особенно огорчило Вэйгу то обстоятельство, что хозяин на этот раз приказал ему временно сдать дела помощнику. А это означало, что нынешний вояж предполагает собой длительную отлучку из Хабаровска. Но после шести лет безмятежной жизни уже совсем не хотелось, даже «на время», возвращаться в опасный нелегальный хозяйский бизнес и снова ходить по лезвию ножа. Его нисколько не прельщала гнусная перспектива при любой допущенной ошибке угодить в цепкие руки российских спецслужб или стать разменной картой в банальных, но от этого ничуть не менее опасных бандитских разборках. Или, что еще хуже – поменять свой давно уже обжитой комфортабельный офисный кабинет на лишенную света камеру на нижнем[11] этаже китайской тюрьмы. И долгие годы, а может быть, и до самой смерти, окончательно оглохнув и ослепнув, ползать на карачках по скользкой жиже, поминутно отбиваясь от крыс. От такой перспективы все сжималось у него внутри, и начинало погано сосать под ложечкой. Ему впервые захотелось ослушаться хозяина. Но, понимая, что это не приведет ни к чему хорошему, он, сцепив зубы, все-таки вернулся в Китай.
Как он и ожидал, новое поручение хозяина было связано с огромным риском. Ему надлежало посетить с «инспекторской» проверкой укрытый в глухой приморской тайге нелегальный алмазный прииск – место очередных крупных хозяйских инвестиций. А скорее всего – и не только хозяйских. Можно было с большой долей уверенности предположить, что через Ван Дэн-лао туда закачиваются средства весьма высокопоставленной пекинской номенклатуры… И особое внимание во время этой «инспекционной» поездки Вэйгу должен был уделить состоянию дел в расположенной на территории этого прииска лаборатории, производящей психотропные вещества по личному заказу хозяина. Естественно, не будучи специалистом ни в одной из этих областей, Ли Вэйгу не мог самостоятельно разобраться во всевозможных технических тонкостях, но этого от него и не требовалось. Соответствующие специалисты, загодя направленные Ван Дэн-лао на прииск, давно уже дожидались его на месте. В его же задачу входило общее руководство их работой, как особо доверенного хозяйского лица. Его личное непредвзятое впечатление от увиденного – вот что, очевидно, было очень важным для хозяина… Кроме всего прочего, ему надлежало выполнить и еще одно строго конфиденциальное хозяйское поручение. И, как догадывался Ли Вэйгу, именно это и было главным во всей его опасной инспекционной поездке… Одно утешало Ли Вэйгу – Ван Дэн-лао пообещал после возвращения и доклада о результатах опасного таежного вояжа отпустить его в Хабаровск и больше уже никогда не привлекать к участию в своем насквозь криминальном контрабандном бизнесе. А ради этого, конечно же, стоило постараться! Конечно – стоило! Игра в этом случае, безусловно, стоила свеч…
Въехав в Суйфенхэ с северной стороны, Ли Вэйгу, уверенно пропетляв по грязным кривым закоулкам, выбрался на прямую, как стрела, дорогу и через несколько минут подъехал к буддийскому храму. Оставив машину на стоянке, медленно, в раздумье, поднялся по крутым щербатым ступеням и замер, остановившись у подножья статуи богини милосердия и сострадания всеблагой шестирукой Гуань-Инь. Но на колени опускаться не стал, а только почтительно склонил голову и зашептал слова своей незатейливой, но искренней импровизированной молитвы. Холодный осенний ветер лез за воротник, злобно швырял в лицо пригоршни мокрого снега, слепил, вышибая слезу, пронизывал его насквозь. А он все шептал и шептал, униженно и отрешенно, все больше и больше входя в раж, надеясь, что всемилостивый бодхисатва[12] услышит наконец и поймет все то, что давно тревожит, гнетет его. Поймет и поможет ему освободиться от «цепей» и обрести свободу. Поможет ему стать хозяином своей судьбы.
