— Ты ревешь, что ли? — спросил Антон.
— Нет, — торопливо ответила я, голосок звучал испуганно и жалобно. Я тут же торопливо пробормотала:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил Антон и тоже вздохнул.
Проснувшись утром, Антона я в квартире не обнаружила. Убрала постель, приготовила завтрак и съела его в гордом одиночестве. Сидение без дела уже здорово меня тяготило, к тому же я предпочла бы находиться рядом с Антоном, пока он проводит свои изыскания, — неизвестно, что он там накопает, я хотела быть в курсе. Особого доверия к нему у меня по прежнему не было. Данное слово, конечно, дорогого стоит, но при известных обстоятельствах… В общем, я устроилась на кухне с чашкой чая и стала прикидывать, что разумнее сделать в сложившейся ситуации. Через десять минут стало ясно: в сложившейся ситуации разумнее всего сидеть тихо, никуда не высовывая носа, и надеяться, что Антон не лопухнется и подтвердит свою репутацию.
Он приехал ближе к обеду и выглядел совсем не радостным. Чувствовалось, что это навязанное дело здорово его раздражает. И было с чего: сплошные тайны, а подступись к ним ближе — и головы лишишься. Должно быть, отправляясь со мной, Антон рассчитывал на свои старые связи и надеялся, что справится с делом за считанные дни, а теперь злился, потому что ничего особо ценного почерпнуть из досужих разговоров не мог. Впрочем, я ему легкой жизни не обещала.
Он прошел в кухню, молча съел обед и, глядя на меня не без суровости, спросил:
— Ты знала, что Витька женат?
— Нет, — покачала я головой.
— Ты ему домой звонила?
— На сотовый. Ни о какой жене я понятия не имела.
— Разумеется. Тем более что в последнее время отношения между ними были хуже некуда.
— Откуда ты это узнал? — насторожилась я.
— Сорока на хвосте принесла. — Он злился, причину такого его настроения я не знала и оттого забеспокоилась. — Ты уверена, что все мне рассказала? — спросил он, с сомнением таращась на мою физиономию. — Ничего не напутала?
Я продемонстрировала недоумение, после чего кивнула и заявила с самым честным видом:
— Я ничего не напутала.
— Отлично. Дело в том, что Витька исчез три недели назад.
— Что это значит? — не поняла я.
— Из твоего рассказа следует, что он пытался тебе помочь отыскать сестру. Так?
— Конечно.
— Как он это делал, нигде не показываясь?
— Понятия не имею, — хмуро заявила я. — А ты уверен, что он нигде не показывался? — в свою очередь усомнилась я.
— По крайней мере, никто из общих знакомых его не видел.
— Значит, он не искал мою сестру среди ваших общих знакомых, — заявила я и подумала, что скорее всего половине города уже известно, что Антон с перерывом в четыре года вновь возник здесь, ищет старого дружка, а заодно интересуется Таболиным. Очень плохо. Я невольно покосилась на окно и зябко поежилась. Пожалуй, с квартиры пора съезжать. Именно эту мысль я пыталась донести до сознания Антона, когда задала очередной вопрос:
— Ты уверен, что тебя не выследили?
— Кто? — быстро спросил он. Это показалось мне забавным.
— Например, люди, убившие Виктора. Удалось что-нибудь узнать о джипе, из которого нас обстреляли?
— Это машина Таболина.
— Что? — не поняла я.
— Джип с этими номерами зарегистрирован на его имя.
— Выходит, он по какой-то причине не желает, чтобы его отыскали? Боже мой, я уверена, моя сестра с ним…
— Кстати, меня очень занимает твоя сестра… Я попытался навести справки. Ничего. Из школы она ушла год назад. Если учесть, что дружбу с людьми, подобными Таболину, водят, как правило, девицы особого сорта, я поспрашивал знающих людей. В ночных клубах, барах и так далее, а также просто на панели рыжую красотку никто не припомнит, а должны бы, памятуя о ее внешности. Рыжих, конечно, достаточно, но это явно не твоя сестра.
— Почему ты уверен? Показывал фотографию?
— Забудь о фотографии. Расспрашивать приходится осторожно, раз не ясно, с чем имеешь дело. Теперь вот еще что: ты говорила, кто-то взорвал Витькину квартиру. Никто ничего об этом не слышал. Его благоверная проживает по прежнему адресу…
— Значит, у него была еще квартира, — перебила я.
— Ты сможешь ее отыскать?
— Вряд ли…
— Конечно, ты ведь плохо знаешь город… — Я насторожилась, разговор мне не очень-то нравился. — Кстати, о перестрелке в районе турбазы тоже тишина. И никто не заявлял в милицию об исчезновении Витьки.
— Я заявляла, — твердо сказала я. — Чувствуется, ты провел большую работу, надеюсь, это поможет отыскать мою сестру.
— Очертя голову я не полезу, — с усмешкой заявил Антон.
Я очень на это рассчитывала и осторожно намекнула на то, что не худо бы нам сменить жилье, но Антон считал, что здесь мы в безопасности. Очень скоро я смогла убедиться в том, что он не прав.
Сделав несколько звонков по телефону, Антон устроился перед телевизором. Делать мне было совершенно нечего, и я, прихватив журнал, отправилась на кухню, полистала его немного, в приоткрытую дверь наблюдая за Антоном.
Он сидел, сложив руки на груди, таращился на экран и вроде бы дремал. Где-то минут через пять со стороны прихожей послышался неясный шорох. Едва я собралась окликнуть Антона, чтобы выяснить, что это там такое, как мой приятель начал вести себя странно. Дернул головой, затем медленно поднял руки. Я бесшумно метнулась к двери на балкон, которая была открыта, и, мысленно костеря последними словами Антона за его самонадеянность, посмотрела вниз. Балкон выходил на улицу, машин полно, и есть ли среди них та, на которой явились наши гости, оставалось только гадать. Если машина внизу и в ней кто-то остался, меня, конечно, засекут. Прислушиваясь к тому, что происходит за моей спиной, я опять-таки практически бесшумно перемахнула через перила балкона, дотянулась рукой до соседнего балкона и, мрачно пожелав всему миру провалиться к чертям собачьим, шагнула над пропастью. Не успев толком испугаться, через секунду я вторглась на чужую территорию, плюхнулась на живот, распластавшись на полу, выложенном керамической плиткой, и как раз вовремя: на балконе, с которого я так поспешно ретировалась, появился парень с перебитым носом, без любопытства повертел головой, не дав себе труда обратить внимание на соседние балконы, и со словами: «Чисто» — вернулся на кухню, исторгнув из моей души стон отчаяния: физиономия парня была мне хорошо знакома. Выходило, что самые худшие мои опасения оправдались. Скверно было и то, что я не знала, сколько гостей к нам пожаловало, а главное, смогли ли они связать появление Антона со мной или есть шанс, что я еще не засветилась. Так как репутация парня с перебитым носом была мне хорошо известна, логично предположить, что Антон расскажет обо мне очень скоро. У него семья, дети, а мы даже не успели подружиться как следует, с какой стати ему умирать героем? В общем, если я не хочу уже сегодня оказаться в одном малоприятном месте, следует помочь компаньону и вытащить его из дерьма, где он, кстати сказать, очутился благодаря своей глупости.
Прислушиваясь к голосам, я, совершив еще один головокружительный переход, вновь оказалась на нашем балконе и устроилась на полу возле открытой двери. Отсюда неплохо просматривалась часть комнаты, причем та самая ее часть, где находился Антон. Он сидел на краешке кровати, спиной ко мне, по виду был совершенно спокоен и даже расслаблен, ладони покоились на пушистом пледе, и один из парней, подпиравших стену напротив, не сводил с них глаз. Паша Пропеллер, тот, что с перебитым носом, вышагивал по комнате, то исчезая из поля моего зрения, то появляясь вновь. Судя по голосу, еще один тип находился возле окна. Надеюсь, их действительно трое и сюрпризов не будет.
Беседа шла любопытная, и я решила немного послушать.
— Так зачем тебе Витька? — спросил Пропеллер, наклонился к самому лицу Антона и зловеще ухмыльнулся. Паша, конечно, обольщался, думая, что от его ухмылок кровь леденеет в жилах, на самом деле он выглядел довольно забавно и чем-то неуловимо походил на драчливую дворнягу.
Антон поднял голову и ответил равнодушно:
— Мы с ним друзья.
— Это я знаю. — Паша повторно хмыкнул. — Тебя не было несколько лет в городе, и вдруг ты ни с того ни с сего появился. По дружку соскучился?
— Ага, — кивнул Антон. Ответ Паше не понравился, и он съездил Антону в ухо, а потом ударил ногой. Одно слово, придурок. Антон упал на спину, но тут же поднялся, причем не издав ни звука и, должно быть, тем самым сильно огорчив Пашу.
— Отвечай, когда спрашивают! — рявкнул тот, но впечатления все равно не произвел. Нет, до хозяина ему далеко. Вот у того взгляд так взгляд, покойник начинает отползать в сторону. Паша старался изо всех сил, имея перед собой великий пример, его старательность в другое время могла бы вызвать у меня слезы умиления, но не сегодня. Сегодня Пропеллер действовал на нервы, и мне очень хотелось побыстрее от него избавиться.
