И эта стала косить всех, кто попадется, направо и налево…
Но неужели все-таки настолько она изменилась?
Убить доктора Милованова?! Друга семьи, человека, которого она, наверное, знала с юности…
А мужа бывшего, этого безобидного Лешу Суконцева, который кормил котов?! Ведь божий человек… И все говорят, у него была с Погребижской тихая дружба.
Додружился…
Что делать… Болезнь меняет человека неузнаваемо.
Очевидно, это и имел виду экстрасенс, когда сказал: «Я никогда не бью женщин».
То есть, как бы: это уже не женщина, а чудовище!
Светлова вздохнула.
Итак, каков же теперь итог расследования? Болезнь, значит, меняет человека неузнаваемо… И это «не женщина, а чудовище». Таков, получается, печальный вывод. Собственно, о том же говорила и послушница Ефимия… «Эта женщина испугала меня», — сказала она тогда в монастыре Анне.
Если все происходило, как в видениях Ефимии, то…
Светлова попробовала представить, как это было…
Все случилось, очевидно, в той самой комнате где стоит письменный стол Погребиясской. Там где эркер и сосны за окном. Да, там, очевидно, все это с Селиверстовым и случилось… В той самой комнате, о которой говорила и Ефимия, и где послушница тоже побывала: посидела робко на краешке стула у знаменитого письменного стола, беседуя с писательницей.
Правда, Ефимии удалось все-таки ускользнуть из дома Погребижской… а журналисту — нет.
И Светлова попробовала — пока еще только в своем воображении — восстановить сцену преступления.
— Ну, что ж, спасибо… — Селиверстров выключил магнитофон. — Вы были удивительно откровенны! Вообще, это была потрясающая беседа. Признаться, для меня это настоящая журналистская удача.
— Не за что меня благодарить, молодой человек. Признаюсь, и мне было удивительно приятно беседовать с вами.
Собеседница Максима встала из-за письменного стола и легким шагом обошла его вокруг.
Теперь она стояла за спиной журналиста.
До Селиверстова донесся слабый запах каких-то потрясающих духов.
«Умеют же некоторые женщины выбирать запахи, которые делают их неотразимыми!» — почти восхищенно подумал он.
И тут же: надо это записать! Хорошая фраза для его будущей статьи: «Эта женщина умеет выбирать духи, которые делают ее неотразимой несмотря на возраст!» «Нет, про возраст не стоит, — тут же подумал он, — еще обидится!»
Женщина стояла сзади, за креслом Максима.
И вдруг он почувствовал, как ее рука почти неосязаемо прикасается к его шее…
"Ого! — Максим замер от изумления. — Вот это да! Что бы это значило?
Неужели я произвел на нее такое впечатление?"
Больше подумать Селиверстов ни о чем не успел.
В то же мгновение голова его резко запрокинулась…
«Да вы что?! — хотел крикнуть он. — Сума сошла, чертова баба?»
Но никакие звуки уже не могли вырваться из его булькающего кровью горла.
Этот вопрос остался невысказанным. Однако предсмертное изумление, испытанный Селиверстовым мгновенный ужас и недоумение навеки застыли в остекленевших зрачках погибшего.
Говорят, что предсмертный ужас, который испытывает живое существо, расставаясь с жизнью настолько сильная эмоция, что может осязаемо влиять на близких умершему людей.
И очевидно, недаром жене Максима Майе не давал успокоиться застывший в его остекленевших зрачках изумленный предсмертный вопрос.
Да, вот так оно, очевидно, все и случилось.
Правда, Светлова сурово укорила себя за некоторый художественный домысел. Слишком уж разыгралось у нее воображение — ну, про духи, «неотразимые запахи», застывшее в глазах изумление, «впечатление» и все такое…
Но основная канва события, если опустить художественные детали, очевидно, была именно такой.
* * *
Светлова набрала телефонный номер Кронрода.
— Ну что, Андрюша, потрудился?
— Да, Анюта, все о'кей… Время выкроил с трудом, но задание, товарищ начальник, выполнил.
— Ну, ты о моем времени не беспокоился, когда уговаривал меня за расследование дела Селиверстова взяться, так что давай — тоже трудись н результат.
— Вот я и потрудился! Сидел за компьютером как приклеенный…
— И есть результат?
— Представь!
Суть работы, о которой Светлова попросила Андрея, сводилась к следующему. Нужно было проанализировать все исчезновения журналистов за последние два года. Данные для такой работы Аня получила с помощью капитана Дубовикова. Основной отправной момент для анализа — последние задания, которые исчезнувшему журналисту поручали в редакции.
Поскольку последние два года Погребижская общалась практически только с журналистами, рассудила Светлова, то…
— В общем, знаешь, — заметил Кронрод, — направление поисков было совершенно правильным. Пару лет назад исчезла молоденькая журналистка.
— Вот как?
— Какое у нее было задание, как думаешь?
— Догадываюсь…
— Ага, верно… Интервью с Марией Погребижской!
— Что ж, вполне возможно…. — пробормотала Аня.
— Слушайте, Аня, может, они без должного Уважения говорили о ее даровании? Селиверстов и а девушка? И она их — того…
— Если бы литераторы мочили всех, кто пишет отрицательные рецензии, тут уже, знаешь, что бы было… Нет, тут другое! Кстати, и львенок этот ее Рик, ну, просто озверел в последних порциях «Приключений»… Косит всех налево и направо..
— Да что ты говоришь?
— Угу… Просто ужас! — подтвердила Светлова.
— А знаешь, я бы тебе мог посоветовать одного нужного человечка в помощь…
— Что еще за человечек?
— Знаешь, у нас материальчик был напечатан как-то, довольно занимательный, в газете… Один психолог занимается анализом литературных текстов.
— Да? .
— Понимаешь, очень любопытные, в итоге, получаются выводы.
— Как зовут психолога?
— Наташа Кошкина ее зовут.
— Телефон?
— Записывай.
* * *
Психолог Наташа Кошкина оказалась не слишком оригинальной.
— Времени у меня нет совершенно! — сразу же объявила она Светловой.
— Но… — начала было протестовать Анна.
— Хорошо, хорошо… — вздохнула Кошкина. — Ради Андрея.
«Пожалуй, — решила про себя Светлова, — надо будет, если новое дело подвернется, Кронродф в напарники брать. Бесценный человек, оказывается. Если кто что в Москве и делает, то только ради него».
— А что вы можете? — поинтересовалась она у психолога Наташи.
— Ну, в общем, далеко не все, — довольно сухо объяснила предупрежденная об Аниной просьбе психолог Кошкина.
— Вот как?
— Да. И даже, в общем, не слишком много, — Жаль…
— Не хотелось бы вас излишне обнадеживать! Но, в принципе, можно по каким-то особенностям текста определить, например, что автор не любит детей или любит лошадей… И тому подобные черты характера, — сменила гнев на милость Кошкина.
— Это неплохо, — заметила Аня.
— Вы меня непременно и более ранними выпусками этих «Приключений львенка Рика» снабдите… — предупредила ее напоследок Наташа.
— Зачем?
— Ну, может быть, можно будет проследить, происходили ли какие-то серьезные заметные изменения в характере и психике автора с течением времени.
Невероятно обрадованная таким обещанием, Светлова снабдила психолога Наташу и "Новыми «Приключениями Рика», и совершенно новыми, и старыми, а также совсем старыми.
* * *
После некоторых размышлений Светлова наметила еще один прежде не запланированный визит. Она решила опять повидать приятную девушку Галину Сафонову из турфирмы «Сан-вояж».
И, в общем, то, что ей удалось узнать при встрече с ней, многое объяснило в хорватских приключениях Светловой.
Оказывается, сотрудница турфирмы посчитала своим долгом предупредить писательницу Погребижскую, что некая молодая женщина ею интересуется и может быть назойливой.
А если, как выяснила Аня у Сафоновой, Погребижская знала о том, что Светлова отправляется за ними в Дубровник еще в Москве, то становится ясным — ну можно это предположить! — что ее трюки в Дубровнике не были экспромтом, она к ним подготовилась заранее.
У Погребижской, очевидно, феноменальная память на лица, думала Аня.
Память, обостренная постоянной подозрительностью…
Лишь однажды увидев Светлову рядом со своей дачей с помощью камер слежения, Мария Иннокентьевна ее уже не забыла. Поэтому и случайную встречу с Анной в Дубровнике госпожа писательница случайностью не посчитала.
По-видимому, и то, как Светлова покупала билеты, вслед за ними на концерт симфонического оркестра, тоже незамеченным не осталось.
А дальше началось преследование. Наверняка Погребижская была в курсе, что Анна отправляется с Дорис на катере в гроты. Что это за поездки, знали все туристы. А для того чтобы оказаться в курсе: когда? — госпоже писательнице достаточно было оказаться поблизости в коридоре, когда Светлова говорила по телефону.
