В свою очередь, для Стасика, который давно сумел оградить себя от неожиданных визитов старых знакомых Погребижской, появление старой подруги действительно оказалось неожиданным.
Не чуя подвоха, он милостиво согласился на встречу с монастырской послушницей из Переславль-Залесского монастыря Федора Стратилата, как она его уведомила. Согласился, поскольку всегда соглашался на встречи, которые считал не опасными. Они нужны были для того чтобы избежать слухов о том, что Мария Погребижская недоступна и прячется от людей. Слишком замкнутая жизнь «писательницы» могла вызвать подозрения.
Каково же было его удивление, когда эта пожилая монашенка в темном платье с порога бросилась ему навстречу, раскрыв объятия любимой подруге… И вдруг изумленно застыла, подозрительно вглядываясь в его лицо.
И все это на глазах у журналиста Селиверстова, которому Стасик давал интервью перед приходом монашенки, и который, как назло, все медлил с Уходом.
В общем, поначалу Стасик был даже этой медлительности Селиверстова рад: получался неплохой пиаровский ход. Пожертвовать монастырю энную сумму в присутствии журналиста — вот бесплатная реклама! «Благотворительность Мари Погребижской»! И вот вместо элегантного пиаровского хода он вдруг оказался на грани грандиозного разоблачения.
Стас пригласил послушницу к столу, действу лихорадочно, почти на грани безумия, и обдумывая, что же ему предпринять… В общем, он был готов на все, на любое безрассудство… На глаза попался старинный кинжал, который на самом деле был отнюдь не безобидным сувениром и лежал перед ним на письменном столе…
Так или иначе, но Ефимии он дал уйти — может, и вправду старцы Оптинские ей помогли?..
И Максим поначалу, очевидно, вышел из дома вместе с ней.
Селиверстов же вообще вряд ли понял сразу, что произошло. Поэтому на улице расспросил послушницу, однако мало что извлек из ее невразумительных речей и вернулся — выяснить…
Какого рода у Максима состоялся разговор с лже-Погребижской после ухода Ефимии, остается только гадать.
Скорее всего сказал: «А подруга-то вас не узнала!»
По-видимому, вряд ли Селиверстов собирался затевать расследование, но Стасик побоялся, что его раскрыли… и решился на, возможно, излишнюю предосторожность: Максиму со своей тайной уйти из дома не дал.
Конечно, монашенка была не так опасна, как реалист, но и Ефимия как опасная свидетельница покоя ему не давала. Скорее всего, он постоянно возвращался мыслями к ней, обдумывая, не стоит ли убрать и ее.
Анины приключения в обоих монастырях навели на мысль, что переодевание в монашку особенно ему удавалось. Стае, очевидно, так уже привык преображаться, что в длинных темных платьях чувствовал себя удобнее даже, чем в брюках.
А уличный флирт «целомудренной» Погребижской в Дубровнике, намеренно устроенный у нее на глазах, должен был рассеять подозрения, которые могли возникнуть у детектива Светловой.
Собственно, ощущение, что нащупывается что-то настоящее — предтеча догадки — появилось у Анны после слов Ефимии, услышанных от той в монастыре Федора Стратилата.
«Что бы я могла сказать о своих подозрениях? — сказала тогда послушница. — Что Маша Погребижская очень изменилась, и я не узнаю в ней прежнюю подругу? Что эта женщина испугала меня?»
— Отчего человек может так измениться? Что может так изменить человека, что его и не узнать?
«Например, болезнь», — подумала тогда Аня.
И Светлова заинтересовалась картотекой доктора Милованова.
Потянула за эту ниточку.
Обнаружилась медицинская карта Марии Иннокентьевны Погребижской.
Оказывается, она была тяжело больна. Смертельно больна.
Более того, судя по записям Милованова, его диагнозу и датам в этой медицинской карте, настоящая Погребижская уже давно должна бы была умереть.
И клубок стала раскручиваться.
А в итоге оказалось, что не узнать человека можно еще и потому, что это — совсем другой человек.
Мария Иннокентьевна Погребижская, да — сколько это известно Светловой, живет нынче где-то заграницей.
Проверить, насколько она Мария Иннокентьевна Погребижская, а не Станислав Константинович Зотов, у Анны нет никакой возможности. А главное, зачем и кому это нужно? «Она» исправно пишет. Светлова опять видела на книжном прилавке очередные «Приключения львенка Рика».
Но больше Анна их маленькому Киту не покупает. Уж лучше все-таки русские народные сказки.
— Петя! — Анна окликнула мужа, опять застывшего у компьютера. Молчание.
— Петь, почитай ребенку сказку.
— Я занят.
— Ну, чем ты занят? Светлова подошла к мужу.
— Неужели занят настолько важным, что нельзя и на секунду оторваться?
— Извини… Не то чтобы очень важным, но очень интересным, — пробормотал Стариков.
Анна взглянула на экран монитора и в ужасе зажмурилась — по экрану прыгал львенок Рик.
— Он уже и здесь! — ахнула Анна. — И тоже, можно сказать, ожил…
Квасит народ своим бластером вовсю направо и налево!
На экране монитора ожили герои Марии Иннокентьевны Погребижской…
— Новая игра, — объяснил Петя. — Я вообще-то Киту купил, и, думаю, очень интересно.
— Вот как?
— Нужно пройти три уровня… — Это же — герои Погребижской, ты в курсе, Петя?
— А что? Молодец тетка! Знаешь, она, пожалуй догонит эту… Ну, как ее зовут? Шотландка которая пишет сказки про Гарри Поттера? Лидер мировых продаж…
И Анин муж опять впился в экран.
— Этот львенок… Ну, просто черт какой-то. Такое вытворяет! — пробормотал он.
