В это самое время Верховцев сидел наверху в комнате Мастера. Он не вмешивался в чужие дела: пусть мальчики ссорятся, потом все равно помирятся. Тихо пел Фредди Меркьюри, напольный светильник-меч струил приятный серебристый свет. Верховцев вспомнил свой разговор с Данилой.
— Эту неделю она не должна покидать дом, — строго предупредил он, — делай все, что необходимо.
— Деньги необходимы, вот что. — Данила хмурился, кусал губы. Он прислушивался к чему-то, затем крикнул с раздражением:
— Выключи ты этого идиота! Воет, как сирена!
— Фредди воет? — озадаченно спросил Верховцев. Таким тоном Данила прежде не осмеливался с ним разговаривать.
— Да, да! Заткни его. — Он сам нажал кнопку в стереосистеме, убавив звук. — Ее лекарство дорого стоит, Игорь. Поэтому мне нужны деньги.
— Ну так возьми. — Верховцев пожал плечами.
— Ладно. — Данила пошел к двери.
— Я хочу, чтобы на этот раз у нас не было неприятностей, — отчеканил Верховцев. — Чтобы на этот раз в отличие от недавнего прошлого тебе не пришлось делать двойную работу. Об этой девке никто ничего не должен знать.
— Ладно. — Данила хлопнул дверью.
* * *
Верховцев сделал музыку громче: Фредди Меркьюри, его любимое «How I Can Go On». «Когда в игру актера подмешивается нечто личное, — размышлял он, — эффект бывает поразительный. Они все уже ступили на этот путь. Что ж, поглядим, каков будет результат, конечный результат всей этой трагедии-фарса».
Светильник-меч струил мягкий серебристый свет. Оскар О'Флаэрти Уайльд загадочно улыбался со своего портрета.
Никогда еще время не тянулось для Кати так нестерпимо медленно. С того момента, как она позвонила Колосову и сообщила ему «Берберов Артур, Кузнецкий мост, магазин мод», а Колосов ответил: «Ясно, сейчас сотрудника подключу», прошли всего лишь сутки. Бодрый Никитин ответ ее обнадежил, и она стала жадно ждать результатов этой самой оперативной работы. Ей все казалось, что, если Колосов ответил «ясно», ему действительно все уже известно, осталось только взять проклятого маньяка с поличным и... Увы, час шел за часом, вечер, ночь, утро... А новостей все не было. «Он должен мне сообщить, если что-то узнает. Обязан. Ведь это я, я ему все поднесла на блюдечке, мы принесли!» Однако телефон молчал.
— Отправляйся-ка ты завтра в Ясногорск. Сделай интервью с начальником ОВД по итогам операции «Арсенал», — сказал ей Горелов. — А оттуда, если желаешь, можешь в свой любимый Каменск заглянуть.
— Хорошо. — Катя согласилась с радостью. Не сидеть же как дура у телефона! — Вот только узнаю, когда рейсовый автобус туда отправляется.
— Плюнь на автобус, — сказал ей вечером Кравченко. — Я тебя лично отвезу в лучшем виде. Я тут, подружка, на выходные тебя покину, у меня дельце одно важное подворачивается...
— Мне не привыкать. — Катя только пожала плечами.
— Правда дельце, честное-благородное. — Кравченко ударил себя кулаком в грудь. — Никаких соперниц-блондинок не предвидится, клянусь. Ну а завтра у меня выходной, потому прокачу тебя в Ясногорск с ветерком.
— Тогда я ставлю будильник на семь. — Катя нажала кнопки «тайм» и «аларм» на электронных часах.
— Ой, так рано. — Кравченко поморщился.
— Мне надо поймать начальника сразу после оперативки. Если не хочешь ехать, я прекрасно доберусь туда на автобусе.
Но Кравченко, ворча о том, что им всегда помыкали и шантажировали некоторые личности из числа слишком трудолюбивых сотрудниц пресс-центра, отправился на кухню перекусить на сон грядущий.
* * *
В Ясногорске управились быстро. Начальник отдела внутренних дел обстоятельно отчитался о формах и методах борьбы с преступностью в этом заросшем соснами городке физиков и конструкторов, где вся жизнь вращалась вокруг огромного НИИ с самым большим в СНГ синхрофазотроном. Итоги операции «Арсенал» даже в этом интеллигентском заповеднике впечатляли: изъятые «пушки», задержанные «по указу» бичи из местных крутых, ликвидированные наркопритоны. Словом, почистили городок на славу.
Кравченко ждал Катю в своих «Жигулях». Вернувшись, она застала его за полуденной трапезой — он аппетитно уплетал хрустящий картофель из пакетика и запивал его кефиром из пластмассовой бутыли «Панинтер».
— На вот кефирчика, — засуетился он, подавая ей вторую бутылку.
— Я не люблю молочное, ты же знаешь.
— Дурочка, оно ж от радиации — первое средство. Тут же ускоритель частиц, а значит, и радиации до черта.
— Нет здесь ничего. — Катя улыбнулась, однако бутылку взяла. — Я специально про экологию спрашивала, все в норме.
— А ты верь больше! — хмыкнул Кравченко и присосался к кефиру. — Я пока тебя ждал, десятка полтора прохожих насчитал — и все лысые. И начальник здешний лысый, и в дежурке тип сидит яко коленка. С чего бы это, а?
— Господи, мало ли на свете лысых мужчин! — Катя отпила кефир, поморщилась — кисло.
— Первейший признак миллирентген в час — плешь на затылке, — не унимался Вадим. — Я пока еще своей шевелюрой горжусь, — тряхнул он соломенной славянской копной волос, — да и судьба твоей мне пока не безразлична. Так что, если не желаешь принять противоядие кисломолочное, поехали отсюда по-быстрому.
— Только заглянем в Каменск, ладно?
Кравченко подмигнул ей в зеркальце.
* * *
В Каменске среди прежних Катиных сослуживцев он считался своим. Ира Гречко, приветствуя, чинно чмокнула его в щеку, оставив на ней след коралловой помады, подоспевший Сергеев крепко пожал руку.
— Какие люди! Вадим Андреич!
Кравченко стал своим оттого, что в былые времена он частенько приезжал в отдел к Кате и, если было нужно, помогал на свой лад и ей, и ее друзьям. «Вам лишняя пара рук не помешает, а мне тоже удовольствие — любимой девушке подсобить», — говаривал он. В конце концов ему даже выдали удостоверение внештатного помощника милиции, что его немало позабавило. Надо сказать, что, к удивлению Кати, Кравченко и каменские оперативники понимали друг друга с полуслова.
— Бросай ты хмыря своего, иди лучше к нам, — не раз подзуживал его Сергеев. — Ведь обрыдло тебе с ним, я по глазам твоим, Вадь, вижу. Ты ж наш, наша кость. Деньги, что ль, держат?
— Не в деньгах дело, — отвечал Кравченко. — Но с ходу такие дела не решают.
— Как раз с ходу и решают, — басил Сергеев. — Таким орлам парить суждено в свободном полете, а не дверцы в лимузинах всякой сволочи открывать. К себе-то в контору не думаешь возвращаться?
— Упаси Бог, — кривился Кравченко. — Уж лучше к вам.
— Учти, Жданович, ну, помнишь его, вернулся. Расплевался с банком своим — мол, гниды вы все там, сволочи и буржуи — и к нам опять. Если надумаешь — только мигни. Старший опер, через год — начальник отдела. С твоим-то опытом, Вадь, слава Богу! А там... Место всегда твое Денег вот только больших не обещаю.
На этот раз, пока Катя листала в Ирином кабинете уголовное дело, возбужденное по факту разбойного нападения на коммерческий магазин «Ниссан», бывшее в производстве ее подруги, Сергеев увел Вадима в свой кабинет. Туда же, заглянув предварительно к Кате, вскоре прошествовал и Гена Селезнев. Проштудировав дело, Катя решила узнать, что эта троица замышляет. Открыла дверь тихонько и...
— Так, значит, там поворот... — Кравченко глубокомысленно смотрел на наручные часы, затем осведомился у Селезнева:
— Ты когда с ним там будешь?
— В семнадцать пятнадцать.
— Рано. Надо попозже.
— Ну давай в шесть. В шесть смеркается уже. Но вообще там мало кто ездит.
— У меня «семерка» синяя.
— Старая, что ль? — удивился Селезнев.
— Ага.
— А чего новую не купишь? С такой-то зарплатой иномарку бы застолбил.
— Я не пижон, — важно ответил Кравченко. — Старушка ползает — и ладно. Кокнем — купим другую. А зарплата... Нонешнюю бы зарплату да в прошедшее бы время, эх! Хоть бы на недельку!
— Да мне б на всю жизнь хватило, — ухмыльнулся Сергеев, увидел Катю и сразу как-то неестественно оживился:
— Катюш, тут Вадик отъедет на часик-другой. Уж не ругай его. А я, если хочешь, Борисова сейчас из отдела наркотиков к тебе подключу, у него масса историй интересных, даст тебе интервью и...
— Не хочу я никакого Борисова. — Катя с подозрением оглядела притихшую компанию. — Вы о чем тут шепчетесь?
— Да так, плюшками балуемся, — Кравченко потупил синие глазки.
— Я с ним поеду. — Катя села и положила ногу на ногу. — Его одного никуда пускать нельзя, а то вы все в тюрьму загремите за превышение служебных полномочий.
— Ну тогда стенд ап, радость моя. — Кравченко легко поднялся и застегнул куртку. — До встречи, ребята.
— Ты только не очень усердствуй, — предупредил Селезнев напоследок. — Челюсть-то не казенная. Катя похолодела.
— Что вы задумали? — строго спросила она в машине. — У кого это не казенная челюсть, а?
