Поездка была делом нескольких минут. Якоб использовал их, чтобы обдумать и подготовить несколько предложений для начала разговора. Было бы неверным говорить Люкке, что Якоб знал о настоящей причине посещения адвоката Эдит Штерн. Когда Якоб остановил машину перед бунгало Люкки, он, по крайней мере, придумал начало своей речи.
Увидев Якоба, Хайнц Люкка, казалось, нисколько не удивился. Он пригласил гостя пройти в просторную гостиную, усадил в кресло перед камином и выслушал рассказ Якоба, как вчера вечером тот захватил молодую американку, желавшую посетить дом адвоката. Девушка прибыла из-за границы, не знала, куда ей потом поздно вечером идти, и потому согласилась переночевать у Якоба и Труды.
Якоб лгал, опустив глаза в пол и свободно свесив скрещенные руки между широко расставленными ногами. Вместе с Трудой он будто бы прождал молодую американку до двенадцати ночи, мимолетно подумал позвонить Хайнцу, но отказался от этой мысли, решив, что Хайнц либо сам предоставил гостье возможность ночлега, либо та по каким-либо причинам предпочла как можно скорее повернуться к деревне спиной. И в том и в другом случае Якоб не захотел беспокоить Хайнца посреди ночи. Но сегодня утром Бен нашел куртку. И Якоб, вернувшись домой, узнал куртку американки.
В этом месте рассказа Хайнц Люкка, устало улыбнувшись, прервал Якоба:
— Не утруждай себя, Якоб. Сказав «как можно скорее повернуться к деревне спиной», ты прекрасно знаешь, что угодил в самую точку. Я в курсе, что фрау Штерн сказала тебе, чего она от меня хочет. Во всяком случае, она упомянула об этом. И о том, что ты ей тоже кое-что рассказал.
Якоб почувствовал определенное облегчение. Хорошо, что Хайнц своим откровением его немного опередил, так как Якоб собирался в крайнем случае утверждать, что довез Эдит Штерн до кукурузного поля. А оттуда всего сто метров до входной двери Люкки. И Якоб абсолютно не знал, как ему вести себя дальше, если Хайнц удивится и заявит, что в его дверь никто не звонил.
Якоб ничего не ответил на слова адвоката, только от смущения еще ниже опустил голову, и Хайнц Люкка вздохнул:
— Крайне неприятная история. Даже представить себе не мог, что она настигнет меня более чем через пятьдесят лет. — Он издал какой-то звук, не то горький сдавленный смех, не то всхлипывание. — Проклятое Богом время преследует некоторых до могилы. Я слышал… ты нашел тогда Эдит?
— Вместе с Паулем, — ответил Якоб.
— Почему вы не рассказали об этом?
Якоб пожал плечами:
— Почему ты об этом не рассказал? Ты наверняка получил бы орден.
Физиономия Хайнца Люкки приняла замкнутое выражение. Через несколько секунд он решил поинтересоваться:
— У тебя только из-за этого испортилось настроение? Бен действительно нашел ее куртку?
— Нашел, — сказал Якоб. — Иначе я бы к тебе не пришел.
— Странно, — вслух подумал Хайнц Люкка и наморщил лоб. — Обычно он не бегает к шоссе. Она хотела отправиться в Лоберг. Я предложил ее подвезти. Она отказалась. Даже такси не хотела отсюда вызвать. Сказала, что до города только четыре километра и ей не привыкать ходить пешком на такие расстояния.
Якоб задумчиво кивнул:
— Да, она мне тоже это говорила. Но все же мы должны сообщить в полицию.
— Сообщить о чем? — непонимающе спросил Хайнц Люкка. — О том, что Бен нашел ее куртку? Не кажется ли тебе, что у полиции в настоящий момент достаточно других забот? У них до сих пор нет никакого представления о том, где дочь Марии.
Якоб молчал. И Хайнц Люкка пояснил:
— Фрау Штерн не надевала куртку, она засунула ее под лямку поверх рюкзака. И очень торопилась поскорее уйти. Первую часть пути она мчалась, словно сам черт гнался за ней по пятам.
— В самом деле, тогда она, возможно, ее потеряла, — решил Якоб.
Голос Хайнца Люкки прозвучал с недоумением:
— А как иначе? — Затем с большей настойчивостью в голосе он спросил: — Якоб, неужели ты думаешь, что куртку у нее отнял Бен?
Якоб никак не отреагировал на его слова, и Хайнц Люкка с горечью кивнул:
— Что ты, собственно говоря, думаешь о сыне?
Его голос становился все настойчивее, когда он принялся уверять:
— Якоб, Бен не подходил сюда. Я проводил гостью до дверей и некоторое время смотрел ей вслед. И я его не видел. Если бы он был рядом, то увидел бы меня и подошел. Он всегда подходит, когда меня видит.
— Ничего плохого про Бена я не думаю, — недовольно возразил Якоб. — Он всю ночь оставался в кровати. У Труды было неспокойно на сердце, она не могла лежать, несколько раз бегала на него смотреть.
Хайнц Люкка снова кивнул, тихо и как-то неприятно рассмеялся:
— Если все так и было, что ты тогда подумал? Оба парня, подвозившие дочь Марии, снова на свободе. Только мне верится с трудом, что они здесь катались одни и появились в подходящий момент, чтобы подобрать молодую американку.
Хотя Якоб и не хотел, но все же рассказал о том, что слышал накануне в трактире Рупольда. Хайнц Люкка слушал его с интересом, местами откровенно насмехаясь.
— Подумать только! — задумчиво сказал он наконец. — Дитер Клой. Что можно на это сказать, кроме как что яблоко падает недалеко от яблони? Но парню нет даже восемнадцати. Я скорее подумал бы на Бруно. Я не раз видел его подъезжающим ночью к воронке или пролеску. И теперь я хочу тебя спросить: что он там делает в такое время? Смотрит, как растет его свекла? Наверное, в данный момент у него нет никого под рукой, с кем после рабочего дня можно было бы приятно провести вместе часок-другой. А чтобы Рената не решила, что муж потерял навык, он накручивает по местности несколько кругов. И если в такой момент перед ним пробежит нечто красивое…
Прозвучало с изрядной долей насмешки, и Якоб нашел, что на такую тему не стоит смеяться. Он попрощался, в некоторой степени успокоенный, но в то же время с твердым намерением просто так дело не бросать. И пусть ему хоть сто раз скажут, что куртка из-за поспешности Эдит Штерн упала с рюкзака и осталась валяться на дороге. Умолчать, что Бен ее нашел, для Якоба означало солгать. И не важно, что Бруно Клой в ночи делал круги по окрестностям.
От бунгало Люкки Якоб поехал ко двору Лесслеров. Вся семья собралась за чашкой кофе в гостиной. Якобу очень хотелось поговорить с Паулем наедине. Однако никто из домочадцев не собирался покидать комнату. Якоб вкратце обрисовал, кого он захватил с собой прошлым вечером из трактира Рупольда и что Бен нашел сегодня в первой половине дня.
Пауль не переставая качал головой.
— Эдит Штерн, — бормотал он растерянно. — Не может быть. И что сказал Хайнц?
Якоб передал свой разговор с адвокатом, правда не упоминая его слов о ночных вылазках Бруно Клоя. Пауль все выслушал без какой-либо реакции на лице, затем снова вернулся к разговору о куртке.
— Потеряла… — задумчиво сказал Пауль. — Ты веришь в это?
— Я не знаю, во что мне верить, — нерешительно ответил Якоб. — Хотел бы я так, как Хайнц, просто сбросить дело со счетов.
— Думаешь, с женщиной что-то случилось? — спросила Антония.
— Нет, — ответил Якоб. — Только мне очень хотелось бы узнать, где она. Возможно, стоит расспросить служащих на вокзале в Лоберге.
— Сейчас ты там никого не найдешь, — объяснил Пауль. — И я сомневаюсь, что ее кто-нибудь видел. В субботу кассы закрыты. Ты должен позвонить в полицию.
— Хайнц считает, в этом нет необходимости.
Пауль ухмыльнулся вымученной улыбкой:
— Хайнц считает, Труда говорит. Вот что я тебе скажу, Якоб. Я не придаю никакого значения тому, что считает Хайнц и что говорит Труда. Ты видел своими глазами, что Бен всю ночь находился в кровати? Нет! Поэтому ты и волнуешься. И еще потому, что давно уже не можешь верить всему, что говорит Труда.
Прежде чем Якоб смог возразить, Пауль глубоко вздохнул и скользнул по жене взглядом, как будто ожидая от нее одобрения.
— Якоб, я не желаю Бену плохого. Но даже Антония думает, что некоторое время вам стоит подержать его дома по ночам. Он играет с девушками в догонялки, поймав, почти бросает на землю. Если он проделает такое с кем-то из посторонних… Мы знаем его очень давно. И я не считаю его способным совершить зло. Но в голову ему не заглянешь. И… Ну да, я предостерег моих обеих малышек. Мне будет спокойнее, если они будут держаться от него подальше. Я не хотел бы однажды найти одну из них, как Урсулу Мон восемь лет тому назад.
«Моих обеих!» Острый шип в сердце Якобу. Одна из двух была его дочкой. А Урсула Мон, на которую сослался Пауль… Это уж слишком!
— Да при чем тут он? — вспылил Якоб. — Совсем ни при чем. Ты должен знать это лучше меня.
— Кое-что я знаю лучше тебя, это верно, — сказал Пауль и смолк, встретив предостерегающий взгляд Антонии.
Труда постоянно прилагала максимум усилий, чтобы оградить Бена от всего дурного, и старалась держать его подальше от других людей. Но достигла не многого. В течение долгих лет Антония молча смотрела на усилия приятельницы и часто думала, что самые большие ошибки Труда совершала с наилучшими намерениями.
