– Все это разрешимо. Кажется, на корабле есть автоген. Если мы его найдем, то можно попытаться…
– А если кто-то другой найдет? – высказал предположение Сокольников.
– Или – она, – снова мрачно улыбнулась Клио. Максу, похоже, надоело выслушивать многозначительные мистические замечания:
– Ну, если это она, тогда нам не понадобятся ни ружья, ни автоген…
– Смотрите! – вмешалась молчавшая до этого Карпик. – Смотрите!
Она выпустила мою руку и подошла к широкому лобовому стеклу капитанской рубки. Тому самому, через которое я наблюдала за дыханием ледяной вечности еще сегодня утром…
– Видите?
Прямо перед рубкой на тонкой паутине вант болтался флаг. Одинокий флаг, которого не было здесь никогда раньше. Странный, совершенно безобидный, он лез прямо в глаза и отбрасывал на рубку легкую тень. Внезапный порыв ветра развернул его: он был поделен на четыре части и похож на фрагмент шахматной доски – два белых прямоугольника, в верхнем правом и нижнем левом углах. И два красных. Ничего особенного, подобными флагами дают отмашку на детских турнирах по картингу. Но, увидев его, Макс помрачнел еще больше.
– Это что-то значит, Макс? – спросила Карлик своего взрослого друга.
– Как тебе сказать, Карлик. В общем, да.
– Что? – вырвалось у Клио.
– Это флаг международного сигнального свода. Обычный флаг, такие есть на каждом судне. Целая коллекция…
– Но что он означает, Макс?
– Этот? В морской сигнализации он читается как “Вы идете к опасности”.
– Что? – еще раз переспросила Клио тихим голосом.
– “Вы идете к опасности”, – снова повторил Макс.
– А вы хорошо в них разбираетесь, в этих флагах? – Деликатный Арсен Лаккай позволил себе поставить под сомнение знания механика.
– Чем вы занимаетесь?
– Я политик…
– Тогда это не ваш случай… Пример неудачный. А вы чем занимаетесь, доктор?
– Я нейрохирург. – Антон попытался улыбнуться.
– Вы досконально знаете все в своей профессии, правильно?
– Естественно, Макс.
– Вот и я досконально знаю все в своей профессии. Я профессиональный моряк. Этот флаг означает только то, что означает. Он означает “Вы идете к опасности”.
– Как же мы можем идти, если мы стоим на якоре? – вдруг спросила Карпик. Этот здравый вопрос застал всех врасплох и даже заставил улыбнуться.
Антон присел перед Карликом на корточки и смешно сморщил нос.
– Иногда для того, чтобы приблизиться к чему-нибудь, достаточно стоять на месте, девочка, – сказал он.
– Лично я не собираюсь стоять на месте! – Лаккай побарабанил пальцами по одному из неработающих приборов.
– Что вы предлагаете?
– То, что уже предложил наш уважаемый механик. Вскрыть арсенал с оружием. Я почти уверен, что карабины вполне могут кое-кого отрезвить…
– Кого? – быстро спросила Клио.
– Того, кто вывешивает подобные флаги…
– Вы все еще верите в реальность происходящего?
– Да, я пытаюсь объяснить это с точки зрения здоровой целесообразности. Пока никто не доказал нам обратного…
– Ну что ж, тогда можно уходить. – Макс еще раз осмотрел рубку. – Но кому-то нужно будет остаться здесь дежурить. Чтобы в будущем не повторялись подобные эксцессы.
– Интересно, кто согласится здесь остаться? – Лаккай хмыкнул.
– Тот, кого назначу я, – отрезал Макс. – Потому что в сложившейся ситуации я обязан взять на себя командование кораблем.
– Сбылась мечта идиота, – тихо пошутил Вадик.
– Кто-то что-то здесь сказал? – Макс даже не повысил голоса.
– Никто.
– Тогда…
– Тогда давайте не пороть горячку. – Лаккай умиротворяюще-миссионерски воздел руки. – Совершенно ясно, что никто не останется в рубке, будучи безоружным. Это смешно. Нужно признаться, что все мы несколько напуганы и сбиты с толку происшедшим. Нужно взвесить все “за” и “против”. Но сначала – оружие. Думаю, все с этим согласятся.
– Хорошо, – по здравом размышлении с этим согласился и Макс. – Давайте спустимся в кают-компанию и еще раз все хорошенько обсудим. Потом займемся арсеналом. Наш политик прав. Нечистую иногда можно отпугнуть и хорошей пулей. Если это нечистая… А потом уже будем решать все остальное. Все равно отсидеться в кают-компании не удастся.
– Почему? – с робкой надеждой спросил Антон.
– Хотя бы потому, чтобы не замерзнуть. Кому-то нужно стоять вахты, чтобы следить за двигателем. Эти обязанности мы разделим между всеми.
– Но сначала – оружие. – Это стало навязчивой идеей пацифиста-политика Лаккая. Всеобщей навязчивой идеей.
– А что делать с флагом? – спросила Карлик. Она никогда ничего не забывала.
– Пусть болтается, – сказал Макс. – Иногда полезно знать, что ты приближаешься к опасности. Это мобилизует. А вообще, предлагаю ничего насчет флага оставшимся не говорить…
– Про азбуку Морзе тоже можно было умолчать, чтобы не пугать обывателя…
– Да. Извините. Тогда я об этом не подумал. Ладно, делать здесь больше нечего. Пора выдвигаться в сторону кают-компании…
* * *
Я перехватила фотографа Филиппа уже у самой кают-компании.
– Простите, мне нужно поговорить с вами.
– Со мной? – Еще ни разу за все время путешествия мы с ним не заговорили. На секунду я увидела себя его глазами. Бедная Лиза, случайно затесавшаяся в так называемое высшее общество. Бедная Лиза, спутавшая палубы и путешествующая сейчас не своим классом…
– Да. Мне нужно кое-что показать вам.
Фотографию капитана “Эскалибура”, вот что я хотела показать профессиональному фотохудожнику. Меня интересовала только ее подлинность. Или подлинность даты, проставленной под ней, – “1929”. Сейчас, после странных гудков и странного флага за стеклами рубки, было так соблазнительно связать все в одну цепь.
А таз с теплой водой в каюте капитана? А эфемерный, почти неслышный вздох?..
Очень соблазнительно.
Но я не хотела делать этого. Слишком уж славно все получалось, все шло одно к одному, как будто по заранее написанному сценарию. Даже я не написала бы лучше. Да что я! Даже мой покойный незабытый Иван, так любивший все эти туманные намеки в фильмах ужасов…
– Что именно? – вежливо спросил Филипп.
– Одну фотографию. Только давайте отойдем… Мне бы не хотелось делать этого при всех.
– Почему? Она настолько непристойна?
– Вы даже представить себе не можете, насколько она непристойна.
В глазах фотографа вспыхнули огоньки неподдельного интереса.
– Тогда идемте к нам в каюту.
– Да. Думаю, это будет лучше всего.
* * *
…Впервые я оказалась в каюте, которую занимали Филипп и Антон Улманис. Та же дубовая обшивка, тот же интерьер, даже орхидеи на столе такие же – прощальный поцелуй турфирмы, отправившей нас в этотбезумный круиз. Только картина, висевшая на стене, была не такой пророческой, как наши “Потерпевшие кораблекрушение”, – всего лишь спокойная и никому не угрожающая “Яхта “Штандарт”. Везде были разбросаны объективы, пачки готовых фотографий, веши, непонятно кому принадлежащие: то ли Филиппу, то ли Антону Улманису.
– Извините за беспорядок, – сказал Филипп, но даже не подумал хоть что-то убрать. – Садитесь, пожалуйста.
Я села, и в ноздри мне сразу же ударил смешанный запах двух одеколонов: одного очень резкого, каждую секунду себя утверждающего. И другого: более мягкого и нежного…
– Который ваш? – неожиданно спросила я.
– Не понял?
– Какой из одеколонов ваш?
– А-а… – Филипп рассмеялся. – Вы об этом… А как вы думаете?
– Тот, который резче. Разит животных наповал, выманивает их из логова, я права? Вы ведь любитель кенийского сафари…
– В общем, да, – Филипп посмотрел на меня со жгучим любопытством. – Я любитель кенийских сафари, и одеколон, о котором вы сказали, тоже мой. Вообще-то, он рассчитан не на животных, а на женщин…
– Женщины – тоже животные.
– Вам виднее. Хотите посмотреть мои кенийские фотографии? Есть еще снимки из Тибета, тоже занимательная вещь…
– Но сначала моя фотография.
– Да-да, конечно, простите, пожалуйста. – Филипп смущенно улыбнулся. – Давайте ее сюда.
Освобожденная от рамки фотография капитана “Эскалибура” вполне умещалась в моей руке. Теперь я протянула ее Филиппу.
– Что скажете? – спросила я.
Филипп достал из сумки лупу и принялся внимательно рассматривать снимок. Потом поднял голову и так же внимательно посмотрел на меня.
– Черт возьми, это же наш капитан! И корабль так же называется… Только почему-то надпись на английском…
– Меня интересует дата, – сказала я. – Там написано “1929”. Судя по всему, это год…
– Да, судя по всему…
– Фотография кажется мне достаточно старой. Но я не знаю точно, насколько она стара. И соответствует ли она технологиям 1929 года… Вы ведь профессиональный фотограф, вы можете это определить.
