— Ну и шутки у тебя, парень! Вы бандиты? О тебе, Коленев, люди хорошо говорят… Не ожидал.
— Тихон мой друг. Его утопили. Если ты знаешь и молчишь, прибью, как бешенную собаку, и глазом не моргну. — Ответил Голенев. По его тону Сорока понял, что с ним не шутят.
— Ничего я про вашего друга не знаю. Слышал, что он во время гулянки утоп и все. А напугался я костылями Королькова. Инвалид исчез, а костыли в кустиках припрятал.
— Они там и лежат?
— А куда они денутся.
— Покажешь. — Голенев поднялся. За ним поднялись Степан с Сергеем.
После посещения пенсионера Сороки афганцы вернулись на Вороний холм и устроили совещание. Они теперь знали, что с одноногим дедом Корольковым дело обстоит плохо. Накануне его подпоили до полной отключки, а на другой день либо увезли живым, либо сперва убили и потом увезли. Кому нужен несчастный старик, без гроша в кармане, да еще инвалид.
— Скорее всего, убийца, или убийцы боялись, что он назовет имя собутыльника. Почему? — Спросил Голенев и сам себе ответил: — Именно потому, что этот собутыльник и сделал пропил лодки.
Афганцы с Голеневым согласились. Олег продолжал:
— По рассказам Солохина, весьма подозрительно выглядит господин вице-мэр. Стеколкин участвует в подготовке праздника. Скорее всего, пикник на лодочной станции его инициатива. Он ведь прекрасно знал, что Тиша не умеет плавать, а сам неплохой пловец. Кооператор этого не сказал, но вы же понимаете, Солохин совсем недавно оформлял бумаги и был на приеме Стеколкина. Тот, конечно, с него слупил взятку и потребовал лодочную станцию для гулянки мэрии. Если Стеколкин — участник заговора против Тиши, он в курсе, что лодка затонет. Она и тонет. Он точно рассчитал, сколько времени понадобится, чтобы Постников захлебнулся и поспешал на помощь не слишком быстро.
Хорьков перебил Олега:
— Ты не прав, он поспешал быстро, чтобы успеть прыгнуть и утопить Тихона. Думаю, он подержал его под водой и вытянул уже труп.
— Вполне может быть, — согласился Олег.
— Не помешаю, господа? — афганцы обернулись, на пороге стояла Мака.
— Здравствуй, Мака. Я же сказал, что сам тебя найду.
— Я помню, но ты мне срочно понадобился. Я бы хотела поговорить с тобой наедине.
— У меня от ребят нет секретов.
Мака улыбнулась:
— Ты им потом все расскажешь. А мне трудно при малознакомых мальчиках. Пусть они меня простят.
— Хорошо, пойдем наверх. — Согласился Голенев.
— Там твоя Лена.
— Лена работает, дети учатся. Наверху сейчас никого.
Она кивнула и, постукивая каблучками своих сапожек, пошла вверх по лестнице.
— Мужики, я недолго, — бросил Олег друзьям и поднялся за ней. Она уже сидела в кресле его кабинета.
— С чем пришла?
— Ты догадываешься, что твоего друга убили?
Голенев почувствовал, как у него сжались кулаки:
— А ты откуда знаешь?
Она раскрыла сумочку и протянула ему конверт:
— Рылась в кащеевских бумагах и случайно нашла.
Олег взял конверт, вынул из него листок и прочел. Перечитал еще раз. Три чиновника признавались прокурору в убийстве мэра. Среди подписей он тут же отметил завиток Стеколкина.
— За что они его?
— Это не они его, а ты его. — Спокойно возразила Мака.
— При чем тут я? — Она молчала. — Причем тут я!? — Крикнул Голенев и бросился к девушке: — Говори!
— Перестань кричать. Я же тебе не враг. Ты помог построить Постникову цементный завод. А они хотят его заполучить. Понимаешь, все очень просто. У Стеколкина теперь власть, и они втроем забирают завод себе.
— Они уже покойники.
— Да, ты их убьешь. Они заслужили, но что будет с заводом?
— Черт с ним, с заводом.
— Это ты в пылу говоришь. Завод твой, ты вложил в него деньги. Вот и бери его себе.
— Не надо сейчас об этом. Ты знаешь, где живут эти гады?
— Знаю. Они не в городе, а в охотничьем домике. Празднуют свою победу.
— Покажешь, где он находится.
— Покажу. Десять километров отсюда, в Медвежьем заказнике.
— Поехали.
— Не спеши, их хорошо охраняют. Ванька Курдюк позаботился. Там человек пятнадцать ментов.
— Не важно, нас трое, по пять на каждого. И не такое бывало.
— У вас хоть оружие есть?
— У Степана ствол.
— Один? — Мака улыбнулась.
— Ну и что?
— Поехали ко мне, арсенал Кащеева одолжу.
— Годится. Пошли.
Они спустились вниз. Глаза у Голенева горели:
— Полюбуйтесь. — Он протянул Скворцову листок.
* * *
В ворота кооператива они заехали, не останавливаясь. Мака сидела рядом с Голеневым и махнула охранникам. Трое афганцев быстро прошли в коттедж. Хозяйка привела их в кабинет и открыла потайную дверь. В маленькой комнатке без окон, за стеклом стенного шкафа, стояли в ряд девять стволов. Олег тут однажды уже побывал и арсенал бандита видел. Он состоял из несколько снайперских винтовок, скорострельного американского карабина и трех охотничьих винчестеров на крупного зверя. Украшала коллекцию винтовка «Хеклер и Кох». Это было очень дорогое оружие. Афганцы забрали все. Патроны они нашли в ящике под стенным шкафом. Там же в ящике обнаружили глушители к винтовкам и пистолет «Магнум 44». Тоже игрушка серьезная, и для России большая редкость. Сергей взвесил пистолет на руке, и с видимым удовольствием спрятал себе в карман. Остальные стволы завернули в одеяло. Степан и Скворцов дождались, когда рядом с коттеджем никто не проходил, и загрузили сверток в багажник «Универсала».
Пока они занимались погрузкой, Мака сообщила Голеневу:
— Между прочим, я умею стрелять.
— Не поедешь, — жестко ответил Олег: — Нарисуешь нам план и останешься здесь.
Она посмотрела на него как на несмышленого ребенка:
— Не возьмете, никого плана рисовать не буду.
— Хватит, Мака. Бывают дела бабьи, а бывают мужские, не надо путать.
— Дурак. — Ответила девушка и достала из ящика письменного стола чистый лист бумаги и ручку: — Смотри сюда, мужчина. Вот тут выезд из города в сторону Москвы. На десятом километре поворот вправо. При въезде на проселок кирпич. Это Ванька Курдюк повесил, чтобы чужие не катались. Дорога грунтовая, щебенка, песок. Два километра, потом мостик и ворота. Дальше опушка и их охотничий домик с банькой. Подобраться к ним можно со стороны леса. Сейчас они, скорее всего, на улице. Тут у них кострище. — Она нарисовала крестик и палочки: — Эти козлы любят пить водку сидя вокруг костра. Где дежурят менты охраны, я не знаю.
— Разберемся. — Олег вышел на улицу. Его друзья уже сидели в машине.
— Хорошо, что я глушитель вовремя заварил, а то нас за десять километров было бы слышно. — Высказался Голенев, усаживаясь за руль.
— Глушители у меня в кармане. — Пошутил Сергей.
— Тогда я спокоен. — Усмехнулся Голенев, трогая с места: — Ну, что, мужики, ни пуха?
— Пошел на хер. — Ответил Хорьков и отвернулся к окну.
* * *
Милиционеры жарили шашлыки и тихо переговаривались. Они видели, что начальство не в духе и приписывали это последним событиям в городе. Сами милиционеры, если и рассказывали анекдоты, то тихо. Они все работали на похоронах мэра и выдерживать скорбную мину устали. Начальники в гульбе не участвовали. Они сидели на лавочке возле охотничьего домика, и выражения на их лицах никак нельзя было назвать праздничными. Курдюк не смог уговорить следователя Белянчикова закрыть дело об утопшем мере. Захар Гаврилович таки заметил, что дощечка в лодке подпилена, и уперся на экспертизе. А сегодня еще два трупа от Маки. В лес Курдюк послал молодого оперативника Жору Гребешкова, и тот углядел следы женских каблучков вокруг убитых. Но Жору полковник сумел убедить, что бандитские разборки всегда превращаются в «висяки» и заниматься ими всерьез — только время терять. За своими мыслями полковник не заметил Никитку, который присел рядом с Максютой.
— Охотиться чего сегодня не пошли? — Спросил егерь, ласково заглядывая Даниле Прокопьевичу в глаза.
— От похорон Постного устали, не до охоты. Топи лучше баню. — Проворчал Максюта. Стеколкин и вовсе выглядел бледным. После слов Голенева на кладбище вице-мэр приуныл и начинал бояться своей тени.
— Слушай, Вань, а твои там не спят?
— Не спят, Славка. Видишь, шашлыки жрут. — Раздраженно ответил Курдюк: — И брось ты, бля, трястись как заяц. Все чисто сделали. Мака, похоже, исполнителей убрала, расколоть некого.
Максюта посмотрел на часы и выругался:
— А почему девка не едет? Обещала в два, а уже начало четвертого.
— Бабы всегда опаздывают. — Резонно заметил Курдюк.
— И зачем она нам сегодня? — Недоумевал Данило Прокопьевич: — Не ждали бы, взяли телок и расслабились по полной программе. А то припрется, опять о делах. Надоело.
— Ты, того, Данилка, не прав. — Возразил Курдюк: — Пришло время точки над «и» расставлять. Я считаю, пусть возвращает нам бумагу, тогда мы с нашим удовольствием. Теперь наш Славка власть, почему мы должны, идтить твою мать, плясать перед этой курвой.
