Когда я вернулся в кабинет, Земцов стоял у распахнутого сейфа и вкладывал в кобуру пистолет.
– Собирайся. Звонил Струге.
В его глазах был странный свет, а на подоконнике дымился забытый чайник...
Из раздумий меня вышибла скорость, с которой мелькали за окном витрины магазинов и киосков. «Горячие беля...», «Орифлейм – путь к...». Господи, куда же ведет Орифлейм?!
– Куда мы так гоним? – осторожно поинтересовался я, скосив взгляд на Земцова.
Он сидел за рулем, и движения его рук, охвативших руль, напоминали движения косца в период страды. Пять раз за последние два года «штопаная» «девятка» кряхтела и грозила вырвать из-под капота все семьдесят пять лошадиных сил. Еще пять минут такой гонки, и они, лошади, сорвут капот и ускачут в разные стороны, оставив нашу бежевую красавицу дымиться посреди улицы Грибоедова.
– Струге с Пащенко на вокзале, – сказал Саня, полагая, что этой фразы достаточно, чтобы объяснить все происходящее сейчас и все, что произойдет позже.
От гонки у меня слегка вспотели ладони, и теперь я вытирал их о только вчера постиранные джинсы. Земцов сказал – «вокзал». Железнодорожный находится в другом конце города, поэтому его исключаем. Автомобильный в этом районе, но торопиться к нему, следуя этой дорогой, – это все равно что Саддаму бежать из оккупированного американцами Ирака через Кувейт. Неужели к Речному?..
Последний раз я там был пару лет назад, когда новое стеклянное здание было отстроено после пожара. В две тысячи первом году некий закрытый клуб по интересам, помимо которого на Речном вокзале арендовали помещения еще десять фирм, отмечал Международный женский день. Я уж не знаю, какое отношение имеют члены этого клуба к женским дням, да только потом выяснилось, что геи разошлись часов в двенадцать ночи, оставив включенными обогреватель, телевизор и набросав на пластиковый пол дымящиеся сигареты. Через час после их ухода зарево пылающего Речного порта было видно даже с крыш деревень Терновской области. В итоге геи спалили имущество десяти организаций и ущерб перевалил за несколько миллионов. Долларов, разумеется. Очередное доказательство того, что настоящие геи из ничего могут сделать все. Опустить преуспевающие фирмы до нулевого счета в банке посредством забытой в розетке плойки – это поступок, достойный настоящего пидора.
Через два года вокзал реставрировали, потратив втрое больше средств, чем это было необходимо, исходя из принципов разумности. Поступок, достойный настоящего городского архитектора. Впрочем, говорят, что в изысканности архитектуры Терновского речного вокзала виновен не только первый заместитель городского головы. Некий Бессараб, друг Алика Бабаева, забашлял многие тысячи «зеленых» для того, чтобы с шиком справить в здании свою собственную свадьбу. Объяснял он свой поступок тем, что-де его юность прошла на сходнях, он со слезами на глазах встречал и провожал пароходы и «ракеты» и хочет сохранить в душе эту память о детстве.
Теперь Речной вокзал являлся единственным памятником архитектуры города, который торчал на его теле, как фурункул. Из всех стилей архитектуры Тернову менее всего подходит готика, однако по замыслу Васи Бессараба его свадьба должна была проходить именно в административном здании вокзала, похожем на костел.
Помня о той наблюдательности, которую проявил при встрече со Струге Шебанин, Вадим загнал «девятку» под крышу стоянки. Такую же природную смекалку, которую продемонстрировал Яша, мог проявить и Решетуха. Что-то мне подсказывало, что именно для его проводов нас вызвал на вокзал судья.
Антона Правловича и прокурора мы обнаружили быстро. По причине того, что ни один из них не был знаком с Решетухой, они спокойно стояли неподалеку от пристани и наблюдали за посадкой на белый теплоход группы людей. Словом «группа» я в данном случае обозначаю полтора десятка бездельников, которые грузятся на верхнюю палубу «Адмирала Колчака». У нашего судоходного ведомства есть еще «Мария Ульянова», но по причине своей старости и невозможности держаться на плаву, пароход пятый год стоит в доке на ремонте. Да и кто будет забивать фанерой щели в днище парохода, если долги по пенсиям составляют несколько десятков миллионов рублей?
Антон Павлович был сама элегантность. В черном костюме и белоснежной сорочке он выглядел, как хозяин речного судна, отправляющий свое детище в последний путь. Он стоял, опершись боком на парапет, закинув ногу за ногу, и улыбался. Прокурор располагался рядом, спиной к реке.
Следуя примеру Земцова, я напялил на нос черные очки. Не могу только понять – зачем? Решетуха не знает и нас.
– СОБР поднять? – буркнул Саня, шевеля усами и вдыхая речную сырость.
– Мы что, вчетвером одного не убедим? – возразил зеленый лицом, как водяной, Пащенко.
– А вы точно знаете, что Решетуха на борту? И откуда вы вообще знаете, что он на пристани?
– Кто-то же должен гоняться за преступниками, пока УБОП гоняется за адвокатами, – ответил Струге. – Мне Шебанин позвонил. Его люди вчера вечером засекли Решетуху... Где бы вы думали?
Я пожал плечами, Земцов пошевелил усами. Нормальная реакция людей, не имеющих ответа на поставленный вопрос.
– В квартире Сутягина. Как вам это нравится?
– Черт! – вырвалось у Сани. – Решетуха встречался с Сутягиным?!
– Отнюдь, – вздохнул Антон Павлович. – Решетуха прибыл в адрес один, один же находился в квартире, потом, уже утром, вышел из дома, прихватив сумку, и направился на вокзал. То есть сюда.
– Почему же Шебанин ничего тебе об этом не сказал при встрече?!
– А он сам этого не знал, – пояснил Антон Павлович. – Его люди берегут нервы и здоровье шефа. А также его свободу. Это я понял из его объяснений полчаса назад. И потом, я думаю, после случая с Кантиковым Яша лучше десять раз проткнет землю щупом, нежели наступит на мину. Ему сейчас важнее не беспредельщика в своей вотчине наказать, а самому беды избежать. Я его политику прекрасно понимаю – «Ловите, менты, Решетуху. Поймаете Решетуху, там и моя невиновность проявится». Сейчас для Яши лучше его сдать органам, чем наказать.
– Значит... – Саша покрутил ус, задумчиво разглядывая перемещение водяного комара на ровной поверхности воды. – Значит, Решетуха в отсутствие Сутягина проник к нему в квартиру, захватил без его ведома какие-то вещички, принадлежащие хозяину, и теперь пытается свалить из города?
– Точно, – похвалил логику моего босса прокурор. На его лице появилась зловещая улыбка, и я сразу догадался, что нам с Земой готовится какой-то сюрприз. – Думаю, Сутягин будет очень расстроен сегодня поутру, придя в новую квартиру. Не везет парню с жильем...
Слушая разговор, я посматривал на часы. «Адмирал Колчак» не может стоять у кнехтов вечность. Если мне не изменяет память, то пароходы отваливают от этой пристани каждые три часа, начиная с девяти утра. Сейчас на моих «командирских» без шести минут три, а это означает, что нужно либо сейчас кончать болтовню и пытаться проникнуть на борт, либо дождаться отхода и через полчаса брать «Колчака» на абордаж где-нибудь в пяти милях вниз по течению. Признаться честно, первый вариант мне нравился больше, о чем я незамедлительно сообщил участникам коллоквиума.
– Да ты не кипятись, – успокоил меня Струге. – Все произойдет в свой час. И капитан концы отдаст, и боцман в дуду свистнет.
Мы с Саней качнули головой. Ох, не нравится мне затея с кораблем... Для Струге эта история – возможность спустить накопившийся в зале судебных заседаний пар и помочь молодому судье по фамилии Левенец. Кто-то сверху давит его, заставляя побыстрее вынести приговор Андрушевичу и совершить жуткую ошибку. Для Пащенко – возможность достать информацию для своих следаков по контрабандным животным, а для нас с Саней – это работа. Струге промахнется – его даже упрекнуть будет некому. То же самое – Вадим Андреевич. А вот если мы с Земцовым лоханемся – тут такое начнется...
– А кто сказал, что Решетуха уже на пароходе? – спросил я, нащупывая под мышкой рукоятку «макарова».
– Мне сказали, как он выглядит и во что одет. И я видел, как он за пять минут до вашего приезда бодро проскакал и спустился на нижнюю палубу. Впрочем, чтобы убедиться...
Вынув из кармана мобильный телефон, Антон Павлович быстро набрал номер.
– Он на борту? – Дождавшись ответа, он спрятал трубку в карман и специально для нас повторил: – Он на борту.
Встретив наши с Земцовым вопросительные взгляды, он усмехнулся:
– Видите во-он на том пригорке черный «Ягуар»?
Понятно... Мне не нужно растолковывать, у кого в городе Тернове есть черный «Ягуар». Есть еще один «Ягуар». Но, во-первых, он серебристый, и, во-вторых, я крепко сомневаюсь в том, что стучать Струге на бандита Решетуху станет сын начальника Судебного департамента при Верховном суде по Терновской области. На Решетуху стучал Шебанин.
После того как рупор на палубе прохрипел какую-то ересь, означавшую, по всей видимости, факт того, что двери закрываются, мы расселись за пластиковым столиком под крышей летнего кафе. Тут же, из того же рупора-калеки донеслась музыка, в которой я с трудом угадал песню Пугачевой о речном трамвайчике. Если не знать раньше этой мелодии, то можно вполне решить, что шутливый боцман решил дать послушать отдыхающим звуки, которые производит машинное отделение. Загудев двигателями, судно стало медленно отходить от причала.
