— Люсь, он тебя ждет, — вкрадчиво заметила Вика. Она понимала, что поговорить с ней я хотела без свидетелей. Так же, как и Лёня с Люськой.
— Ну его, надоел! — фыркнула она. — Я таких старых не люблю.
— Какой же он старый? — удивилась я. — Ему лет сорок, не больше.
Люська пожала плечами, собираясь повернуться к ясеню, и вдруг у нее плотоядно загорелись глаза.
Я проследила за ее хищным взглядом — оказалось, что в комнату заглянул Сергей, бесцветный блондин с торчащими ушами. Возможно, главным его достоинством была именно молодость.
— Как вы думаете, ему уже исполнилось восемнадцать? — поинтересовалась Люська, не сводя с него глаз.
— Спроси его, — пожала плечами Вика.
— Он, должно быть, курсе на втором, — предположила я. — В крайнем случае, на третьем.
— Выглядит, как затравленный зверек, — оглядев его внимательнее, сообщила Вика. — Неужели ты именно этих зверей ешь? А, хищница?
— Видовое питание, — сверкнула глазами Люська. По образованию она была биологом.
— Он, наверное, думает: «Столько красивых женщин вокруг — и все старше меня. Вот несчастье!» — поддержала я Вику. — Видишь, как он озирается, бедняжка?
— Что бы вы понимали?! — огрызнулась Люська и решительно направилась к приятелю Алины.
Посмотрев с балкона вниз, мы увидели окончание поцелуя. Затем Паша, взяв Милку под руку, как будто жених — это он, повел ее к подъезду.
— Я пока за ней следила, все было так прилично, — прошептала мне слегка шокированная Вика. — Мы к каким-то знакомым зашли, в этом же доме, очень милые люди, Милку поздравляли. Потом вышли на улицу, и к нам присоединились свидетель с женихом. Вскоре они ушли, а мы немного вокруг дома погуляли — детство вспоминали. А когда Паша появился, Милка мне сказала, что ей надо с ним поговорить и что она через три минуты придет домой. Ну, я и пошла к подъезду. Кто бы мог подумать?!
Около восьми все собрались в квартире.
Сергей, Алина, Вика и жених играли в карты в «норе», причем моя подруга приложила массу усилий, чтобы сначала их там собрать, а потом сесть рядом с Сеней.
Лариса, Ксения, Люська и учительницы смотрели телевизор — какую-то модную передачу на «женскую» тему.
Свидетель со своей подругой и Милка с Пашей танцевали.
На кухне Тамара и Евгения резали овощи и принесенные Лёней продукты, а мать жениха мыла посуду. Более сложную работу ей, по-видимому, не доверяли.
Я, по обыкновению, сидела в коридоре с котом на коленях. Я не только вела наблюдение, но и пыталась осмыслить полученную информацию.
Сведения, собранные дома, по всей вероятности, никакой ценности не представляли. «Самое интересное» гуляло на улице. В квартире в то время находился жених, проявивший себя только в совещаниях с семьей. Остальные, похоже, вообще ни при чем.
Что ж, жениху можно посочувствовать, зато у него есть хороший мотив для убийства.
Итак: мотив имеется, возможный убийца и возможная жертва — тоже.
— Уже восемь часов! — прогремел над моим ухом жизнерадостный командный голос. — Где моя еда?! Почему на столе пусто?! Эй, мы так не договаривались!
Тамара и Евгения засуетились и, лихорадочно курсируя между кухней и столовой, стали расставлять на столе новые блюда и чистые тарелки.
Минуты через три на запах доставленных Лёней деликатесов сбежались почти все гости.
Люська взялась раскладывать ножи и вилки, подруга свидетеля пересчитывала рюмки и бокалы, жених принес от соседей обтянутый кожей стул — для Лёни. Остальные кучковались по углам.
Когда все было готово, уселись за стол и обнаружили отсутствие Ираиды Афанасьевны.
— Бабулечка! — закричала Милка, выглянув в коридор. — Мы ужинаем! Мамуля, поищи ее!
Евгения пошла искать — сначала на кухню, потом в ванную и туалет. Гости ринулись проверять комнаты.
— Нигде нет! — сообщила встревоженная Евгения и повернулась ко мне: — А на улицу она не выходила? Вы не видели?
— Нет, — уверенно ответила я. — Не выходила и по коридору не ходила.
— Она у нас плохо ходит — ноги больные.
— Где же бабулечка?! — экзальтированно вскрикнула Милка и посмотрела на Пашу. Тот пожал плечами.
Теперь я стала замечать эти взгляды, полные взаимопонимания. Как бы не складывалась их жизнь, одно несомненно — любовниками они были давно.
Я прокрутила в памяти все, что видела в комнатах ранее. Где же бабушка?
— В комнате с телевизором, — вслух вспомнила я. — В красном плюшевом кресле.
Ее платье было точно таким, как обивка кресла — и по качеству, и по цвету. Конечно же, там ее никто не заметил.
Евгения отправилась за матерью и привела ее, держа под руку. Они шли медленно, и Евгения приговаривала:
— Осторожно, мамулечка! Как же ты в кресле заснула? В квартире так шумно! Я держу тебя, мамулечка! Не торопись!
Люська наклонилась к нам с Викой и ядовито зашептала:
— Бабулечка… мамулечка… Эта бабулечка их всех проглотит и не подавится! Или друг на друга натравит, и они бросятся друг друга глотать. Но они-то подавятся, им до нее далеко.
— Уважаемые гости, пожалуйста к столу! — со слащавой усмешкой объявила Милкина тетка и оскалилась, словно собиралась поужинать именно гостями.
— Букет! — вдруг вспомнил Лёня и уставился на меня. — Где мой букет?
— В коридоре, — равнодушно созналась я.
— Принеси его сюда! — приказал он.
— Я его не смогу узнать, — развела руками я. — Не запомнила!
— Идем, я тебе его покажу! — насмешливо заявил он. — У тебя руки есть?
— Есть, — недоверчиво протянула я, удивленно посмотрела на свои руки и, на всякий случай, убрала их за спину.
— А для чего тебе руки?
— Чтобы ими размахивать! — с вызовом ответила я.
За букетом сбегала Евгения и вручила его Лёне. Он придирчиво осмотрел его с разных сторон и словно взвесил в руке. Было видно, что букет ему нравился.
— Дорогая Людмила! — важно произнес он. Гости замерли. — Разреши мне поздравить тебя с самым торжественным днем в твоей жизни!
— Похороны еще торжественнее, — тихо, но ехидно заявила Тамара. Все присутствующие это слышали.
Милка обиженно выпятила нижнюю губу и посмотрела на бабушку.
— Тамара! — одернула та свою дочь и посмотрела на нее так, как будто желала сказать: «Ты чего это?! Я тебя накажу!»
— Я же сказал: в ее жиз-ни! — напыщенно повторил Лёня, обернувшись к жене, и снова обратился к невесте. — Я надеюсь, что ты будешь счастлива! Береги своего мужа, во всем соглашайся с ним и корми его получше!
Он с преувеличенным воодушевлением понюхал букет и закатил глаза от восторга, потом передал его Евгении. Букет поплыл вокруг стола — к Милке, причем каждый из передающих его из рук в руки гостей, как загипнотизированный, демонстративно нюхал розы и закатывал глаза.
Милка вытащила из-за батареи подаренную ей зеленую вазу и вопросительно посмотрела на бабушку. Та с осуждающе-удивленной гримасой подняла бровь.
— В эту вазу не поместится, — дернув носом, объявила Милка. — Мамуль, достань хрустальную из буфета.
Наконец все еще раз уселись за стол. Напротив меня оказался Лёня. Я мысленно поморщилась.
Гости выпили за молодых, на этот раз вполне приличного вина, а после яростно уткнулись в тарелки, словно не ели несколько дней, и лишь изредка переговаривались между собой. Ничего интересного.
Будущие преступник и жертва сидели рядом за столом и вполне мирно беседовали. А ведь у жениха была веская причина для угроз. Причина сидела недалеко, через одного человека от Милки. Вот Сеня и угрожал. Милка же, прочитав его угрозу, испугалась. Похоже, что это не шутка, это все вполне серьезно.
Наличие Паши Вика вначале восприняла как свою личную трагедию, потом все же смирилась. Как забавно бывает на свадьбе, не правда ли?
Пожалуй, мы уже все разгадали. Можем спокойно уходить. Что еще нам нужно? Предотвратить преступление? Может, стоит поговорить с женихом?
— Передай мне блюдо с ветчиной, — ткнув меня в бок, тихо попросила Вика. — Ты о чем там думаешь? Видишь, как она на него смотрит? А что говорит, слышишь?
Я мотнула головой в ответ и потянулась к ветчине.
— Теперь огурцы с помидорами, — вполголоса руководила мной Вика. — На свадьбе так задумываться нельзя. Неудобно. Положи себе хоть один помидор.
Есть не хотелось, поэтому я придумала занятие: с помощью двух ножей, своего и Викиного, гоняла по тарелке целый помидор, пытаясь его разрезать. Мелкий, с упругой кожицей, он бодро бегал от ножей в течение пяти минут, но потом устал.
— Ой, Петруха! — вдруг вскричал Лёня и взмахнул вилкой, словно встретил старого товарища, с которым не виделся лет пятнадцать. — Ты давно тут?
Я проследила за его взглядом и в вазе с фруктами снова обнаружила кота. Он был сыт, перед ужином его покормили на кухне, и спокойно лежал на боку среди яблок и груш, опустив хвост в открытую консервную банку со шпротами. Треть хвоста у него была в масле.
