Начальник СБП зевнул и взглянул на часы. Половина первого. Лечь спать и проспать до утра без всякого дурацкого феномина…
Снова прогудел интерфон. Докладывал внешний пост.
— Позвонили из подъезда, товарищ генерал-майор… Тимофей привел гостей, уличный пост их не пускает…
Голос охранника был виноватым.
— Сколько гостей? — после паузы спросил Коржов.
— Двое. Парень и девушка.
— Спустись вниз, Тимофея домой, гостей в дежурную машину, отвезти, куда попросят, и чтобы вежливо.
— Есть, товарищ генерал! — Внешний пост отключился.
Спокойно лечь спать не удалось. Через пять минут хлопнула входная дверь, послышались крики.
— Почему вы меня тащите?! Я что, арестован?
Коржов вышел встретить сына. Растрепанный и возбужденный Тимофей если и был пьян, то несильно. Круглое простодушное лицо раскраснелось, он размахивал руками и без конца поправлял съезжающие с переносицы очки с круглыми маленькими стеклами.
— Я что, не могу привести домой гостей? — Жестом обличителя он наставил на отца указательный палец. — Я неоднократно бывал у своих товарищей, а они у меня — ни разу!
Охранник внутреннего поста с каменным лицом стоял у стены, старательно изображая, что он ничего не слышит.
Коржов увлек Тимофея в глубь квартиры.
— Ты знаешь, что у нашего дома особый режим охраны, — привычно начал он обычные увещевания. — Здесь живет Президент…
— Плевать! Я не к Президенту иду, а к себе домой!
— Круг лиц, имеющих право входа, ограничен, — терпеливо продолжал Коржов. — Те, кто не включен в список, могут проходить через КПП лишь по предварительным заявкам…
— А я включен в список?
— Тебя пропускают без всяких списков и не требуя документов. Но эта привилегия не распространяется на твоих друзей.
— Входить в собственный дом — «привилегия»? Однако! А как же Президент встречается с народом? Или там собирают тех, кто по заявкам? Сейчас я пойду и у него спрошу!
Тимофей дернулся, но железный захват только сильнее сомкнулся на предплечье.
— Алла! — не выказывая раздражения, крикнул Коржов. Он испытывал комплекс вины перед сыном. Вечная занятость, круглосуточная работа… Они практически не виделись и похвастать, что приложил руку к воспитанию Тимофея, главный телохранитель не мог. Устроил в МГИМО, пару раз вытащил из милиции, куда парня забирали за всякую мелочевку, — вот и вся родительская забота.
— Ты опять нетрезв? — сухо сказала жена, выходя из спальни. — Быстро принимай ванну — и спать!
Коржов ослабил кисть, отпуская немощную руку Тимофея.
— Вот прокатят твоего Президента на выборах, и что вы будете делать? — ядовито спросил сын. — Пускать в дом всех, кто хочет? Или закрутите всем руки, как мне?
Он потер предплечье.
— Тихо! — Коржов инстинктивно оглянулся. Он был уверен, что в квартире нет микрофонов, но уверенность касалась только мероприятий своей службы и не достигала ста процентов. — Ты пьян, прекрати болтать ерунду!
— А-а-а! — торжествующе кричал заталкиваемый Аллой в ванную Тимофей. — Не нравится иметь сына диссидента!
— Замолчи, тебе сказали!
До Коржова донесся шлепок подзатыльника. Поморщившись, он закрыл дверь кабинета.
Мягко зазвенел телефон. На связь вышел дежурный по Службе.
— Товарищ генерал, дежурная машина следует в Сочи. По какому классу обеспечивать сопровождение?
— Почему в Сочи? — недоуменно спросил Коржов. — Кто направлял, зачем?
— Вы распорядились отвезти гостей сына, куда захотят… Они захотели в Сочи.
Коржов ругнулся сквозь зубы. Раздражение перерастало в ярость и требовало выхода.
— Где находится машина?
— Приближается к кольцевой.
— Остановиться, высадить к черту этих клоунов и вернуться на место!
Дежурный молчал.
— Вы поняли?!
— Так точно, товарищ генерал!
Коржов с силой бросил трубку.
Через чае, когда они лежали в супружеской постели, Алла придвинулась вплотную и прошептала в самое ухо:
— А вправду, что будет, если не изберут?
Генерал молчал. Они были женаты уже двадцать пять лет — на любой службе срок достаточный для выхода на пенсию, поэтому прикосновения почти голых тел не возбуждали, хотя создавали ощущение покоя и уюта.
— Это ж небось из квартиры выселят, с дачи попрут. И вообще…
Квартира, дача… Глупенькая! Шкуру снимут, кишки выпустят и на сук намотают — вот что будет! В России испокон веку принято: теряешь власть — теряешь все: уважение, богатство, жизнь…
Коржов обнял жену, уткнулся лицом в не потерявшие пышность волосы, вдохнул знакомый родной запах.
— Изберут. Обязательно изберут. Даже не думай о другом, — еле слышно проговорил он в расчете на маловероятные, но все же возможные микрофоны.
* * *
Туннель был широким и сухим, пол выложен большими бетонными плитами, лучи особо сильных фонарей не могли пронизать темноту ни в одну, ни в другую сторону.
— Как метро, — сказал Лечи, и гулкое эхо прокатилось под притаившимся в вечной ночи сводом.
— Давай направо, а Лема — налево, — скомандовал Магомет, и две группы вооруженных людей разошлись в противоположных направлениях. Шум шагов многократно усиливался в замкнутом пространстве, как будто за ними двинулись невидимые подземные великаны. Но Магомет и его соплеменники были лишены фантазии и признавали только вполне реальные опасности.
— Осторожно, могут быть мины, сигнализация или ток, — выкрикнул Тепкоев последнее напутствие. Прыгающие лучи фонарей становились все слабее и, наконец, исчезли из виду. Зато ожила рация.
— Два хода в боковых стенах, — передал Лема. — Один напротив другого. Коридоры поуже и воняет плесенью.
— Никуда не сворачивать! Идти по главному туннелю в пределах радиосвязи, — приказал Магомет. — Как только связь нарушится, возвращаться обратно!
Лечи на связь не выходил. Сообщать особенно было не о чем. Через два километра туннель сузился, пол стал уходить вниз. Потянуло сыростью. Плетущиеся следом три бойца раздраженно ругались.
— Лучше по горам ходить, чем под землей ползать…
— Надо машинку сюда затащить. Есть такие маленькие, трещат здорово…
«Карт, — вспомнил Лечи. — А что — это мысль!»
Он почти все время светил себе под ноги, иногда освещая стены и потолок. Когда он в очередной раз поднял фонарь, то прямо перед лицом увидел туго натянутую веревку толщиной с палец.
— Черт! — Лечи резко остановился. Идущий сзади по инерции ткнулся ему в спину.
— Что там?!
— Какая-то веревка… Может, натяжная мина…
Еще три луча взметнулись вверх.
— Это… Это не веревка… — испуганно выдохнул кто-то.
— Паутина! — Четыре видавших виды мужика шарахнулись назад, зачарованно глядя на белесые, геометрически правильные узоры, сплетенные неизвестным ткачом. Они спокойно отнеслись к известию о натяжной мине, но зловещая сеть, вполне годящаяся для того, чтобы поймать любого из них, повергла каждого в состояние, близкое к паническому.
— Дайте нож! — Уверенностью в голосе Лечи пытался подавить сосущее чувство страха.
— Не надо… Вдруг паучище прыгнет…
— У тебя же автомат!
— Тут темно… И потом, может, их много… Лучше придем с огнеметом, тогда выжжем всех, как клопов!
— Правильно, с огнеметом надо…
— Да, огнемет возьмем и придем…
Лечи понял настроение спутников, тем более что оно не сильно расходилось с его собственным.
— Ну, раз боитесь, пойдем обратно.
Против обыкновения никто даже не возмутился обвинению в трусости. Держа оружие на изготовку и не поворачиваясь спиной к чудовищной паутине, все четверо долго пятились назад, потом развернулись и быстро направились к отправной точке своего путешествия.
— Он небось размером с собаку…
— Может, ядовитый…
— Да и так если присосется, всю кровь выпьет…
Разговоры явно не способствовали укреплению боевого духа, поэтому Лечи решил вмешаться.
— Э-э-э, что такое паук! Он мягкий и без зубов. А в газетах писали, что в метро крысы водятся — здоровые, как волкодавы…
Боевики ускорили шаг, желтые лучи беспокойно обшаривали все вокруг.
— Я не трус, все знают, но мусульманин не должен под землей ползать, — выразил общее мнение один из боевиков.
Когда они вернулись к месту сбора, Лема уже находился там и рассказывал Тепкоеву о результатах своей экспедиции. Из четверых спутников рядом с ним стояли лишь двое.
— …Лестница такая же, только подлиннее. И выход прямо в трансформаторную будку. Я ребят выпустил, пусть поверху возвращаются…
— Никого не встретили? — поинтересовался Лечи, когда коллега закончил. — Мы на такую паутину наткнулись, ребята перепугались!
— А ты? — прозорливо спросил Тепкоев.
