— Сорвать передачу? — переспросил он. — Матусевич мне ничего не говорил.
— Неудивительно! — фыркнул Головин. — Наверняка он ничего не говорил и о том, что использует нашу идею, не заплатив за это ни копейки. Фактически на вашем канале нас обобрали, как бандиты на большой дороге… а теперь еще пытаются выставить за дверь! Мы можем уйти, но завтра об этой неприглядной истории напишут все газеты!
Они уже подошли к приемной Элладина. До спасительной двери и занимавшей круговую оборону секретарши оставался всего один бросок. Но что-то заставило генерального директора остановиться. Он подумал, потоптался на месте, потер подбородок, а потом кивнул:
— Зайдите ко мне.
Увидев Головина и Торопова, секретарша вспыхнула и поджала губы.
— Молодые люди… — начала она.
— Все нормально, — бросил ей Элладин.
Однако эта дама с брошью, похожей на медаль, не оставляла надежды помешать их разговору.
— Аркадий Аркадьевич, вам звонил Иван Андреевич и просил срочно связаться.
— Хорошо. Соедините меня с ним через пять… нет, через десять минут.
Кабинет генерального директора канала РТ был длинным и неуютным. Вдоль одной из стен сплошь шли окна, за которыми была видна подсвеченная прожекторами Останкинская телебашня, терявшаяся в низких февральских облаках. Справа от стола, как и в большинстве кабинетов в этом здании, стояли сразу несколько телевизоров с кучей перепутанных проводов.
— Садитесь, — сказал Элладин, на ходу снимая пальто и пряча его в шкаф.
Но прежде, чем начать разговор, он полистал лежавший на столе ежедневник, что-то пометил в нем и только потом поднял глаза.
— Так, я вас слушаю. В чем проблема?
— Как я вам уже говорил, — заново начал объяснять Головин, — мы те люди, которые принесли Матусевичу идею «Супершоу». Кстати, именно вы помогли нам встретиться с ним. С просьбой об этом вам звонил друг моего отца из Государственной думы. Вы помните?
— Да, помню-помню… — задумчиво покивал Элладин.
Это почему-то приободрило Сергея.
— Так вот, после той встречи Матусевич согласился делать новую программу, но никаких договоров с нами заключать не стал. Он сказал, что передача может не получиться, а платить за голую идею канал не станет. А вот когда игра будет раскручена, тогда мы и получим достойное вознаграждение. Сегодня «Супершоу» по любым рейтингам идет на первом месте. Все, кто работает над программой, хорошо зарабатывают. Все — кроме нас. Мы посчитали это несправедливым и пошли ко Льву Михайловичу, но он просто указал нам на дверь.
Резким движением головы Элладин отбросил назад свои длинные волосы, потеребил нос. Удивительно, но у него были такие же бесцветные глаза, как и у Матусевича. Очевидно, необходимое для шоу-бизнеса бесстыдство выедает в человеческом организме все краски.
— В общем-то Лев Михайлович сам отвечает за все, что происходит в его команде, — невнятно озвучил свои мысли гендиректор. — Мне даже как-то неловко вмешиваться…
— Знаете, — уже без всяких церемоний рубанул Головин, — если нам не заплатят, то мы не только расскажем все журналистам, но и обратимся в суд. В конце концов, наши авторские права на игру документально подтверждены, и вашему каналу запретят показывать эту программу!
— По-моему, вы излишне горячитесь. На основании одного резкого разговора делаете далекоидущие выводы. Никто не собирается обманывать вас. Здесь просто какое-то недоразумение. Давайте договоримся так: я все выясню, а через пару дней вы мне позвоните. Лады?
Он дружелюбно улыбнулся. Сергей и Петр подумали и кивнули.
— Ну вот и хорошо.
Когда они ушли, Элладин позвонил Матусевичу.
— Лева, ты еще на работе? — спросил он. — У меня только что были твои мальчишки. Ну эти, которые придумали «Супершоу». Угрожали обратиться в суд, в газеты.
— Не бери в голову, — спокойно сказал Матусевич. — Я сам решу все вопросы.
— Они будут мне звонить. Через пару дней.
— Скажи секретарю, чтобы не соединяла их с тобой. В первый раз, что ли?
— Ребятишки настырные. Перехватили меня у лифта.
— Я распорядился, чтобы им аннулировали пропуска в телецентр. Завтра их сюда уже не пустят. Пока…
В пятницу вечером Инга и Оксана вытащили своих парней в модный молодежный клуб «Каземат». Окна в этом заведении отсутствовали вовсе, вмонтированные в потолок тусклые светильники были закрыты мощными металлическими решетками, а стены выкрашены черной краской, но складывалось впечатление, что они просто закоптились от сигаретного дыма, слоями стелившегося по просторному залу.
Несмотря на мрачную обстановку, публика веселилась от души. В этот вечер в клубе играла молодежная группа со странным названием «Кровать-2» — четверо забавных ребят лет двадцати — двадцати пяти, у которых на гладко выбритых головах были нарисованы синими чернилами какие-то иероглифы. Они уже имели пару не очень интересных, но раскрученных на радио шлягеров, и, танцуя, многие из присутствующих подпевали им, особенно девчонки.
Только Головин и Торопов оставались мрачными и едва шевелили ногами. Их не заводили ни музыка, ни девушки, ни экзальтированная толпа. Ровно неделя прошла с тех пор, как друзья были у Элладина. И этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы понять: они в очередной раз обмануты.
Как и было оговорено на той встрече, через два дня парни позвонили в приемную генерального директора канала РТ, и им сказали, что Элладина нет на месте. Эти слова Сергей и Петр потом слышали по многу раз в день. А когда они приехали в Останкинский телецентр, их туда просто не пустили, да еще дежуривший на входе милиционер отобрал пропуска.
Не менее разочаровывающим был и визит в адвокатскую контору. Пожилой, сухощавый, не одну собаку съевший юрист, с искренним сожалением рассматривая мальчишек, сказал им то, что они в общем-то уже знали: у них практически нет шансов отстоять свои права.
У Матусевича наверняка найдется с десяток свидетелей, которые заявят в суде, что друзья добровольно поделились идеей телевизионной игры и даже работали на него. Да и вообще, защитить оригинальную идею с помощью существующего в России авторского права очень трудно. Можно защитить разве что конкретный сценарий, однако над структурой и содержанием отдельных программ «Супершоу» работали многие. Так что здесь оспаривать нечего. Во всяком случае, отметил юрист, лично он за такое дело не взялся бы.
После этого на Головина и Торопова напала апатия. Они перестали ходить в университет или просто гулять. Собираясь у Сергея дома, парни смотрели по видику боевики, слушали музыку и резались в компьютерные игры, соревнуясь, кто наберет больше очков. И чтобы как-то их расшевелить, девушки как раз и придумали этот поход в клуб.
Когда кроватный ансамбль сделал небольшой перерыв, четверка друзей пошла в бар. Ребята взяли себе пиво, а девушки апельсиновый сок. Пристроившись за свободным столиком, они молча потягивали свои напитки. Наконец Инга не выдержала и решительно сказала:
— Может быть, хватит страдать?! Вы прямо как два Пьеро: один — большой, другой — маленький. Да, с вами поступили отвратительно, но это — жизнь! С подобными вещами вам еще не раз придется столкнуться, и если будете так переживать, то не дотянете и до сорока лет. Лучше скажите Матусевичу спасибо за этот жестокий урок. Он вам еще пригодится.
— Обидно не то, что нас обманули, — поиграл желваками Петр, — а то, как это сделано.
— Что ты имеешь в виду?
— Эти мерзавцы даже не потрудились придумать какую-то хитроумную комбинацию. Они просто украли идею, а потом отобрали пропуск и все! В какой стране мы живем?! И в каком веке?! Я начинаю уже сомневаться, что у нас отменено крепостное право!
— А вам бы было приятнее, если бы вас обвели вокруг пальца более изощренно?
— Возможно.
— Не говори ерунды! Надо признать свое поражение и заняться чем-нибудь другим. Свет клином на телевидении не сошелся. Вы люди не глупые и придумаете что-нибудь еще.
— Никогда! — жестко отреагировал Головин. Это было практически первое его слово за весь вечер. — Своего поражения я признавать не собираюсь.
— Ну, как хочешь, — с досадой отмахнулась Инга, словно у нее уже не было сил спорить.
Она демонстративно отвернулась и стала смотреть в сторону бара, где в перерыве между танцами собралась большая толпа. Два бармена торопились всех обслужить. Оттуда доносились какие-то выкрики, взрывы смеха, звон посуды.
— А может быть, еще раз позвонить этому Элладину? — подала голос Оксана.
Петр ухмыльнулся:
— Сколько можно?! Для нас этот гад вышел из своего кабинета навечно!
— Вдруг вам действительно просто не везло. Знаете, у меня так тоже однажды было… У нас в Николаеве…
