Ну а сэру Генри достаточно было и показать их из окна спальни.
Рэчел, разумеется, оправдалась. Гостей… вежливо попросили убраться, но не раньше, чем сэр Генри сделал в бедре обидчика отличную дырку своей рапирой. Что?.. Нет, по-моему, этот гад (Пардон!) выжил…
Но Эльза же – не успокоилась. Что там было вторым инцидентом – не помню подробно. Что-то, вроде, с укрыванием, и передачей части прибылей своим родственникам. Сэр Генри в бухгалтерии был не силён – возможно, и поверил. Но был и третий эпизод – уже вопиющий.
Когда муж Рэчел стал… э-э… несколько сдавать позиции, та решила восстановить его способности – знала она какой-то фамильный рецепт, ну, там, травы всякие, порошки, зола чего-то сожжённого. Словом, когда она готовила очередной такой состав, её и застукали. Ох, не вовремя это было – как раз в наших краях свирепствовал церковный Трибунал, и могло и для сэра Генри всё кончиться весьма печально. Могли и за детей взяться, и поместья лишить…
Но Рэчел не стала этого дожидаться – утопилась вот в этом самом озере. Оно тогда было, конечно, куда больше и глубже. Да, вот прямо в ночной рубашке и утопилась.
Нет, дорогая. Всё это только красивая легенда – пра-пра-дед говорил, что она просто скончалась от сердечного приступа.
Тем не менее, с тех пор местных девушек, не сохраняющих… э-э… невинность до свадьбы пугают: «придёт Рэчел, заберёт на дно глубокое, замажет глазки похотливые илом вонючим, заткнёт глотку травой водяной, и оставит в озере навеки! Хороводы ночами водить, да путников поздних с ума сводить…».
Нет, этот стишок я выучил ещё лет в пять. Он вроде дразнилки у всех окрестных детишек. Ну, ты же знаешь – дети обожают пугать тех, кто младше…
А ещё местные говорят, что иногда согрешившие девицы и правда – зов слышат… Народ тут довольно тёмный, и кроме своих наделов да овец ничем и не интересуется – вот и травят да поют байки по праздникам в кабаках, да на посиделках в гостях… Как звучит с музыкой? Не знаю, не слыхал! Извини.
Да ладно тебе, не сердись! Говорил же, не надо всякий бред слушать. А мне – рассказывать…
Ну – иди сюда! Нет уж: раз разбудила – тебе не отвертеться… А чей это ротик?.. А ножка? Ой, скажите пожалуйста – прямо и чмокнуть в шейку нельзя…
Больше сказано почти ничего не было, но некие действия возлюбленного помогли Кэролайн неплохо… отвлечься! Хоть где-то подспудно заноза неудовлетворённости и осталась.
Утром «дорогой» снова отчалил, уже не на вызванном такси, а на своей драгоценной коллекционной руине. И не жалко же гробить на таких дорогах… Да ещё – размякших и грязных!
Кэролайн встала пораньше – она проголодалась. Может, в этом виноваты были вчерашние волнения и игрища, или плод просил больше еды – но на завтрак она попросила не два тоста, а три, и кофе – двойную порцию. Майра ничего не сказала, но посмотрела на её чуть наметившийся животик очень выразительно.
Сегодня Кэролайн решила прямо с утра обойти злополучное озеро, в честь которого, собственно, и называлось всё поместье.
Прогулка пешком много времени не отняла.
За полчаса она осмотрела и поросшие камышом пологие травянистые берега, и сам мелкий, и почти полностью покрытый ряской и листьями кувшинок, водоём.
Ну ни на грош в нём не было таинственности и мистицизма. Запах тины раздражал, но она к нему уже немного попривыкла.
И, конечно, никаких следов во влажной глине она не нашла.
Скорее рассерженная, чем удовлетворённая, она вернулась в свою гостиную, и с полчаса честно пыталась отвлечься с помощью телевизора.
Сосредоточиться, однако, никак не удавалось. В голову всё время лезла вчерашняя сцена – женщина в ночной рубашке, тянущая к ней руки с дальнего берега озера… Но ведь она – не сумасшедшая! Не могло же ей всё – присниться?! Привидеться? Или – могло? Не сама же она себе всё внушила, насмотревшись на картину?..
Что за чушь! Позвала же она к окну супруга, и он осматривал озеро, и лес… Нет, спросонья, конечно, он мог и не заметить что-нибудь, скажем, тёмное, или маленькое.
Но ведь женщина-призрак была в белом. И не худенькая какая-нибудь – а ростом, наверное, с неё саму. Или – даже Майру, с её метр восемьдесят. Всё это очень странно.
Фыркнув и вздёрнув голову, она прошла в спальню.
Чёрт! Чёрт! Ч-е-е-р-т!!! Или, может, он и этого не заметит?! Но… Хм.
Нет, вначале осмотрим раму и полотно: может, всё же это – только глупый и жестокий розыгрыш?!
Но зачем кому-то разыгрывать её? Да ещё беременную? Ведь сэру Генри явно нужен наследник. Да и остальные должны понимать – как ни привержен её супруг традициям рода, но если что-то будет раздражать или пугать его беременную супругу, он увезёт её прочь! А поместье, за ненадобностью, может и сдать в аренду… Или даже продать!
Нет, весь «окопавшийся» и пообвыкшийся персонал вряд ли заинтересован остаться без крыши над головой, и без прибыльной, и не слишком обременительной работы.
Вернувшись в гостиную, она достала мобильный. Всё-таки почти семь мегапикселей. А ну-ка…
С третьего раза получилось найти нужную точку, и занавеску пристроить так, чтобы всё было освещено. Трясущуюся не то от старания, не то от злости руку она вынуждена была поддержать второй рукой. Ну вот, теперь получилось резко. Готово.
Она ткнула кнопку, подождала. Нет – мало антенны. Ах, вот вы как со мной!..
Ладно – как с этим бороться, мы знаем… Она высунула руку с телефоном в окно.
А теперь – отправка. Готово. Осталось… подождать.
Ждать сидя она не смогла, и так и ходила по кабинету, покусывая губы, и кидая взгляды в окно. Проклятый пруд был виден как на ладони – сегодня он весело отблёскивал солнечными зайчиками.
Но вот и звонок! Надо постараться, чтобы голос звучал как всегда.
– Да, дорогая?..
– Привет! Нет, у меня всё нормально. Видишь – даже переслала тебе фото картины, которая висит у меня в спальне…
Возмущение в голосе подруги было неприкрытым:
– Это такие картины у тебя в спальне?!.. И как же ты можешь рядом с этим спокойно спать?! Ах, никак… Только сегодня заметила? Хм!.. Вот как?!.. Говоришь, лица не было видно… Ну, не знаю, не знаю – вот если бы ты догадалась заснять вчера… или когда приехала… Нет, мне такие изменения в картинах не встречались. Никогда! Но я бы уж точно с такой рожей рядом не легла!.. И даже не встала… А что говорит твой муж? Ещё не звонила… А собираешься?..
Тягостный разговор продолжался ещё минут пять, после чего Кэролайн не выдержала – сослалась на головную боль и закруглилась.
Зря она позвонила. Теперь задолбает напускной озабоченностью… Тоже мне, подруга.
А чего она ещё могла ожидать от этой дуры? Конечно, та не эксперт по старинным холстам и рамам. Да и она сама – ничего в этом не понимает.
Но… Всё – и рама и холст – вроде, то же, что и вчера, и позавчера…
Кроме того, что изображено.
Ну-ка, отошлёт она эту картинку мужу!
Его звонок раздался почти сразу.
– В чём дело, дорогая? Зачем ты прислала мне эту картину?
– А ты сам не видишь?
– Э-э… нет.
– То есть как – нет?! Тут же ясно видно приподнимающееся лицо! И глаза – вот чёрт! Они такие мертвецкие, жуткие… Неужели ты не помнишь – раньше их не было!!!
В тоне супруга проскальзывало теперь почти неприкрытое беспокойство и озабоченность:
– Дорогая! С тобой всё в порядке? Хочешь, я приеду немедленно? А хочешь – привезу и врача? В твоём положении лучше поберечься!
Уже чувствуя себя глупой истеричкой, она как могла спокойно, ответила:
– Нет, милый, не надо. Я знаю – у тебя сегодня важное совещание. Вот и проводи его. Я как-нибудь разберусь сама с… этой картиной и своим самочувствием. – ощущая вину за грубоватую отповедь, она всё же добавила, – Но я не буду сильно возражать, если ты вечером захватишь какие-нибудь пирожные… и ещё – кальмаров. Что-то меня на морепродукты потянуло!..
Милый облегчённо вздохнул, и поспешил уверить, что он непременно… Разобьётся в лепёшку… И т.п.
Уже успокоившись в достаточной степени, она всё же заставила себя вернуться в спальню, и ещё раз придирчиво и почти спокойно осмотрела предмет своих терзаний.
Странно. Нет же – рама точно эта же самая: тут трещинка, и тут – пятно от восковой свечи. Холст… Да нет – он покрыт точно такой же патиной, как и раньше. Чёрный лес. Отражение лица в озере. Хм. А если…
Придвинув стул, она забралась на него, и поковыряла ногтем краску на лице фигуры.
Ничего! Краска явно старая. И трещинки на месте. Никто тут ничего не подрисовывал. Да и трудно представить, чтобы Майра, Ганс, или шеф-повар ковыряли что-то кистями в мольберте, и подправляли старинный «шедевр»…
Тем не менее, мертвенно-блёклое лицо с белёсыми глазницами явно раньше не существовало. А сейчас оно нахально и злобно пялилось провалами с поволокой на месте глаз словно в самую её душу.
Чувствовалось какое-то мерзкое и кровожадное предвкушение в этом безликом взоре. Рот искажала кривая и недобрая ухмылка.
