– Верни мне его! – закричала она и проснулась в холодном поту. Света провела беглым взглядом по комнате и, вернувшись к действительности, намеревалась встать, но уколола правую руку. Только теперь она заметила у себя на коленях великолепный букет красных роз и исписанный листок. Она с наслаждением вдохнула аромат цветов и углубилась в чтение послания:
Ты обиделась, любовь моя,
И мне печаль доставила.
Ты обиделась, любовь моя,
И мне душу ранила.
Но поверь – исчезнет боль,
Уйдет в небытие.
Смоется с открытой раны соль,
И наступит новое, счастливое сие.
Души моей царица,
Хозяюшка и мастерица!
Как жизнь, дыханье ты мне нужна!
Неповторимая, любимая – моя жена!
Лишь о прощении твоем мечтаю…
К Богу о помощи взываю!
Так пусть же сбудутся все светлые мои мечты
И меня простишь ты!
Алексей не был поэтом, но умел эмоционально выразить в своих стихах чувства и переживания и мог задеть за живое. Рука Светланы медленно опустилась, обмякла и выронила исписанный до боли знакомым почерком листок. Сейчас ей было над чем задуматься.
Но когда раскрасневшийся после ванны муж появился в комнате, на передвижном столике на колесиках его дожидался горячий завтрак, приготовленный одной из любимых женщин. Высокий и красивый, полный жизненных сил и энергии, с чуть виноватым выражением лица, обладающий присущим только ему шармом, умел он вымолить прощение у близкого человека.
После побега старшего сына из колонии строгого режима жизнь Ирины Анатольевны протекала относительно спокойно. Материальную помощь от Алексея семья получала существенную и нужды не знала. Незаметно подрастали младшие дети. Правда, иногда допекали родные братья Ирины, спившиеся вконец. Но нужно отдать должное, что сильно не наглели, надолго запомнился урок, который им преподали друзья Атамана.
И все-таки однажды перебрав сверх нормы, они заявились к сестре и потребовали денег на выпивку.
– На сегодня вам уже достаточно, – возразила Ирина. – Идите домой, жены наверное заждались.
– Плевать нам на них, – распоясался, окончательно потеряв контроль над собой, Михаил. Костя, как обычно, стоял в сторонке и виновато опустив голову, исподлобья наблюдал за развитием событий.
– Так ты дашь на бутылку или нет? – настаивал старший брат.
– Сказала же уже. Нет!
– Ну так я сам возьму, – и он, не разуваясь, направился в комнату.
Сергей, которому к этому времени было уже пятнадцать лет, трусовато убежал в спальню. Он являлся диаметральной противоположностью брату, как по характеру, так и внешне. Маленький и щупленький, сильно смахивающий на своего отца Леонида Николаевича, вредный и завистливый.
– Где у тебя лежат деньги? – Михаил открыл одну из дверок в мебельной стенке и принялся там копошиться.
– Уйди отсюда, ирод! – Ирина оттолкнула брата. Михаил нетвердо держался на ногах. Он попятился назад, отчаянно и бесполезно размахивая руками, и упал на спину, сильно ударившись затылком о ножку стола. Разъяренный Михаил взвыл от боли, вскочил и набросился на сестру, избивая ее.
– Немедленно прекрати, дядя Миша! – раздался еще писклявый, но требовательный голос двенадцатилетней девочки.
Ты еще, пигалица, будешь мне указывать?! – Мужчина развернулся и занес руку, растопырив пальцы, над головой Любы.
– Не трожь ребенка! – закричала Ирина.
– Не волнуйся, мама, – успокоила ее дочь, ни чуть не испугавшись. – Он не посмеет меня тронуть. Иначе! – Она в упор посмотрела на пьяницу и не отвела взгляда от разъяренных, красноватых глаз.
– Когда Алеша приедет, он ему голову оторвет.
– Да по вашему уголовнику тюрьма плачет! – буквально закричал Михаил, но ударить не решился и опустил руку.
– Я передам ему твои пожелания, – с вызовом бросила девочка. Ярость переполняла Михаила, но воспоминания о старшем племяннике удерживали в рамках.
– Пошли, от греха подальше, – позвал его заглянувший в комнату Константин.
– Ладно! Потом поговорим! – Старший брат даже был благодарен младшему, что тот вовремя позвал его. Он и так уже перешагнул дозволенные нормы поведения и мог еще больше наломать дров. Так ни с чем и ушли братья. Не успела за ним захлопнуться входная дверь, в комнате появился Сергей.
– Зря, мама, ты привечаешь этих алкашей, – сказал он.
– Нет у них никого, кроме меня. Да и больные они, – ответила Ирина Анатольевна. – Может и зря не дала на бутылку. Теперь будут мыкаться в поисках денег, а на улице мороз страшный, как бы не обморозились, – рассуждала сердобольная женщина.
– А я бы с удовольствием убил их обоих! – с неподдельной злобой высказался сын.
– То-то ты убежал в спальню, как только дядя Миша начал буянить, – уколола его сестренка.
– Тебя забыли спросить! – еще больше озлобился подросток. – Договоришься! Мигом сопли по стене размажу! – щупленький Сергей с ненавистью смотрел на девочку.
Все ровесники были сильнее его и часто обижали за несносный характер. Все обиды вымещал он на сестренке. Но и у сверстников в долгу не оставался, мстил исподтишка. Даже учителям писал анонимки на обидчиков.
– Ты только и можешь воевать с девчонками, – встала в позу Люба. – Потому что ты трус!
– Замолчи! Не то… не то…, – зашипел брат, не в силах подобрать нужных слов.
– Я не боюсь тебя, так и знай! Лучше бы проявил свою лихость тогда, когда обижали маму.
Сергей подскочил вплотную к сестре и закричал, брызгая слюной и размахивая руками:
– Если не заткнешься, я тебя придушу ночью!
– А ну немедленно прекратите! – сказала мать, которая в начале их перепалки была на кухне. – Сережа, ты вообще соображаешь, что говоришь?
– А чего она пристает? – огрызнулся подросток.
– Она твоя младшая сестра. Ты должен заступаться за нее, – начала читать нравоучения мать.
– Ненавижу ее! Да будь моя воля…, – он не договорил, махнул рукой и ушел в другую комнату.
– Ну зачем ты так с ним, дочка? – спросила мать, оставшись с Любой наедине.
– Ты слепа, мама, ничего не замечаешь. Он же всех ненавидит, кроме себя. И Алешу тоже не любит, его деньгам завидует.
– Это уже через край, – отмахнулась мать. – Ничего не через край, – стояла на своем дочь.
– Он же двуличный и заискивает перед Алешей только из-за подарков, которыми тот балует всех нас. А ты, мама, такая большая, но все еще наивная.
Ирина прижала голову дочери к груди и грустно сказала:
– Совсем взрослая ты у меня стала, самостоятельная не по годам. Точь-в-точь, как старшенький…
Братья Ирины вышли из ее подъезда в глубоком раздумье.
– Где брать деньги? – спросил Михаил.
– Может лучше по домам разбежимся, – икая от холода, в легком, не по сезону пальтишке, предложил Константин.
– Я желаю еще выпить, – упрямо заявил старший брат.
– Твоя не даст денег?
– Никак спятил! Когда это она давала?
– Значит у своей возьму. Зинка не посмеет отказать мужу. – Его уверенность даже вселяла надежду. – Следуй за мной, – и он, покачиваясь, но решительно двинулся за угол девятиэтажки.
Осенью с торца дома вырыли огромный котлован, домоуправление что-то ремонтировало, но на зиму яму так и не зарыли. Свернув за угол, Михаил поздно заметил котлован и одна нога уже заскользила вниз. Он, падая, пытался за что-нибудь ухватиться, но не смог удержаться руками за обледенелые снежные выступы и скатился в глубокую яму, сильно ударившись коленкой о бетонное перекрытие на дне.
Поднявшись и подпрыгнув на одной ноге, он попробовал зацепиться за край, но только разодрал до крови окоченевшие без перчаток руки.
– Костик! – позвал он брата на помощь. Тот боязливо заглянул в яму.
– Протяни руку, – попросил он его. Младший брат лег на живот, левой рукой взялся за выступающую проволоку, а правую протянул Михаилу. Тот еще раз подпрыгнул и мертвой хваткой уцепился за брата, перебирая ногами по скользкой и отвесной стене.
– Быстрее, сил не осталось, – поторопил Костик, до боли сжимая левую кисть.
– Сейчас. – Старший брат уже держался за пальто младшего и голова показалась над поверхностью. Но оторвалась слабо пришитая пуговица и откинулась пола верхней одежды, резко отбросив Михаила обратно. Неожиданного рывка не выдержал и Константин. Они оба полетели на дно котлована.
При падении старший ударился затылком о ребро бетонного перекрытия и потерял сознание, сверху еще придавил младший.
– Мишка! Братан! – тормошил Костик обмякшее и непослушное тело брата, но тот не реагировал. Набрав воздуха полные легкие, он закричал:
– Кто-нибудь! Помогите! – Но местные жители, зная о котловане, с этой стороны дома не ходили.
Константин еще раз постарался привести в чувство собутыльника, встряхивая его за ворот, но онемевшие и скрюченные пальцы плохо слушались. Вконец выбившись из сил, он опустился на корточки и заплакал, вскоре им овладела полная апатия. Еще через какое-то время дрожь в теле прекратилась, отступил холод и приятная истома разлилась по всему телу. Глаза слипались, ужасно хотелось спать…
