— Подумаешь, обидели дедулек с бабульками. Их кино закончилось, пора кинотеатр освобождать.
— Ты куда лучше, когда молчишь, — вздохнул Голенев.
— Конечно, вам подавай куклу. Трахнул — и в сторону. Нет, мой милый, мы тоже кое-что можем и кое-что понимаем. Нравится вам это или нет. Вот приватизируем отели, увидишь, на что способна твоя Мака.
— Догадываюсь. Кстати, Нелидов прислал письмо, в конце месяца назначили аукцион.
— Без тебя знаю. Я все уже сделала.
— Что ты сделала?
— Припугнула кое-кого, чтобы не вздумали разевать рот на наш каравай. Я в ремонт этих сараев кучу денег впендюрила.
— Опять с бандитами связалась?
— Не волнуйся…
— Хотелось бы поконкретнее.
— Зачем тебе? Занимайся своими сынками, а я уж там как-нибудь разберусь. Ты, солдат, прекрасно устроился. Живешь здесь буржуем, а я на передовой веду сражение за наши общие бабки.
— Сколько раз говорил, нужна помощь, дай знать.
— Не жалуюсь, милый. Я девушка бездетная, времени у меня много. Просто напоминаю о том, кто чем занят.
Голенев промолчал, налил себе коньяку и разом выпил. Он всегда после близости с ней ощущал пустоту. И даже когда она оставалась рядом, ему казалось, что он совершенно один. Все менялось, стоило приехать из Москвы Ирочке или появиться в доме его мальчикам. Рядом с ними он переставал страдать от одиночества, которое после гибели Тони и Тихона все чаще наваливалось тяжелым камнем. С Макой все было не так. Олег не понимал почему, и злился. Его возлюбленная не только отдавала себя ему в постели. Она прекрасно справлялась с их делами. Общий капитал компаньонов возрастал год от года. Мака выкупила не один цементный завод в Глухове. Они владели акциями еще трех солидных предприятий. Но теплее с ней ему от этого не становилось. И после нескольких совместно проведенных дней, а особенно ночей, даже мысль о том, что она завтра летит в Москву, Олега не огорчала. «Мака права. Я отношусь к ней как к кукле», — с грустью подумал он о любовнице, поднялся и пошел варить ей кофе.
Ира брела по Старому Арбату, разглядывая витрины и лавки с сувенирами. Сегодня она сдала последний зачет по западной литературе, и сдала на отлично. Ей достался Теодор Драйзер. Две последних недели она часами штудировала его трилогию. Удивлялась сходству Америки времен «Финансиста» с нынешней родиной. Так и построила свою работу на сравнительном анализе. Профессор Неглянский пожал студентке руку и росчерком золотого пера украсил ее зачетную книжку. Девочки предлагали отметить конец сессии в кафе, но Ира отказалась. Хотелось побыть одной. На улице художники торговали своим талантом. Она остановилась возле лысоватого полненького творца, с интересом понаблюдала, как он создает карикатуру с высокого холеного мужчины. Действо казалось особенно комичным, поскольку натура держалась величественно, без тени улыбки, а на мольберте возникал злой шарж.
«Умный мужик. Он же видит, как его уродуют, и, кажется, доволен», — подумала Ира про заказчика, улыбнулась и пошла дальше. Следующую остановку совершила возле золоченой Турандот. Памятник персонажу Вахтанговского шлягера сверкал в лучах весеннего солнца. Возле него фотографировался чернокожий турист, а трое ребят бренчали на гитаре и что-то пели. Вокруг собралась небольшая толпа.
— Давайте после негра вместе сфотографируемся, — услышала она красивый баритон возле своего уха и оглянулась. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которого рисовали карикатуру. Он и держал в руках свернутый лист ватмана.
Ира нахмурилась:
— Вы так знакомитесь с девушками?
— Как так? — Ответил он вопросом на вопрос.
— Предлагаете себя в качестве украшения?
— Я же красивый мужчина, — ответил он совершенно серьезно и, словно раздумывая, добавил: — Но вас украшать не надо, вы сами обворожительны.
— Не люблю фотографироваться. Извините.
— Жаль. Я себе уже сделал один подарок, захотелось и второго.
— Этот? — Ира кивнула на свернутый ватман.
— Да. Я сегодня родился.
— Поздравляю.
— Спасибо. Имелась альтернатива — собрать приятелей в ресторане и выслушать много слов о себе любимом. Но мне это показалось скучным, и я решил подарить себе день безделья. Ну, и немного милых сюрпризов.
— Как трогательно. Я должна войти в их число?
— Если вам это обидно, могу спеть вам серенаду. — Не дожидаясь ответа, протянул гитаристу пятьсот рублей одной купюрой и забрал у него гитару. Ира с интересом пронаблюдала за действиями незнакомого кавалера. Она уважала неординарность мыслей и поступков людей. Тем временем незнакомец провел пальцами по струнам, артистично прокашлялся и действительно запел: «От Севильи до Гренады в темном сумраке ночей раздаются серенады, раздается звон мечей…».
Прекрасный мягкий баритон никак не вязался с выражением его лица. Оно застыло в маске поющей заводной куклы. Исполнив всего два куплета, певец вернул гитару хозяину и обратился к ней за отзывом:
— Вам понравилось?
— Вы здорово поете. Почему прервали песню?
Он ей подмигнул:
— Когда хорошего слишком много, оно становится плохим. Не хотите фотографироваться, согласен на другой подарок. Пошли, перекусим. Я знаю тут хорошее кафе с грузинской кухней.
— На это я, пожалуй, согласна, но с одним условием.
— Заранее принимаю.
— Каждый платит за себя.
— На лету подрезаете крылья. Знаете, какой я богатый?
— Не знаю и знать не хочу. — Ответила Ира: — Где ваше кафе?
Они спустились в маленький подвальчик и уселись в нише. Кафе было оформлено в виде грота. В глубинах каменных стен стояли глиняные кувшины и старинные бутылки. Дневной свет едва проникал в маленькое окошко под потолком, и на каждом столе горел маленький светильник.
— Владимир Ясное солнышко, — представился незнакомец.
— Ира, студентка. У меня тоже сегодня почти праздник. Сдала последний зачет.
— Это великолепно. Давайте съедим по такому случаю два карских шашлыка. Здесь их хорошо готовят, — предложил Владимир.
— Заказывайте, что хотите, раз вы тут все знаете. Но мое условие остается в силе.
Владимир подозвал жестом официанта, распорядился насчет меню, и, когда тот удалился, спросил:
— Вы тоже богатая девушка?
Ира вздохнула:
— В деньгах меня родители не ограничивают.
— Что так грустно сообщаете столь оптимистическую информацию? Лучше, чтобы ограничивали?
— Не хочу об этом говорить.
— Дело хозяйское. А вот я очень богатый, и радуюсь этому каждый день. Люблю деньги.
Ира внимательно посмотрела на своего случайного кавалера, стараясь определить, шутит он или говорит серьезно. Но понять по лицу Владимира не смогла.
— Вам нравится морочить людям голову, — сделала она вывод.
— Я не только красив, но еще и загадочен. Думаете, лишь прелестным девам идет играть в тайны? Мужчины еще больше любят наводить тень на плетень. Но деньги я, правда, очень люблю. Деньги это свобода. А что может быть прекраснее свободы!
Ира подумала об отчиме:
— Я знаю человека, у которого денег много, а он раб.
— Это грустно, — ответил он и замолчал. Ей показалось, что на сей раз его слова прозвучали искренне. Официант принес на подносе бутылку вина и наполнил их бокалы.
Она тряхнула головой и трогательно сморщила носик:
— Ну что же… Давайте выпьем за ваш день рождения.
— И за ваш последний зачет. Теперь диплом?
— Да, теперь диплом. Но я суеверная и за это пить не буду.
— У нас и так достаточно поводов. — Он легонько коснулся ее бокала. Раздался тонкий мелодичный звон. Ира улыбнулась и сделала глоток. Вино пахло настоящим виноградом.
— Я такое пила в Италии.
— Путешествуете?
— Да, мама меня балует.
— А папа?
— Мой отец погиб в Афганистане.
— Простите. Не хотел вас расстраивать.
— Ничего. Я родного папу совсем не помню.
— Вас растит мама, и не ограничивает деньгами. Она занимается бизнесом?
— Моя мама директор детского дома. Но деньги в семье есть. У меня отчим мэр города.
— Надеюсь, не Москвы?
— Нет, что вы?! Я из маленького городка.
— Слава Богу! — Вырвалось у него непроизвольно.
— Вы так не любите московского мэра?
— Дело не в этом. Но с его дочкой я бы справлять свое рождение не хотел. Все хорошо в меру…
— Сколько вам сегодня исполнилось?
— Задаете нескромные вопросы.
— Вы же не женщина.
— Сорок четыре.
— Вы на три года старше его.
— Кого, если не секрет?
Ира внезапно покраснела и, чтобы скрыть смущение, пригубила вина:
— Секрет.
— Ой, как обидно.
— Что вам обидно?
— Я уже размечтался, что допою вам серенаду при луне под окнами. А ваше сердечко, оказывается, занято. Да еще и моим ровесником.
