— Думаешь, скоро выйдешь? — Шептала она Лиде: — Нет, голубушка, из Ганнушки быстро не выходят.
— Почему? — Испуганно спросила Лида.
— Тихо ты. Санитары услышат, что мы ночью ля-ля разводим, прикрутят к койке. А не выходят от нас потому, что мы на воле им опасные.
— Я совсем не опасная. — Возмутилась Лида.
— Не опасная, тут бы не лежала. Добрых придурков вниз селят. Там после наркоты и вообще… А здесь жуть… А потом, что нам на воле делать? С нашим диагнозом на работу не возьмут. Чуть что, в чумовоз и обратно…
— А диагноз почему нельзя снять? — Недоумевала Лида.
— А кто на себя ответственность возьмет? Кагарлицкий? Никогда. Псих он и есть псих. Сегодня в норме, завтра кого-нибудь пришибет…. А профессор за свое место держится.
Лена лежала, внешне никак не реагируя на шепот соседок. Но запоминала каждое слово. Три дня назад она вспомнила имя дочки, а потом уже свое. Дальше на нее словно сошло озарение. Пелена с памяти спала. Она — Елена Ивановна Ситенкова, вдова погибшего в Афганистане летчика. Профессор Кагарлицкий раз в месяц беседовал с каждым пациентом по часу. Лена была у него почти месяц назад. Тогда она еще ничего не понимала, и на все вопросы профессора отвечала односложным «нет». Теперь она знала, что хочет на волю. Первый шаг к ней — очередная беседа с заведующим отделением.
Лена задумалась и перестала слушать соседок. Но интонация Гали начала быстро меняться, и она насторожилась.
— Гадина. Ты меня не слушаешь! — Шепот Гали перешел в истерический крик. Она спрыгнула с кровати, схватила Лиду за горло и повалила. Лида только успела замычать.
Лена повернула голову и увидела искаженное злобой лицо Гали. Лида уже хрипела.
— Помогите! — Собрав все силы, крикнула Лена.
Два санитара ворвались в палату. Галю с трудом оттащили от соседки, она билась у них в руках, изрыгая отвратительную брань. На помощь санитарам подоспел третий со шприцем. Галю привязали к койке и сделали успокоительный укол.
Лиду трясло от ужаса, и ей сделали укол тоже. Через некоторое время Галя ругалась уже не так громко, а минут через пятнадцать затихла совсем. Лида продолжала всхлипывать, потом приподнялась, обвела палату пустым бессмысленным взглядом и громко сказала:
— Когда мне принесут яд, я отравлю профессора Кагарлицкого. Он черт.
Лена вздохнула и закрыла глаза. Она очень надеялась, что скоро покинет эту компанию. По ее подсчетом, заведующий отделением пригласит ее на беседу на этой неделе.
* * *
В логове Кащеева все шло своим чередом. Магазины торговали, автосервис обслуживал автомобилистов, кафе «Какманду» кормило и поило посетителей, а Мака империей бандита руководила. С момента ее возвращения из Москвы прошло три недели. Среди шестерок Гены начались разговоры о его затянувшимся отсутствии. Масло в огонь подлил гость с Юга, Вахтанг Самонидзе. Правая рука бандита Жвания приехал узнать, почему Кащеев бросил своего человека без всякой помощи. В Бирюзовске судили шестерку Кащеева по клички Чирик, и сам Вано Жвания заплатил адвокату.
Так уважающие себя авторитеты не поступают. Мака приняла грузина со всеми полагающимися почестями. Приказала поить и кормить его в кафе Какманду бесплатно. Она надеялось, что бандит через пару дней уедет. Его праздное пребывание в кооперативе напоминало шестеркам об отсутствии хозяина. Но тот решил дождаться Гену. Весьма кстати в понедельник в офис кащеевского кооператива пришло письмо из Нью-Йорка «от самого Геннадия Кащеева». Мака собрала службы в кафе, и в присутствии Вахтанга Самонидзе письмо зачитала. В нем «Кащеев» сообщал, что в связи с новыми возможностями после окончательного разгрома Советов он решил заняться крупным делом и уехал в Америку. Все свое «Глуховское» хозяйство он поручал заботам любовницы. Мака становилась полноправным директором с полномочиями казнить и миловать сотрудников. Ей же разрешалось увольнять неугодных и принимать новых. А также использовать по своему усмотрению прибыль от кащеевского бизнеса. Начальник охраны Игорь по кличке Хруст взял из рук Маки письмо и внимательно его рассмотрел. Он знал почерк Гены и его витиеватую подпись. И почерк, и подпись принадлежали Кащееву. Бандиты выслушали Маку молча, и так же молча разошлись. Вопросов никто не задавал. Теперь отсутствие хозяина получило понятное объяснение. Ходить под бабой не всем нравилось, деваться было некуда. Мака вернула Самонидзе деньги, истраченные его боссом на адвоката, и грузин тут же уехал.
Только Пятак задержался возле хозяйки:
— Теперь допустишь?
— Куда? — Сыграла в дурочку молодая директорша.
— В коечку к себе. Куда же еще? — Ухмыльнулся Пятак.
— Пошли. — Мака поднялась и решительным шагом двинула к двери. Пятак резво поспешил за ней. Она вошла в свой коттедж, как всегда скинула в прихожей одежду и тем же решительным шагом отправилась в спальню. Забравшись на постель, проследила, как Пятак быстро стягивает с себя брюки, открыла тумбочку, достала из ящика пистолет и почти в упор выстрелила бандиту в коленку. Пятак истошно заорал и повалился. Мака высунулась из окна и окликнула охранников. Орущего Пятака вынесли, а через минуту к ней явилась барменша Света вместе с посудомойкой Клавой. Женщины тщательно вымоли пол от крови бандита. Мака завернулась в простыню и, лежа в постели, молча наблюдала за их работой. Когда они закончили и направились к двери, Мака окликнула барменшу. Светлана задержалась. Хозяйка жестом указала ей на постель, и та нерешительно присела на краешек кровати.
— Послушай, Светка, ты всех наших знаешь. На кого, по-твоему, можно положиться? Пятаку нужна замена.
Светлана задумалась. Мака ее не торопила, отслеживая за выражением лица Светланы своим немигающим змеиным взглядом. Светлана напряженна думала. Мака скривила губы: — Ты мне своего Хрустика не подсовывай. Подыщи мужика свободного, который за меня в огонь и воду…
Светлана посмотрела на хозяйку с удивлением. Мака свою мысль пояснила:
— Ты не так поняла. Мне для койки парень не требуется. Мне нужен верный и смелый раб.
— Тогда Трофимка. — Тут же нашлась Светлана.
— Это тот, новенький, что всегда молчит?
— Да, он не трепач, но парнишка крепкий, не чета нашим оболтусам.
— Сидел?
— Да. Пять лет за драку.
— За драку? — Удивилась Мака. Она была уверена, что любой парень, если он не тряпка, в драках участвовал: — Так можно полстраны пересажать…
— Трофимка зашиб кого-то до смерти или взял вину на себя. Точно не знаю. Сам молчит, а братки про него мало могут рассказать. Парень у нас всего месяц.
— Поэтому Кащей ему еще кликуху не придумал. — Усмехнулась Мака: — Иначе бы его звали Монетик, Тугрик, или Четвертачок…
— Приедет, придумает. — Пообещала Света.
— Кто приедет? — Не поняла Мака.
— Гена твой… Кащеев, кто же еще…
— Он не скоро из Америки вернется. Я сама парню кликуху придумаю. Зови его ко мне.
Светлана кивнула и молча вышла. Мака сбросила с себя простыню и взяла с тумбочки журнал. Трофим возник на пороге и замер. Парень был явно смущен видом хозяйки.
— Заходи, Трофим. Ты на меня внимания не обращай. Я дома одеждой не пользуюсь. Но запомни, эта моя привычка вовсе не означает приглашения в койку. Понял?
— Да. — Ответил Трофим, оставаясь каменеть на пороге.
— Подойди сюда. Там в баре есть коньяк. Налей мне полбокала и, если хочешь, себе.
Он молча выполнил просьбу хозяйки, но пить с ней не стал. Мака приняла бокал из его рук:
— Тебе не нравится коньяк?
— На работе не пью. — Трофим старался не глядеть в ее сторону.
— Дело твое. Тогда присаживайся, хочу с тобой поговорить.
— Можно, постою.
— Мне так с тобой говорить неудобно. Не хочешь сидеть рядом, освободи от шмоток кресло и присаживайся на него.
Трофим подошел к креслу и, увидев на нем интимные части женского туалета, замешкался.
— Бросай все ко мне на койку. — Приказала Мака.
Парень, наконец, уселся, неловко сложив руки на коленях. Находясь в спальне с голой девой, он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
Она достала из пачки сигарету:
— Сколько тебе платил Кащеев?
— Пятьдесят баксов в месяц.
— Ну же… — Мака держала сигарету в руке и смотрела на парня.
— Я же ответил.
— Дубина, видишь, у меня сигарета. Мужчине положено предложить даме огня.
Трофим вскочил, извлек из кармана зажигалку, и с третьего раза сумел ею воспользоваться. Хозяйка прикурила и накрылась простыней. Парень вздохнул с облегчением.
Она усмехнулась:
— Ладно, я не буду тебя больше смущать, давай о деле. Тебе нужны деньги?
— Конечно, нужны. Я с зоны. У мамы маленькая пенсия. У меня даже приличного костюма нет.
Мака открыла тумбочку, выдвинула ящик и достала пачку долларов:
