– Вот, наверное, и все, – пробормотал Бандура, когда очухался. Эдик оказался ближе к эпицентру, соответственно, ему досталось больше. Хоть и Армейцу крупно повезло, взрыв был таким сильным, что рулевую колонку сорвало с креплений, после чего она улетела к потолку, чудом разминувшись с головой и грудной клеткой Эдика.
– Армеец? Слышишь меня? – повторил Андрей, поскольку приятель не отвечал. Внутри отсека плавал дым, Бандура почти не видел Эдика, безжизненно откинувшегося на сидении. Между тем руль, на который только что налегал Армеец, валялся рядом с Андреем на полу, правда, теперь напоминая эллипс. Бандура с ужасом подумал, что если его так согнуло после контакта с головой Эдика, то…
– Эдик?!
– Г-господи, м-мы что, умерли? – еле слышно спросил Армеец. Издали доносились вопли виртяковцев, они становились все громче. Было очевидно, бандиты окружают машину.
– С полчаса назад я задавал тебе тот же вопрос, приятель, – сказал Бандура, испытав неимоверное облегчение, что не остался один. – Ты ответил отрицательно, так? Теперь моя очередь. Нет, мы живы.
– Та-так з-значит – ж-живы?
– Пока да. Но, сдается, это ненадолго.
– Нас подбили?
– Похоже на то, старина.
– Что же де-делать?
В голову Андрею пришла мысль, неожиданная и пугающе очевидная. Он колебался минуту, но потом все же выпалил скороговоркой, чтобы не передумать:
– По-моему, тебе пора идти.
– Ку-куда? – растерялся Армеец.
– Наружу, пока не поздно.
– Ч-что ты хочешь э-этим сказать? – насторожился Армеец.
– Только то, что, по-моему, глупо пропадать вдвоем, если один из нас может спастись, – эти слова тоже дались нелегко, но Андрей был рад, что у него хватило мужества их произнести. – Вдвоем нам отсюда не выбраться. Ты меня далеко не утащишь на горбу, старичок, нас поймают и кокнут. Нет шансов для двоих. – Андрей сглотнул, собираясь с духом, – а для одного есть. Не ахти какой, но лучше чем вообще никакого. Наверное, ты сумеешь выбраться. Если конечно повезет. И, если тебя не зацепило…
Эдик молчал минуты три. Время поджимало. Андрей не выдержал.
– Ты в порядке или нет? Что ты молчишь?!
– В относительном, – пробормотал Армеец. Он думал о Яне.
– Тогда шевелись.
– По-моему, двери за-заклинило, – сообщил Эдик неуверенно.
– Какие двери, брат? Плевать на двери, если есть люк.
Оба почти синхронно подняли головы. Люк над ними по-прежнему был открыт. Правда, звезд видно не было. То ли из-за дыма, то ли гроза пришла гораздо раньше, чем ожидалось. Андрей склонялся к этому последнему предположению.
– Ну, давай же! – крикнул Бандура, потому что головорезы Витрякова, судя по голосам, были совсем близко. Эдик неуверенно поднялся. Люк над головой означал жизнь. Не гарантировал, конечно, просто предоставлял шанс. Все, что от него требовалось, это подтянувшись на руках, перевалить через край, соскользнуть по броне на землю и нестись по полю, не оборачиваясь. Остаться означало умереть. Тут не было никаких других толкований.
– А т-ты? – спросил Эдик, задыхаясь. Андрей попытался ответить, но сумел лишь пожать плечами, из опасения, что голос выдаст его с головой. Колебаниям Армейца положил конец Протасов, заговорив у него в голове. Это была последняя фраза, которую Эдик слышал от Валерия. Протасов даже не говорил, кричал. «ЭДИКУХДИ!», – донеслось из рушащейся пещеры, и он, вздохнув, принял решение.
– Я о-остаюсь, – сказал Армеец.
– Глупо, – буркнул Андрей, у которого гора свалилась с плеч. – Подумай, брат…
– Не-не о чем думать, та-так что по-пожалуйста, заткнись.
Андрей перевел дух, очень надеясь, что Эдик в дыму этого не заметит.
– Тогда помоги мне подняться и дуй наверх. Надо проверить пулеметы. Если они уцелели, может, еще повоюем.
– Как п-проверить?
– Как, как? На этих клоунах, как еще?! Слышишь, они уже совсем рядом вопят.
* * *
– Живо все сюда! – крикнул Витряков, появляясь в дверном проеме. Сами двери исчезли, вместо них в коридоре и за его пределами валялось то, что от них осталось – деревянные обломки, как после кораблекрушения. Выщербленные ступени были густо заляпаны кровью, кое-где виднелись фрагменты тел, вперемешку с обезображенными трупами. Витряков предпочел быстрее спуститься с крыльца. Его немедленно обступили уцелевшие бойцы, до этого прятавшиеся в укрытиях за машинами. Грубо прервав бурные выявления радости по поводу своего чудесного воскрешения, Витряков быстро разделил боевиков на три группы. Дымовая завеса еще не рассеялась полностью, но он не собирался искушать судьбу, торча вместе со своими бойцами на открытом месте, как одна мишень. Издали БТР казался безжизненным, но, кто на самом деле знал, что случится в следующую минуту.
Первой группе из четырех человек предстояло вернуться в особняк, чтобы добраться до окон дальнего крыла, из которых крыша подбитой машины должна была быть видна, как на ладони. Что было бы очень кстати на тот случай, если бы кому-то в бронетранспортере пришло в голову еще немного пострелять из зенитных пулеметов.
– Чтобы никто, б-дь на х… носа наружу не высунул! – напутствовал первую группу Витряков. Второй группе, которую Огнемет решил возглавить лично, предстояло совершить обходной маневр, вдоль стен, используя в качестве прикрытия разбитые машины, чтобы, в конце концов, подкрасться к неподвижному бронетранспортеру с фланга. Третьей группе, старшим которой Витряков назначил Громилу в камуфляже, выпала самая опасная задача. Атаковать БТР с фронта, то есть в лоб, и, в случае чего, отвлечь внимание стрелка на себя. И огонь, естественно, тоже.
Решение, принятое Огнеметом, не вызвало энтузиазма ни у самого Громилы в камуфляже, ни у членов его группы, куда Леня, кстати, назначил тех, кто был пьянее остальных. Но, никто не стал оспаривать его приказа, каждый знал, чем это чревато. Витрякова вообще слушались беспрекословно, как хорошего генерала. Возможно, он и стал бы отличным полководцем, каким-нибудь Атиллой или Субудай-багатуром,[88] если бы родился в другую эпоху. Впрочем, сам Леня никогда об этом не задумывался. Его и эта эпоха вполне устраивала.
– Смотри в оба, – посоветовал Огнемет Громиле на прощание. – Чуть что – сразу заляжете.
– Понял, – откликнулся Громила. С ним шло пятеро человек, все с автоматическим оружием.
– Тогда разбежались, – распорядился Огнемет, и, передернув затвор автоматической винтовки, зашагал вдоль стены, время от времени поглядывая на бронетранспортер в просветах между машинами. Его бойцы устремились за ним. Люди Громилы двинули напрямую.
Двор был перепахан колесами и усыпан обломками. Громила и его головорезы шагали неторопливо, держа автоматы наперевес и перекликаясь пьяными голосами. С севера громыхнуло, далекая молния ударила в горную вершину. Ветер стал откровенно тревожным. В воздухе запахло озоном и дождем. Снова полыхнуло вдали. Стремительно надвигающийся грозовой фронт обещал быть не слабее того, что прокатился над Крымом накануне.
Когда до бронетранспортера оставалось рукой подать, головорезы Громилы смогли, наконец, оценить полученные машиной повреждения. Не требовалось обладать познаниями автомеханика, чтобы прийти к выводу – отсюда он уже никуда не уедет, ни своим ходом, ни на прицепе, в обозримом будущем. Без вмешательства упомянутых выше автомехаников. Бронетранспортер завалился на правый борт, крышу придавила часть стены, рухнувшей сверху при столкновении, отчего машина и руины сторожки напоминали единую композицию архитектурного ансамбля. Нечто вроде памятника, того самого, который так и не удалось воздвигнуть много лет назад тимуровцам. Левое переднее колесо отсутствовало, фрагменты шаровой опоры уткнулись в землю. Задние колеса были на месте, но их вывернуло под неправдоподобными углами. Стволы зенитных пулеметов торчали в небо, откуда начал накрапывать дождь.
– Приготовились! – скомандовал Громила, не зная, что его людям действительно самое время готовиться к тому, к чему никогда нельзя приготовиться.
Они были в каких-нибудь пятнадцати метрах от разбитого бронетранспортера, когда пулеметная установка ожила.
– Блядь! – крикнул Громила, заворожено наблюдая за двумя черными жалами, качнувшимися вниз и влево под стон редукторов. Это было его последние слова.
* * *
Эдик открыл огонь до того, как пять или шесть человек, шагавших к БТРу, очутились в перекрестии прицела. Он просто увидел, как они надвигаются, с автоматами в руках, и ударил по кнопке. Пулеметы ожили, словно только и ждали этого. Крупнокалиберные пули накрыли боевиков и срезали, как коса траву. Витряков, подобравшийся почти вплотную с противоположной стороны, стал свидетелем их мгновенной гибели, и она потрясла его до глубины души, даром, что она, душа его, была черной как уголь и черствой, словно прошлогодний сухарь. Он тоже успел разглядеть подбитую машину, и был практически уверен, что ее экипаж лежит внутри, бездыханный, как консервированные сосиски. Случившееся стало для Огнемета сюрпризом.
