Видимо, он был настолько пьян, что даже не заметил, что потерял парик, который валялся на полу. Наконец я не выдержал, выпрыгнул из постели, подхватил оборотня-Густава на руки и отнёс в его комнату, а дверь снаружи запер на ключ. Вернувшись, я увидел парик на ковре. Сначала у меня было желание оставить его у себя в качестве вещдока, чтобы в случае чего напомнить Зильберману о его ночном путешествии в мою комнату — мало ли как сложатся в дальнейшем мои с ним отношения. Но потом я решил, что таким образом я поступлюсь собственной честью. А у горцев мать и честь издревле были самым дорогим, что есть на этом свете. Поэтому я взял парик и отнёс в его комнату Зильбермана. Он успел уже скатиться на пол, хотя я уложил его на кровати. Выйдя из комнаты, я не стал больше запирать дверь, потому что понял, что до утра он не проснётся да и вряд ли вспомнит, что происходило накануне…
Как я и предполагал, наутро мы поздоровались так, будто между нами ничего не произошло: он не отводил глаз, когда я в упор смотрел на него, не краснел, в общем, вел себя, как обычно… Скажите, Юлий Львович, я правильно поступил?
— Ты поступил благородно, Махмуд. Единственное, о чем я хотел бы тебя попросить: впредь запирай дверь своей комнаты, когда ложишься спать, а если ему всё-таки удастся проникнуть к тебе, то не бей его. Густав — глубоко больной человек и кулаками его не вылечить…
Глава восьмая. Денежные разборки
Надежды Махмуда оправдались. Первые десять тысяч долларов на открытый им банковский счёт в «VIRTUAL REALITY COMPANY Inc.» — на Канарских островах, поступили менее чем через месяц. Дальше — больше. Уже через три месяца Махмуд в своём активе имел более сорока тысяч «баксов» чистоганом, то есть после расчётов за аренду квартиры, за подключение к Интернету и приобретение компьютера.
По совету своего куратора и наставника, Юлия Герцога, Махмуд не держал деньги на счету Канарского банка более чем неделю, а сразу же переводил их в банки сопредельной с Австрией страны — Венгрии. Во-первых, недалеко ездить, а во-вторых, венгерское отделение Интерпола только-только становилось на ноги, отсюда меньше риска быть пойманным за руку при снятии денег со счетов.
Все операции по изъятию излишков денежных средств у любителей интернетовской «клубнички» проводились Махмудом с использованием костариканского паспорта в течение трёх месяцев. По прошествии этого срока он, чтобы сбить вероятных преследователей из Интерпола со следа, сменил сайты, предварительно через Интернет предупредив об этом своих постоянных и потенциальных клиентов. Разумеется, сменил он и квартиру, а деньги теперь поступали на счета триестских банков. Из костариканца Махмуд превратился в грека, и после небольшой заминки — не все пользователи прежних махмудовских сайтов сразу перешли на новые. Скорее всего, это произошло по двум причинам — во-первых, им ещё не надоели прежние «весёлые картинки», а во-вторых, они попросту не захотели тратиться на использование новых сайтов. Правда, вскоре поток поступавших на банковские счета денег вновь достиг прежнего уровня. Но странное дело! Хотя маховик заведенной Махмудом машины набирал всё новые обороты, а актив четверки мушкетёров-авантюристов еженедельно увеличивался не менее чем на десять тысяч «зелёных», Зильберман весьма скептически относился к затее по выкачиванию денег через Интернет, называя всё это «щипачеством», приносящим не доходы, а мелочёвку на карманные расходы. Главный его аргумент состоял в том, что изымаемая из электронной Паутины валюта была совершенно неадекватна тому риску, которому подвергал Махмуд не только себя, но и всю когорту аферистов-единомышленников…
Не удовлетворённый состоянием дел, Густав по секрету сказал Герцогу, что переносит празднование своего дня рождения:
— Вот сорвём куш миллионов в пять-десять, тогда и покутим на славу!
Герцог, воспользовавшись случаем, тут же поинтересовался, как Зильберман собирается разделить деньги, заработанные в ходе трёх операций: реализации паспортов, гражданства, университетских дипломов и водительских прав княжества «SUNLAND»; распродажи звёзд и планет, наконец, полученных во время торговли интернетовскими «весёлыми картинками»?
— Юлий, не торопи события, все заработанные нами деньги будут распределены по справедливости — каждый получит свою долю по степени участия в операции, а также в зависимости от того, сколько он изначально вложил в ту или иную операцию средств, чья была идея, словом, не волнуйся, довольны будут все… Кроме того, подбивать окончательный баланс преждевременно ещё и по другой причине — ни одна из операций не завершена, процесс изъятия денег у населения Западной Европы продолжается! — попытался отшутиться Зильберман, но его риторику прервал Герцог:
— Прости, Густав, но я хотел бы тебе напомнить, что распродажа атрибутики княжества уже завершена, так что на стадии реализации всего лишь две операции…
— Ну, допустим. Что из этого?
— Вот я и хотел бы знать, сколько лично мне причитается, например за «SUNLAND»?
— Экой ты дотошный! Ну да бог с тобой, давай посмотрим, сколько составляет твоя доля в этой операции…
Густав открыл толстенный гроссбух, каждая страница которого была разделены на две части — «ДЕБЕТ» и «КРЕДИТ», и начал быстро-быстро щёлкать по клавишам калькулятора. Время от времени он откладывал калькулятор в сторону и что-то писал на отдельном листе бумаги.
— Ну вот, готово, прошу!
Герцог придирчиво ознакомился с записями и столбцами цифр и процедил сквозь зубы:
— Ну ты и жмот, братец, вычел из моей прибыли даже стоимость той бутылки французского шампанского, которую я выпил после того, как выяснилось, что мы состоим в кровном родстве! Ты не учёл лишь одного: угощал-то ведь ты — я не напрашивался, или я не прав?!
— Прав, прав… Можешь вычеркнуть бутылку из списка.
— Ну уж нет! Пусть остаётся — она всё равно погоды не делает. Давай-ка теперь я посчитаю — что-то мне очень не нравится моё положительное сальдо. А о дебете и говорить не приходится — уж больно высоко поднята его планка.
— А это — суммарный дебет. Твой, Ирмы и Махмуда.
— Вот так сюрприз! — воскликнул Герцог, всем телом откинувшись на спинку кресла. — И прибыль, то есть «КРЕДИТ», он тоже суммарный?
— Разумеется!
— Исходя из сделанных тобой расчетов, выходит, что я, изъяв из карманов посетителей еврейских клубов один миллион восемьсот тысяч долларов, должен получить лишь четыреста пятьдесят тысяч, так?
— Точно так! С одной поправкой, четыреста пятьдесят тысяч — это не твоя, а ваша общая доля. Твоя, Ирмы и Махмуда. Деньги поделишь сам, как найдёшь нужным… Но я бы советовал дать Ирме и Махмуду по тысяч тысяч каждому, а себе оставить двести пятьдесят…
— С ума можно сойти! Значит, себе в карман ты положил один миллион триста пятьдесят тысяч долларов?!
— Ну да, — как-то уж слишком буднично произнес Зильберман, будто речь шла всего лишь об одном долларе и тридцати пяти центах. — Впрочем, не совсем так. Себе я назначил гонорар только в один миллион долларов — идея ведь была моя. А как ты знаешь, в наше время ничто так дорого не стоит, как информация и идеи! — уже не без пафоса добавил он.
— Допустим. Но куда девались остальные триста пятьдесят тысяч?!
— A-а, эти… Так они же пошли на покрытие ваших расходов на питание, проживание у меня на вилле, пользование бассейном, постельным бельём, светом, телевизором, в общем, на бытовые нужды… А во сколько мне обошлись ваши увеселительные мероприятия, ты об этом подумал? Нет, конечно! Театры, опера, катание на лошадях с конюшен венского ипподрома, загородные пикники с шашлыками, прогулки на яхтах, наконец мороженое, экзотические фрукты и сладости для Ирмы — всё это влетело мне в копеечку!..
— Густав, ты забыл упомянуть совместно распитую нами бутылку шампанского. — В голосе Герцога прозвучали иронические нотки.
— Юлик, я не думал, что ты такой злопамятный! Ну, подумаешь, ошибся я. Ты вовремя поправил меня, так? Теперь что? Ты всё время будешь попрекать меня той злосчастной бутылкой «Дом Периньон»?
— Не волнуйся! Я не из тех, кто держит камень за пазухой… Впрочем, я сам во всём виноват — надо было в самом начале обусловить долю каждого. Но ничего — всё ещё поправимо! Я наверстаю на торговле небесами — идея-то была моя. Исходя из твоей логики, львиную долю должен получить Я, не так ли?! И я её таки получу, можешь не сомневаться! Да и не только это, Густав. «Звёздные» деньги я лично буду делить между нами… И обязательно учту те два обстоятельства, о которых осведомлены и Ирма, и Махмуд.
— Ты о чем, Юлий?
— О степени твоего участия в «звёздной» операции. Напомнить тебе, каков был твой вклад в общее дело? Да, ты составил текст послания, так называемые «верительные грамоты». Да, ты просил хозяев еврейских клубов, чтобы они пролоббировали мою идею о распродаже звёзд в высших кругах австрийского общества. Но на этом закончилась твоя миссия — ты больше ничего не сделал. Рекламу в мировую прессу давал я. Договоры с типографиями заключал я, подставную фирму для обратной связи с клиентами организовал и зарегистрировал я, карту Млечного Пути заготовил я! А прайс-листы, красочные сертификаты с гербовой печатью княжества? Кто всё это делал? Я! Ты же палец о палец не ударил. Сначала ты пьянствовал, потом у тебя был недельный «отходняк», наконец ты слёг в постель, потому что у тебя, видите ли, разыгрался геморрой… Ты вообще за кого меня держишь, братец? За мальчика на побегушках? Может, ты считаешь, что я в своей жизни ничего слаще морковки не ел, а? Ну так вот знай: операции, что находятся в процессе реализации, буду обсчитывать я один, без чьей бы то ни было помощи! И ты увидишь, как надо делить вместе заработанные деньги. Нет-нет, я, конечно, учту и твой опыт…
