— Ты о чем, Юлий?
— О степени твоего участия в «звёздной» операции. Напомнить тебе, каков был твой вклад в общее дело? Да, ты составил текст послания, так называемые «верительные грамоты». Да, ты просил хозяев еврейских клубов, чтобы они пролоббировали мою идею о распродаже звёзд в высших кругах австрийского общества. Но на этом закончилась твоя миссия — ты больше ничего не сделал. Рекламу в мировую прессу давал я. Договоры с типографиями заключал я, подставную фирму для обратной связи с клиентами организовал и зарегистрировал я, карту Млечного Пути заготовил я! А прайс-листы, красочные сертификаты с гербовой печатью княжества? Кто всё это делал? Я! Ты же палец о палец не ударил. Сначала ты пьянствовал, потом у тебя был недельный «отходняк», наконец ты слёг в постель, потому что у тебя, видите ли, разыгрался геморрой… Ты вообще за кого меня держишь, братец? За мальчика на побегушках? Может, ты считаешь, что я в своей жизни ничего слаще морковки не ел, а? Ну так вот знай: операции, что находятся в процессе реализации, буду обсчитывать я один, без чьей бы то ни было помощи! И ты увидишь, как надо делить вместе заработанные деньги. Нет-нет, я, конечно, учту и твой опыт…
— Ты о чём?
— О преимуществах, которые получает тот, кто предлагает идеи… Не переживай, Густав, всё будет по-справедливому… Да, кстати, в каком банке находятся деньги, о которых мы только что вели разговор, и когда мы сможем получить наши доли?
— Деньги находятся в одном швейцарском банке на моём шифрованном счету…
— Ещё один сюрприз! Значит, мало того, что ты, братец, кинул нам крохи со своего барского стола, ты ещё и позаботился о том, чтобы эти крохи стали для нас недосягаемыми, так что ли? Таким образом ты ставишь нас в полную зависимость от тебя и твоих капризов, образно выражаясь, держишь нас на коротком поводке! Нет, Густав, со мной такие фортели не проходят!!
Герцог прервал свою обличительную речь, обрёл душевное равновесие и уже спокойно, почти ласково, произнёс:
— Густав, брат, я прошу тебя в течение этой недели перевести наши деньги на счета в те банки, которые я укажу.
— Никаких проблем…
— И последнее. Сейчас к тебе зайдёт Махмуд — отдай ему факс, пожалуйста. Теперь аппарат будет стоять у меня в комнате.
— А зачем он тебе? — всполошился Зильберман.
— Ты не хуже меня знаешь, зачем он мне. Чтобы контролировать поступление денег на счета банков и знать их количество… Короче, всей бухгалтерией с этого дня буду заниматься я!
— Я позвоню Марику, он найдёт на тебя управу, узурпатор! — истерично прокричал Густав.
— Да хоть самому папе римскому. Эффект будет однозначно отрицательный!
Герцог резко поднялся, сунул под мышку гроссбух и калькулятор и вышел, намеренно оставив дверь открытой…
Часть третья. Братья, «толкнувшие» мосты
Глава первая. Зильберман становится дичью
Когда Герцог расстался с Густавом, он уже знал что делать.
«Надо срочно сосватать Ирму за Зильбермана. Вопрос в том, кого из них начать обрабатывать первым, Густава или Ирму? Впрочем, очерёдность принципиального значения не имеет, главное — заручиться согласием обоих. Бог мой, как хорошо, что тогда я не настоял на объявлении нашего близкого родства с Зильберманом, в противном случае Ирма с порога отвергла бы моё предложение выйти замуж за Зильбермана. Нет-нет, в конце концов она согласилась бы с моими доводами, но мне предстояла бы чрезвычайно длительная и упорная осада. Итак, можно считать, что с Ирмой проблем не возникнет — она сделает так, как скажу ей я, а вот с Густавом, возможно, придётся повозиться…
Н-да, похоже, что этот дряхлеющий бисексуал начал терять рассудок. Надо же, черт возьми, так поделить заработанные сообща деньги. Кстати, основной капитал был накоплен мной, Ирмой и Махмудом, а Густав появился позже, когда нам уже закрыли доступ в еврейские клубы. А эта история с ночным вторжением к Махмуду?! Нашёл у кого искать нежности и понимания! У человека, который только сейчас, ползая по Интернету, узнал, что существует однополая любовь. Раньше — вряд ли. На Кавказе, в отличие от Закавказья — Грузии, Армении и Азербайджана — гомосексуализм не то что никогда не имел распространения, о нём население и слыхом не слыхало. Ну, была среди кавказцев пара «голубых» — знаменитый танцор Махмуд Эсамбаев, чеченец по происхождению, да ещё первый адыгейский композитор Умар Тхабисимов, но окружающие об их патологической страсти ничего не знали да и подозревать ничего не могли. У каждого — семья, дети. Правда, жили, что Эсамбаев, что Тхабисимов, уединённо, вдали от своих семей, полностью посвятив себя искусству и… гомосексуальным утехам.
Но кому из их соплеменников было дело до их однополой страсти? В них они видели лучших представителей своих народов, прославивших Чечню и Адыгею на весь мир!
Эсамбаев, активный гомосексуалист, тот содержал несколько любовников-иностранцев, среди которых самыми выдающимися были всемирно известные танцор от Бога Рудольф Нуреев и непревзойдённый мим Марсель Марсо — оба пассивные гомосексуалисты. У Эсамбаева была возможность поддерживать с ними регулярные половые контакты, так как он часто гастролировал по странам «забугорья».
Тхабисимов, пассивный «голубой», никогда не стремился обзавестись «импортными» любовниками, потому что из Майкопа практически никуда не выезжал из-за слабого здоровья. Свою нетрадиционную страсть он удовлетворял с молодыми секс-бомбардирами из Грузии и Абхазии, которые обучались в учебных заведениях Майкопа. За один сеанс «голубой любви» Тхабисимов щедро расплачивался со своим молодыми партнёрами, которые по возрасту годились ему во внуки, — ставка раз в десять превышала их стипендию…
Общим между Эсамбаевым и Тхабисимовым было лишь одно: каждый из них стремился к установлению «голубых контактов» с мужчинами, которые значительно моложе их.
Ну да бог с ними, с Эсамбаевым и Тхабисимовым — они уже года два, как покинули этот свет. На повестке дня — другой вопрос: как мне сосватать мою дочь за Густава?
Будем рассуждать конструктивно. Марик утверждал, что Густав — бисексуал. Значит, для него одинаково приемлемо вступать в половые контакты как с мужчинами, так и с женщинами. Это лишь в том случае, если Зильберман окончательно не мутировал в сторону гомосексуализма — ведь прошло столько времени. Если этого не произошло, возможно, он и клюнет на моё предложение. В случае, если он полностью переключился на молодых секс-партнёров, тогда он вежливо отклонит моё предложение. Как выяснить, посещает ли мой брат женщин? Стоп! В Вене существует целая служба частных детективов, готовых за приличные деньги покопаться в чужом грязном белье. Очень хорошая идея! — похвалил себя Герцог. — Завтра же надо нанять частного детектива, лучше двух. Будем надеяться, что в течение месяца, ну, от силы — двух, всё прояснится… Да, вот ещё что! Нанимать детективов придётся с помощью Ирмы — я же в немецком ни бум-бум, а моя дочь легко договорится с ними по-английски.
Если она поинтересуется, с какой целью я провожу выявление связей Зильбермана из числа жительниц Вены, я объясню ей напрямик, что у меня есть намерение сосватать её за Густава. Вот это-то и будет началом нашего с ней принципиального разговора. Если же в списках, которые составят детективы, будут фигурировать одни только мужчины — всё равно отступать нельзя. Ирме я их представлю как деловых партнёров Зильбермана. Подозрений у неё это не вызовет — она ведь так далека от всех этих сексуальных патологий и извращений, у неё на уме одно: как бы побыстрее и удачнее выйти замуж. Она мечтает о том, чтобы её суженым стал какой-нибудь князь, принц, барон или, на худой конец, маркиз, которыми, по её мнению, кишмя кишит вся Западная Европа. Кишить-то кишит, но что они собой представляют, эти титулованные ничтожества? Да у них же — что за душой, что в кармане — беспросветная пустота! И как только Ирма этого не понимает?!
Стоп-стоп! А если она откажется, сославшись на неравенство в возрастах, ведь Зильберману уже под семьдесят, тогда что? Ну что ж, тогда придётся перенести центр тяжести моей аргументации на капитал, которым обладает Густав, и который в случае его смерти перейдёт ей по наследству… Кстати, о смерти Зильбермана. А что если ускорить её наступление? Но тогда я иду наперекор своим принципам, о которых я успел поведать и братцу Густаву. Помнится, в первой нашей с ним беседе я заявил «что способен на всё, кроме убийства.» К чёрту! Сейчас речь идёт не только о благополучии моей горячо любимой дочери, ради которой я готов взять грех на душу, физически устранив Зильбермана. Речь идёт и о более прозаических, материальных категориях — деньгах, которые я смогу использовать в качестве стартового капитала для подготовки новых операций…
