Борис Бабкин - Когда закон бессилен

—    Итак, против Зяблова у нас ничего, — по­спешно перевел разговор Сергей.

—    Он что-то Иринку побаивается, — сказал Ба­сов. — Все печется о ней, гнида. Мне Чернов, врач, говорил. Мол, Зяблов и о психдиспансере в Москве договорился, и вроде даже хотел бы ей и дома у себя все условия создать. Что-то она знает, — сказал под­полковник.

—    Оно понятно, — сразу согласился Феокти­стов. — Ведь просто так не стала бы Вера Николаев­на в него стрелять. А с вами-то что решили?

—    Мог бы и пораньше спросить, — упрекнул Басов. Сергей виновато опустил глаза. — Да скорее всего проводят с почетом на пенсию, — недовольно проговорил подполковник. — А может, оно и к луч­шему. Я тогда с Зяблова не слезу, — его небольшие медвежьи глаза злобно блеснули.

—    Ваську я в деревню к бабке отправил, — сооб­щил Феоктистов, — от греха подальше. И все-таки мы правильно рассчитали, что Зяблов наймет кого-то, чтобы его убрать. Потому что с фотографами...

—    Ты просто подставил пацана с этими фотогра­фами! — недовольно перебил его Басов. — А что нам это дало? Трупы есть. Покушение было. И причину следователь в жизни не узнает. А заикнись об этом ты или я, Зяблов с ходу на нас жалобу накатает да еще и дело возбудит. И если не посадят, — он усмехнул­ся, — то за моральный ущерб мы этому сукиному сыну платить будем! — посмотрев на часы, поднял­ся. — Пора мне. А то моя с ума сойдет. Ладно бы уж думала, что я с бабенкой молодой где-то, — гулко захохотал он, — так нет, боится, что прирежут меня уголовнички. Ты вот что: сделай вид, что уехал куда- нибудь. А сам через пару деньков вернись и понаблю­дай за хоромами Константина Федоровича. Нам бы накрыть его с чем-нибудь, — мечтательно проговорил он, — с наркотой или с оружием. Вот тогда бы хана Полковнику.

—    Да я и сам об этом думал, — сказал Сер­гей, — только расклад немного другой. Приметить бы какого-нибудь уголовничка из команды покойного Горбуна. Взять его на деле и расколоть, что он по указанию Полковника работает. И все. Организатору всегда больше дают.

—    В общем, работай, пока ты в отпуске, — и Басов пожал ему на прощанье руку.

Сделав глоток, Зяблов недовольно посмотрел на молодую женщину.

—    Послушай, Тося, — поставив стакан, сказал он. — По утрам я не пью сладкий кофе. Неужели так трудно запомнить?

—    Но Зинаида Владимировна, — виновато про­говорила женщина, — всегда...

—    К черту тебя вместе с Зинаидой! — заорал он. — Она уже в могиле!

Зяблов с размаху бросил стакан на пол. Взвыв, затряс обоженной рукой. Кофе попал на кисть.

—    Я сейчас, — испуганной ахнув, Тоня броси­лась к отделанному серебром подвесному шкафчику, достала аптечку. Задрожавшими руками вынула пузы­рек со светлой мазью. В дверях появился привлечен­ный стонами Зяблова Рахим. Бесшумно подошел к кровати. Легким толчком в плечо отстранил Тоню.

—    Ошпарил ладонь, — потрясая рукой, дуя на пальцы, промычал Константин Федорович. Осмотрев немного покрасневшую кожу, Рахим спрятал в узких глазах усмешку, достал из-за пояса пузырек и выда­вил на ладонь каплю густой темно-бурой мази. Кривя рот, кусая губы, Зяблов с испугом наблюдал за ним.

Рахим осторожно растер мазь на покрасневшей коже и молча пошел к двери.

—    Завязать? — спросила его женщина. Он отри­цательно покачал головой. В комнату вошел Шугин. Забыв о руке, Зяблов вопросительно посмотрел на него.

—    Не было его в деревне, — сказал Шугин.

—    Черт бы вас побрал! — заорал Константин Федорович. — Не можете найти пчеловода! Ждете, пока он милиции номер сообщит? Знаю я, — забыв об ожоге, сложил обоженные пальцы в кулак и погро­зил им. — Спите и видите, когда меня в кутузку упрячут!

На лице Шуги не отразилось ничего, Он привык к подобным выступлениям шефа. Вспомнив о руке, Зяблов страдальчески сморщился.

—    Участкового тоже нет, — не услышав продол­жения, проговорил Шугин.

—    Послушай, Феликс, — процедил Константин Федорович, — как это нет? А где он? Куда испа­рился?

—    К его родителям заходить опасно, — сказал Шугин, — они о нем вообще говорить не хотят ни с кем. Особенно после того, как на него...

—     Найдите участкового! — перебил его Зяб­лов. — Из-под земли достаньте! И немедленно оты­щите пчеловода! Может, он уже номер сообщил? — с внезапным испугом предположил он. — Тогда все. И Касым...

—    Касым и его команда перебиты, — вежливо перебил его Феликс. — Их сделал кто-то.

—    Что? — встревожился Константин Федоро­вич. — Откуда ты это знаешь?

—    Зимин просил передать.

—    А Генка где? — немного помолчав, спросил Зяблов.

—    Бабки повез свидетелям драки Горбуна с трои­ми пьяными, — усмехнулся Феликс.

—    Там все нормально? — спросил Зяблов. Шугин кивнул.

—    Ну а с тобой что? — баюкая правую руку, спросил Константин Федорович.

—    Да вроде все нормально, — засмеялся Фе­ликс. — Прокурор, правда, сука, все на чистосердеч­ное фалует. Я, как вы советовали, его пугаю, мол, жалобу напишу и будешь мне за моральный ущерб платить.

—    Подействовало? — самодовольно улыбнулся Зяблов.

—    Еще бы, — кивнул Шугин и, сразу сделав­шись серьезным, нерешительно начал. — Я, собст­венно, это... — поморщившись, вздохнул.

—    Что такое? — заволновался Константин Федо­рович.

—    Да я Ивачева, прокурора...

—    Ты думаешь, я фамилию прокурора не знаю? — зло спросил Зяблов.

—    Вот я говорю, —заторопился Шугин, — я его в больнице встретил. У меня маман там лежит...

—   Да черт с ним, кто у тебя там лежит! — заорал Константин Федорович.

—    Она нервы лечит, — продолжил Феликс.

—    Что? — поразился Зяблов. — Ивачев был в больнице у Ирки? Что же ты сразу не сказал?

—    А что изменилось бы? — услышал он голос вошедшего Зимина. Повернувшись, Зяблов молча ус­тавился на него.

—    В больнице что-то происходит, — усаживаясь в кресло, буркнул майор. — Ивачев туда по два раза в день заходит. Копает он под тебя, — он взял со стола банку пива. — Оно постоянно холодное, как это?

—    Меняют каждый двадцать минут — маши­нально ответил Зяблов, потом, опомнившись, спро­сил. — Чего он хочет?

—    Твоя сестренка, шалава покойная, — майор открыл банку, — своим выстрелом подтвердила свое же заявление об организации убийства своего сына. И прокурор надеется получить подтверждение от жены твоего племяша.

—    Подожди, — взволновался Константин Федо­рович, — что она может сказать? Ведь даже в заявле­нии...

—    Там нет ничего существенного, — не дал ему договорить майор, — но тем не менее тебя арестовы­вали. Вы поторопились с убийством жены Возникова. А потом и его зря...

—    Ты хотел сказать «мы», — поправил его Зяб­лов.

—    Именно так я и сказал, — немного помолчав, буркнул майор. — К тому же покушение на участко­вого.

—    Черт возьми! —вспылил Константин Федоро­вич. — Но ведь это была твоя идея!

—    Я хотел задержать убийц участкового, но там оказался Феоктистов. Хорошо, он меня не заметил, а то бы...

—    Так, — сказал Зяблов. — Что будем делать?

—    А это уж вам решать, — покосившись на Шугина, пробормотал майор. — И вот еще что: не делай из меня советника. Ты просто иногда платил мне за кое-какую информацию, и...

—    Вот ты как заговорил — удивился Константин Федорович, — но никак запамятовал наш недавний разговор, ведь дорогу до Саратова брат Касыма под твоим присмотром проехал. Сам же говорил...

—    Выйди! — рявкнул майор Шугину.

—    Он останется, — спокойно возразил Зяб­лов, — потому что, майор, все мы, в том числе и он, одним дерьмом измазаны. А что касается инфор­мации, — он усмехнулся, — стоит мне кое-что из твоих...

—    Хорош! — вскакивая, крикнул майор. — Ты никак меня пугать вздумал?! А если...

—    Вот чтобы не было этого, — твердо прого­ворил Зяблов, — нам с тобой и надо решать, что делать. Ведь у тебя опыта в таких делах поболее моего.

—    Все упирается в пчеловода, — немного успо­коившись, буркнул Зимин. — Хорошо еще, что твоя сестренка не написала в заявлении о пасечнике. А то бы уже все, — он провел ребром ладони по горлу, — на нарах бы куковали. Надо кончать пчеловода. А иначе...

—    Как ты думаешь, —спросил Константин Фе­дорович, — почему она о нем не написала? Ведь он был у нее. Почему же она не...

—    Да ты никак жалеешь о том, что она не упомя­нула Волошина, — засмеялся майор и тут же серьез­но сказал. — А не написала она о нем потому, что пожалела. Ведь поняла: он о номере не сообщает потому, что напуган до смерти. Жену и дочь убили, потом мать. Самого чуть не прибили. Потом стрельба в доме. Но сейчас он, опять-таки из страха, может в милицию пойти. Если уже не пошел. Впрочем, я бы знал. В общем, так, — он посмотрел на Шутина. — Пчеловода убрать. Участкового, этого Ваську Корови­на, не ищите. Он нам сразу не нужен был. Просто Горбун хотел за своего кореша рассчитаться. И еще, — он повернулся к Зяблову.—Ты должен знать все о вдове своего племянника, потому что пока она в больнице, ничего страшного нет. Но Ивачев не зря туда похаживает.