– Ну, как тебе тревеллинг? – спросил меня Вадик.
– Это не тревеллинг, это хеппенинг какой-то, – сказала я. – Инсталляция. Парад-алле. Театр перед микрофоном…
– А я что говорил!..
Первая партия пассажиров потянулась к выходу и прямо в дверях столкнулась с Сокольниковым. Он был в джинсах и наспех наброшенной на плечи рубахе. Только что из койки вылез, неприязненно подумала я, хорошо еще, что не в набедренной повязке, только и знает, что за жратвой и выпивкой шастать, можно представить, какой свинарник они развели в каюте…
– Вы не видели Клио? – спросил Сокольников ревнивым голосом.
– Клио? – удивился Муха. – Она сюда даже не заходила.
– Как не заходила? – теперь уже удивился банкир.
– Ее не было, – подтвердил Антон.
– Она же сказала мне, что пошла взять что-нибудь выпить… Она сказала…
Адвокат за спиной Антона судорожно вздохнул и выронил на пол бутылку шампанского. В бильярдной повисла угрожающая тишина.
– Она сказала, что сейчас придет, – беспомощно повторял Сокольников. – Здесь и идти-то две минуты. Где она?
– Успокойтесь, Валерий Адамович… Ее здесь не было.
– Этого не может быть… Она сказала… А где моя дочь?
– Она у Макса. Ему сегодня пробили голову…
– Плевать мне на голову какого-то Макса… Где Клио, черт возьми?
– Предлагаю пойти ее поискать, – неуверенно сказал Филипп. – Может быть, она спустилась к девочке…
– Да они терпеть друг друга не могут! Где Клио?
– Пойдемте поищем.
Часы за моей спиной пробили половину одиннадцатого. Этот тяжелый глухой звук показался мне набатом. Я оказалась свободной от тяжелого липкого страха только на полчаса… Должно быть, другие чувствовали то же самое.
– Я спущусь к Максу, приведу Карпика, – сказала я, едва ворочая непослушным языком. Сокольников не удостоил меня даже взглядом. Он судорожно заправил рубашку в джинсы: его лицо выражало решимость найти Клио во что бы то ни стало.
Все остальные отправились на поиски певицы. Я малодушно отказалась принимать в них участие, как только увидела всклокоченного Сокольникова на пороге бильярдной. Моя собственная интуиция, эта продажная девка, чьими услугами я всегда пользовалась бесплатно, шептала мне: не ходи, не ходи, не ходи. И я не пошла.
Я не пошла только потому, что не хотела быть первой, кто найдет Клио….
Стараясь ничего не видеть и не слышать, я с трудом добралась до каюты Макса на матросской палубе и заколотила в двери как бешеная. Спустя несколько секунд дверь открылась. На пороге стояла Карпик.
– Что случилось? – Видимо, в каюте было слишком жарко, и на лице девочки, обычно бледном, сиял легкий румянец.
– Почему ты не спрашиваешь – “кто”, почему ты открываешь просто так?
– Я ненавижу спрашивать “кто”, еще могут подумать, что я боюсь, что я трусиха…
– Ты не понимаешь… Клио нет здесь?
Лицо Карпика исказила гримаска отвращения:
– А почему она должна быть здесь?
– Ну, не знаю… Она куда-то пропала.
– Поищите ее у моего папочки, – с ненавистью сказала девочка.
– В том-то и дело, что ее там нет. Он сам ее ищет…
– Ну, не знаю. Здесь ее не было.
– А Макс?
– Макс спит. – Карпик посторонилась, пропуская меня в каюту. Только теперь я заметила, что Карпик одета в огромную тельняшку с закатанными рукавами. Наверняка это тельняшка Макса.
– В чем это ты? – спросила я, хотя прекрасно видела – в чем.
– Это Макс мне подарил. На память об “Эскалибуре”.
– Ладно. Стало быть, Макс спит…
– Твой доктор сказал, чтобы он не вставал без надобности. У него может быть сотрясение…
– Да-да, я знаю. Макс спит, а ты что делаешь?
– Ничего. Просто сижу. Смотрю на него. Читаю.
Интересно, что может читать интеллектуалка Карпик у Макса? Уж не захватанный ли “Плейбой”? Или другую литературку подобного рода. Во всяком случае, среди наклеенных на стены голых девиц она чувствует себя вполне комфортно…
– Хочешь кофе? – по-хозяйски спросила Карпик.
– Нет, спасибо. Тебе здесь не страшно?
– С Максом не страшно. И с тобой не страшно…
– Да…
Странно, но в каюте, освященной присутствием Макса, наша тонкая, почти эфемерная связь с Карпиком ослабевала, как будто бы в дело вступали другие, гораздо более сильные биополя. Или скорее биополе. Это биополе принадлежало Максу, его шраму на щеке, его спокойной уверенности, его брутальной силе, его угольным ресницам.
Барышня и хулиган, ничего не поделаешь, вот только у Карпика есть преимущество перед другими женщинами: она слишком мала для любви. И потому застрахована от того, чтобы быть изгнанной из утреннего матросского рая в портовом борделе, – “Слушай, забыл, как тебя зовут…”.
– Он долго спит?
– Часа два, – Карпик пошевелила губами.
– Пора его будить.
– Зачем?
– Клио пропала.
– Как – пропала? – На лице Карпика не дрогнул ни один мускул.
– Ее нигде нет. Все ее ищут, а ее нигде нет…
– Ну, не знаю.
– Давай-ка его разбудим, девочка. Карпик молчала.
– Он единственный, кто знает корабль. Кто знает, где искать.
– Ну, хорошо… – Карпик подошла к койке и легонько потрясла Макса за плечо. – Вставай, Макс…
На то, чтобы разбудить механика, ушло несколько минут. Наконец он проснулся, сел в кровати и потряс головой. И только потом увидел меня.
– Что случилось? – спросил он.
– Разве что-то случилось? – Эта фраза сорвалась с моих губ случайно, но почему-то смутила Макса.
– Если вы приходите, то всегда что-то непременно случается Либо до вашего прихода, либо – после.
– Пропала Клио.
– Сейчас. – Макс быстро поднялся и натянул свою любимую черную майку. – А теперь быстро объясняйте, в чем дело.
– Я и сама не знаю. Мы были в бильярдной, когда пришел Сокольников и заявил, что Клио пропала.
– Ну, и чего горячку пороть? С чего вы взяли, что пропала? Вышла подышать свежим воздухом на палубу, с девушками в таком возрасте подобные вещи случаются…
– Да, но все-таки…
– Ладно, пойдемте искать, черт с вами. Втроем мы вышли в полутемный коридор. И прямо здесь нас настиг дикий, нечеловеческий вопль, идущий, казалось, из всех уголков корабля, отражающийся от всех переборок.
– Нет! Нет! – кричал кто-то. – Нет!.. Крик был таким далеким и таким страшным, что у меня заложило уши.
– Где это? – спросила Карпик срывающимся голосом.
– Где-то на баке… В носовом отсеке, – сказал Макс. – Давайте быстро.
Сердце выпрыгивало у меня из груди, пока мы бежали. Карпик сразу же отстала: хромота, о которой я все время забывала, не давала девочке быстро двигаться.
– А как же я? – крикнула она нам вдогонку слабым, испуганным голосом. – Подождите меня…
Сжав зубы, Макс вернулся за ней и подхватил на руки.
– Идите вперед, Ева. Мы сейчас подойдем…
– Я не знаю куда.
– Выйдете на носовую палубу, там есть трап вниз, первая дверь по правому борту. Только так можно попасть в носовой отсек.
– Вы… Вы уверены, что это… Что кричали именно там?
– Не уверен. Но это хотя бы приблизительное направление.
– Нет, – сказала я, ненавидя себя за слабость, – пойдем вместе.
– Ну, хорошо. – Он все еще держал Карпика на руках. – Пойдем так быстро, как сможет Карпик. Все равно…
– Что – все равно? – насторожилась я.
– Если что-то случилось… Случилось что-то непоправимое… Вы ведь об этом подумали, правда?.. Так вот, если случилось что-то непоправимое, то мы все равно ничем не сможем помочь. Придем ли мы на десять минут раньше или на десять минут позже – значения не имеет. А все остальное может и подождать. – Макс осторожно спустил Карпика на пол. – Ну что, девочки…
– Я боюсь, – сказала Карпик, и мы, стараясь защитить ее, одновременно коснулись ее плеча. Наши руки встретились и тотчас же отпрянули друг от друга.
Пальцы Макса были холодны как лед.
* * *
…Когда мы добрались до носовой палубы и вышли под высокие равнодушные звезды, то первым, что увидели, была толстая спина Альберта Бенедиктовича. Он стоял на коленях, просунув голову между леерами, и глухо стонал.
Его рвало.
Я подошла к нему и коснулась рукой его взмокшего плеча.
– Что случилось, Альберт Бенедиктович? – осторожно спросила я, больше всего боясь выслушать ответ – Кто кричал?..
Мое прикосновение вызвало неожиданную реакцию: адвокат дернулся, сдавленно всхлипнул, жир на загривке качнулся и уперся в стальной поручень.
– Это вы? – Он неловко повернулся, но с колен так и не встал. – Там. Там.
– Успокойся, старик – Макс попытался поднять адвокатскую тушу на ноги, но у него ничего не получилось. – Быстро и внятно: что произошло?
– Там… – Адвокат снова повернулся к леерам и снова протиснул голову между ними. И снова его вырвало. – Там она…
