— Сэр, а вы не забыли, что некое весьма важное для меня письмо по-прежнему находится у Харпера?
— А с чего бы, скажите, ему пускать его в дело сейчас? Какой смысл?
— Чтобы отомстить мне конечно же! Я ведь подло предал их! И могу пойти еще дальше…
Туфан покачал головой:
— Не будьте настолько наивны, Симпсон. Это вы кое-что забываете, не я. Харпер просто не может быть достаточно уверен в том, сколько и что именно вам удалось о них узнать и сколько и что именно о них вы рассказали нам. В этом, кстати, до конца не могу быть уверен даже я сам. — Его тонкие губы слегка растянулись в скептической улыбке. — Как видите, у вас с ним много общих интересов. С его точки зрения, чем меньше у вас дел с полицией, тем лучше.
— Веселая перспектива, ничего не скажешь.
— Не самая плохая, Симпсон, уж поверьте. Которая, может даже, когда-нибудь приведет вас к мысли о необходимости стать честным человеком. Кто знает, кто знает…
Работай, Симпсон, в поте лица своего, ибо ночь уже близко…
Господи, как же мне хотелось тут же встать и плюнуть этому самодовольному полицейскому чинуше прямо в лицо! Увы, известные всем обстоятельства не позволяли мне этого сделать. А жаль, искренне жаль… Оставалось только довольствоваться в каком-то смысле успокоительной мыслью: что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок… Поэтому максимум, что мне удалось из себя выжать, — это вроде бы пренебрежительно ухмыльнуться. «Вроде бы», потому что никакой реакции от него не последовало. Видно, кожа у всесильного майора Туфана была потолще, чем у самого крупного тропического слона.
На этот раз там, по крайней мере, нашелся дежурный сержант, который проводил меня через черный ход до ворот «заведения». Хотя и смотрел на меня так, будто боялся, что я собираюсь украсть одну из их дурацких картин на стене коридора. И в довершение всего, когда я в конечном итоге оказался на улице, нигде вокруг не было даже намека на такси… И мне пришлось топать на своих двоих чуть ли не целую милю, прежде чем нашлось-таки одно. Что разозлило меня еще больше.
Представитель их чертова Бюро выглядел совсем как самый затрапезный полицейский, хотя и переодетый во вполне приличную, цивильную одежду. Когда я расписывался в получении денег, он не только не спускал с меня глаз, но и ни на секунду не выпускал из своих рук расписку. Очевидно, на случай, если мне вдруг придет в голову вырвать ее и убежать… Да, похоже, ему слишком часто приходилось иметь дело с отпетыми мошенниками. Иначе его поведение объяснить было невозможно.
Представитель же генерального консульства ее британского величества в Стамбуле, раздражительного вида прыщавый чинуша, первым делом заставил меня подписать бумагу, в которой я официально подтверждал, что предоставление мне данных проездных документов никоим образом не означает признания каких-либо претензий с моей стороны на получение британского гражданства. Выполнив его наглое требование и передав эту чертову бумагу, я тут же не преминул посоветовать ему, что именно лучше всего с нею следует сделать.
Хотя уже высоко в воздухе, на пути в Афины, она, тем не менее, натолкнула меня на довольно-таки интересную мысль.
Я как раз вспоминал о моей Ники и даже думал, не заскочить ли мне по дороге домой в магазинчик, чтобы сделать ей маленький сюрприз — купить меховой палантин. Она давно уже хотела с форсом, вызывая у подруг плохо скрываемую зависть, появиться в своем клубе в чем-нибудь подобном, а я за американские доллары мог легко купить его вполне задешево — баксов за тридцать-сорок, не больше. Зато тогда я буду «папочкой» по меньшей мере целый месяц. Это, конечно, если за время моего отсутствия она куда-нибудь уже не съехала. Нет, нет, наверное, лучше все-таки сначала заскочить домой, чтобы лично во всем убедиться, ну а потом видно будет… Мои мысли прервала остановившаяся возле моего кресла стюардесса:
— Ваше гражданство, сэр?
— Британец, — не задумываясь ответил я.
Она протянула мне въездную карточку паспортного контроля для заполнения и шагнула к следующему пассажиру.
Почему я не задумываясь произнес «британец»? Да потому что считаю себя британцем. Потому что я и есть британец!
Я вынул из внутреннего кармана мои проездные документы, внимательно их просмотрел. Да, по ним я тоже считался британцем. Ну и почему же тогда они заставили меня подписать бумагу, что я не могу и не претендую на это? Ведь эти проездные документы можно считать обоснованием моего справедливого требования, разве нет? Ведь по сравнению с ними та хренова бумага теряла всякую юридическую силу, поскольку меня заставили ее подписать под давлением. Ведь человека нельзя лишить его естественного гражданства, просто отказываясь признавать его права на это. Ведь закон правительства ее величества от 1948 года еще никто не отменял. А в нем четко говорится, что полностью и окончательно утратить британское гражданство можно только в случае добровольного отказа от него! И никак иначе. Лично я никогда не делал этого. В частности, ни в какой конкретной форме не выражал такового намерения, когда получал египетский паспорт. Египетское гражданство получил, но и от британского не отказывался! Никогда и ни в какой мыслимой форме! А поскольку египтяне утверждают, что из-за предъявленных мною неверных сведений теряет законную силу моя египетская натурализация, значит, законную силу теряет и все остальное — причем все без исключения!
Ведь британское правительство просто не может одновременно и сделать омлет, и не разбить яиц. Значит, я или египтянин, или британец. То есть либо — либо! Египтяне утверждают, что я не египтянин и никогда им не был. Я со своей стороны тоже утверждаю, что я не египтянин и никогда им не был. А поскольку мой отец был заслуженным британским офицером, значит, я по праву был и продолжаю оставаться самым настоящим британцем! Только так, и никак иначе.
Именно поэтому я все это время был так предельно открыт и откровенен. Меня совсем не обязательно любить, меня можно даже дико презирать, если это так уж необходимо какому-нибудь убогому чинуше-крючкотвору, у которого, кроме отутюженного костюмчика да непонятного гонора, и за душой-то больше ничего нет. Нет, для меня все это исключительно вопрос принципа! Настолько важного, что при необходимости я готов дойти вплоть до Организации Объединенных Наций и открыто отстаивать свои права перед всем миром! Не следует забывать: после Суэца Британию уже один раз публично отхлестали по щекам, что ж, пусть теперь отхлещут еще раз и за меня. Вот так! Может, я, что называется, самая настоящая «овца», может, кому-то не очень нравится запах из моего рта, пусть так, но теперь я больше не из тех, кто просто возмущается, нет, я из тех, кто научился гневаться, причем гневаться по-настоящему!
Итак, британское правительство получило от меня последнее и самое серьезное предупреждение: я категорически отказываюсь оставаться аномалией общества! Надеюсь, им это предельно ясно? От-ка-зы-ва-юсь! И точка…
Господин комендант (фр.)..
Выньте все из карманов! (фр.).
Стоять!.. Стоять! (тур., фр.).
Все в порядке? (ит.).
Месье обслужен (фр.).
Слушаюсь, синьор! (ит.).
Годен до… (фр.).
