— Что «все»? — поинтересовался зловеще-спокойно Перс. — Ты уж давай, дружок, подробнее.
— За два часа в мышцах начался клеточный распад. Продукты распада забили почки — а они у вашего приятеля, откровенно говоря, и без того говенные были, — ну и «аукнулся» дядя. Накрылся, как говорится, медным тазом. Называется эта штука «краш-синдром». После аварий разных да землетрясений половина смертей от него и случается.
— Ты в следующий раз выбирай выражения, — дружелюбно посоветовал санитару Перс, уходя. На губах его при этом застыла совершенно мертвая улыбка. — Вот жизнь… — сказал он раздумчиво, выходя на улицу. — Еще вчера был богатый человек, мог полгорода купить с потрохами, включая этого ср…го санитара, а сегодня очкарик спокойненько так рассуждает про его ливер и ухом не ведет. Вчера побоялся бы небось… Что за жизнь?
Когда они забирались в машину, Молчун пробурчал себе под нос:
— Херня это все, конечно, собачья, но сработано чисто. Профессионалы делали. С точки зрения следствия тут и правда не подкопаешься.
— Ты-то откуда знаешь? — удивился Перс.
— Знаю что? Что не подкопаешься?
— Что херня.
— Еще бы мне не знать, — оскалился Молчун, поворачивая ключ в замке зажигания. — Сам такие штуки не раз прокручивал. У нас, правда, все эти пьянки-шманки не практиковались. Мы по старинке. Посадил клиента часика на три-четыре на толчок, потом поднял — и все. Свежачок.
— Ладно, мемуары о своем богатом трудовом прошлом в старости напишешь, — сказал Перс, устраиваясь поудобнее. — А пока поехали, проверим Диса, а по дороге заскочим, насчет «Вольво» поинтересуемся.
* * *
От площади Свердлова Цербер первым делом поехал к известному зданию на улице Огарева. Припарковав свою «шестерку» рядом с хвастливой вереницей длинных черных «Волг», начальник службы безопасности твердо зашагал к проходной. Прогуливающийся здесь же охранник с погонами старшего лейтенанта настороженно взглянул на посетителя, но ничего не сказал.
Одолев массивную преграду, застывшую на его пути в виде тяжелой дубовой двери, Цербер оказался в обширном фойе. Его уже ждали. Это был тот самый значительный чиновник, днем звонивший Аиду. Внешне он напоминал бульдога-интеллигента. С утонченным лицом, в дымчатых очечках и дорогом костюмчике, Значительный, завидев Цербера, заспешил навстречу, приветливо улыбаясь.
— Добрый день, — поздоровался он, пожимая посетителю руку и кивая вахтеру: — Это со мной.
— Пропуск бы, товарищ генерал, — нерешительно начал было вахтер, но Значительный пресек его движением руки.
«В самом деле, — подумал Цербер, — какой пропуск? Не видишь, что ли, барин идет?»
Они прошли в глубь фойе и остановились. Цербер извлек из кармана куртки фотографию.
— Нам необходимо установить личность этого человека, — сказал он.
Значительный принял карточку почтительно, как дорогой подарок, внимательно посмотрел на изображенного на ней человека, хмыкнул:
— М-да, — и покосился на Цербера.
Он не знал, кто на карточке. Если враг, тогда позволительно отозваться критически и даже в крепких выражениях. А ну как неизвестный — покровитель? Тогда следует быть деликатным.
— М-да? — переспросил Цербер.
— Неординарное лицо, — пояснил Значительный, убирая карточку в карман пиджака. — Через полчаса все будет готово.
— Так быстро? — Цербер дернул бровями, давая понять, что срок, в принципе, его устраивает. Более того, Аид будет доволен.
— Ну, у нас все-таки МВД, — солидно сознался Значительный.
— Я понимаю, — подтвердил Цербер.
— Куда позвонить?
Начальник службы безопасности сунул руку в карман рубашки и вытащил визитную карточку, на которой был напечатан один только телефонный номер.
— Мне, — добавил он. — А если вдруг вам никто не ответит, позвоните непосредственно Аиду.
— Хорошо, — с нотой угодливости сказал Значительный.
— Я заеду за фотографией через два часа, — добавил Цербер.
— Отлично. Я как раз никуда не собирался уходить, — подхватил едва ли не радостно эмвэдэшник.
Однако что-то в его голосе дрогнуло, и начальник службы безопасности догадался: собирался уходить собеседник, собирался. Но ничего, подождет. Слишком серьезное дело и слишком много ему платят за послушание и расторопность.
— Далее. — Цербер извлек из кармана и протянул Значительному сложенный вчетверо листок. — Здесь описание одной девицы, — спокойно проговорил он. — По нашим данным, сегодня днем она убыла в Волгоград с Павелецкого вокзала. Необходимо установить, действительно ли она находится в поезде или же нас ввели в заблуждение.
— Это нужно вам или Аиду? — прищурился Значительный.
— Аиду больше, чем кому-либо другому, — спокойно пояснил Цербер.
— Ну, это не сложно, — кивнул утвердительно эмвэдэшник. — Если девушка едет легальным образом…
— Нет, не легальным, — сразу же отсек этот вариант начальник службы безопасности.
— Это известно доподлинно?
— Разумеется, иначе я не говорил бы, — хмыкнул Цербер.
— Ну что ж, в любом случае это не сложно, хотя и займет достаточно много времени. — Значительный развернул листок, прочитал, усмехнулся. — Симпатичная. Два часа. На это понадобится примерно два часа.
— Хорошо.
— Это все? — Значительный убрал описание вслед за фотографией в карман пиджака и выжидательно посмотрел на собеседника.
Цербер ухмыльнулся:
— А вам мало?
Обычно он не позволял себе подобных реплик с контактерами Аида, но Значительный вел себя так, будто у них в запасе времени вагон и маленькая тележка.
— Да нет, вполне достаточно. — Тот нахмурился, аккуратно вытер платочком уголки губ. — Ну что ж, раз это все…
— Да, через два часа я к вам заеду, — напомнил Цербер. — Прощаться не будем. — Он повернулся и снова зашагал к выходу.
Значительный некоторое время смотрел ему вслед, а затем развалистой медвежьей походкой направился к широкой, застеленной ковром лестнице.
— Та-ак-с. — Юра забрался на переднее пассажирское сиденье «Жигулей» и посмотрел на взъерошенного, возбужденного Женю. — Цел? — спросил он.
— Цел, — кивнул Женя. — Даже не оцарапало, зараза. Только в грязи извалялся, как поросенок. Жена теперь поедом съест. Все брюки вон… — Брюки оперативника и правда были вымазаны грязью от колен и до щиколоток. — Поскользнулся, — пояснил Женя.
— У нас много раненых? — поинтересовался Юра.
— Почти все. — Женя оскалился зло. — Умеют стрелять, сволочи.
— Тяжело?
— Средней поганости. Трое — тяжело, остальные — так, царапины, ранения мягких тканей. Через денек-другой оклемаются.
— Сколько человек осталось?
— Мы двое, — Женя кивнул на заднее сиденье, где расположился стажер Леня, приковавший свое запястье наручниками к запястью задержанного. — Малыш вон, Серега. — Он указал за окно.
Сергей, стоя возле «жигуля», покуривал, торопливо сбрасывая пепел на влажную листву.
— Еще человека три, остальные недееспособны. Турчин Васька, — вспомнил Женя.
— Он на связь не выходил? — встрепенулся Юра.
— Нет еще, но выйдет, куда денется.
— Лады. — Юра постучал в окно Сергею, тот тут же бросил сигарету и полез в машину. — Ну что, друг ситный, — Юра облокотился на спинку сиденья и внимательно, в упор, посмотрел на арбалетчика, — сам рассказывать будешь или поедем к нам на Петровку, побеседуем там?
— О чем беседовать-то? — хмуро спросил Руденко.
— Ну сам, наверное, знаешь о чем, — недобро ухмыльнулся Юра. — А не знаешь, так мы тебе это знание сейчас дубинкой вобьем. У нас такие специалисты по знаниям есть, тебе и не снилось.
— Да брось ты меня пугать-то, — окрысился арбалетчик. — Ты мне, блин, дубинками грозить будешь? Меня тут чуть не пристрелили сейчас.
— И пристрелили бы, если б не мы, — взорвался Юра. — Из-за тебя десятеро наших теперь по больницам кантоваться будут.
— А один еще неизвестно, выживет или нет, — вторя ему, развернулся Женя. — Ему очередь всадили в упор. Знаешь, что такое получить очередь из автомата в бронежилет с расстояния тридцати сантиметров? Это значит, что все твои внутренности в кашу превращаются. — Он наклонился вперед и выдохнул последние слова почти в лицо арбалетчику: — Так что или ты, сука, нам сейчас расскажешь все, что знаешь, или я тебя лично отработаю так, что потом неделю кипятком в сортир будешь ходить.
Руденко серьезно и внимательно смотрел на оперативника. И Юра вдруг понял, что если задержанный и испугался, то совсем немного, во всяком случае, далеко не так, как ожидалось. Арбалетчик словно прикидывал, насколько полезными могут оказаться эти люди. Он оценивал их силы и возможности. Логика же его рассуждений была проста. Те двое — лысый со товарищи — хотели его убить. А те, что сидели сейчас с ним в машине, — спасли. Значит, они — друзья. Все просто, как дважды два.
