Но к посещению храма все это не имело никакого отношения.
С того места, где они сидели с Юлей, отлично просматривался вход в церковь и даже часть улицы, по которой должен был идти Ремис. Виктор изо всех сил тянул время, мучительно долго изучал меню, потом обстоятельно обсуждал его сперва с Юлей, потом с официанткой, потом неторопливо ел. Ремис появился в тот момент, когда Виктор доедал последний кусок молочного поросенка. Виктор постарался запомнить всех, кто следом за ним вошел в храм, и поднялся.
- Я пойду, детка, а ты закажи себе кофе со сладким и подожди меня. Я недолго.
В церкви он быстро отыскал глазами Ремиса и начал изучать всех, кто оказывался в непосредственной близости от него. Да, так и есть, вот этот парень шел за Геликом по улице, а теперь стоит метрах в двух от него, сзади, чтобы не попадаться на глаза, и протирает взглядом дыру на спине Ремиса, обтянутой синей рубашкой из тонкого вельвета. Народу в храме много, вот Гелик, помолившись перед иконой, стал медленно пробираться вглубь, парень так же медленно просачивается за ним следом. Ремис поставил свечи еще двум иконам, перекинулся несколькими словами с проходившим мимо священнослужителем и двинулся к выходу. Парень шел за ним как приклеенный, но четко соблюдая безопасную дистанцию. Виктор злорадно ждал, когда Гелик спустится с крыльца. Он знал, что Ремис обязательно обернется и осенит себя крестом, стоя лицом к храму, так делают все верующие. И окажется лоб в лоб со своим преследователем. Но парень, видно, был опытным, либо сам верующий и порядки знает, либо следит за Геликом не первый день. Он чуть замешкался при выходе, дал Ремису возможность перекреститься на храм и только потом продолжил движение.
Стоя возле забора, огораживающего территорию храма, Виктор задумчиво смотрел вслед удаляющимся фигурам Гелия Ремиса и того, кто за ним следил. Все сработало. Они подумали именно так, как заставил их подумать Спилберг.
Не зря этот человек имеет такую кличку, Спилбергом его окрестили за любовь к сложным инсценировкам и за страсть к режиссуре криминальных спектаклей. Люди Богомольца на все пошли, чтобы выманить Юрку Симонова. И как только они узнали, что он не погиб при взрыве на шахте? Кто-то сдал, видно. Они, падлы, даже сестренку Аню не пожалели, убили, надеялись, что он на похороны приедет. Самое паскудное - они точно знают, что в Камышове у кого-то есть с ним связь, иначе как бы он вообще узнал о смерти младшей сестры? Но Богомолец был уверен, что Симонов про сестру узнает. И он узнал. Однако на трюк не купился, на похороны не поехал. А поехал позже, через полтора месяца. К этому времени Спилберг разработал комбинацию и подыскал нужных людей, возрастом, фигурой и цветом волос схожих с Виктором. Главная трудность была не столько во внешних данных, сколько в биографиях и образе жизни. Эти двое, без которых задуманная Спилбергом комбинация не могла состояться, должны были быть людьми либо с сомнительным прошлым, либо с таким, которое трудно проверить. Ранее судимый Эдик Гусарченко, не проживающий по месту прописки и редко появляющийся на своей съемной квартире, был идеальным вариантом. Странноватый Гелий Ремис тоже прекрасно вписался в отведенную ему роль осторожного и запуганного человека, боящегося собственной тени. Им были предложены хорошие деньги за сущую малость: поехать вместе с Виктором в Кемеровскую область, помочь организовать материальную и социальную помощь одинокой женщине, потерявшей всех близких, а по возвращении в Москву спокойно всем рассказывать о том, где были и зачем ездили, но напрочь забыть о том, что были они втроем и что им за это заплатили. И имена двух других спутников по поездке выкинуть из памяти. Больше ничего не требовалось. Эдик Гусарченко купился на легкие деньги, Гелик Ремис - на благотворительную, а стало быть, угодную господу помощь одинокой несчастной женщине. Одним словом, уговаривать их долго не пришлось. Спилберг сказал, что, может, ничего и не будет, и у Богомольца ума не хватит проверить в аэропорту списки вылетающих в Москву. Но рассчитывать на это особо не следует, у Богомольца мозги устроены как надо и сбоев пока не давали. Таким образом, правильно построенная комбинация даст возможность убить сразу двух зайцев: Виктор съездит в родной город и организует там все для матери, а заодно, если Богомолец просечет ситуацию и клюнет на приманку, запудрить ему мозги и подставить Гелика Ремиса вместо Виктора. Для этого нужно только в соответствующий момент услать Эдика Гусарченко из Москвы и разыграть соответствующий спектакль, чтобы Богомолец поверил: Виктор Слуцевич - это совсем даже не Юрка Симонов, а всего лишь вторая личина ловкого афериста Гусарченко. Стало быть, Симонов - это Ремис.
Ремиса должны убить, полагая, что он и есть Симонов. Перед этим его будут долго пытать и задавать разные вопросы, а Гелик, конечно же, будет говорить, что это недоразумение, что он ничего не знает и вообще они обратились не по адресу. Но все его слова будут как мертвому припарки. Ему никто не поверит. Даже если он начнет ни с того ни с сего рассказывать о том, что ему заплатили за поездку в Камышов, это его не спасет. Богомолец таким байкам не верит, комбинация Спилберга слишком сложна для того, чтобы в нее можно было поверить. На это, собственно говоря, и был расчет.
Да, на вопросы, которые ему будут задавать люди Богомольца, Гелик ответить не сможет и, скорее всего, умрет даже раньше, чем у них иссякнет терпение и они решат его прикончить. И вот тогда на истории с Юркой Симоновым будет поставлен крест, окончательный и жирный. И Виктор сможет дышать и жить спокойно. Если только этот пронырливый журналист не законтачит с Богомольцем и не вспомнит... Вот здесь комбинация Спилберга, которая казалась Виктору такой изящной и простой, почему-то засбоила. Что-то не складывается, как он задумал, не связывается, и дело no-прежнему стоит на месте. А время идет, и каждый день люди Богомольца могут прийти к Нильскому. Для этого нужна всего-то ничтожная малость: выяснить, что Нильский и Симонов родом из одного города. И тогда все выплывет.
И даже смерть Гелика Ремиса, святого и простодушного человека, ни в чем не замешанного и ни к чему не причастного, Виктору не поможет.
* * *
Накануне, во вторник, Коротков приехал вечером к Насте злой и раздраженный.
- Опять у меня свидание сорвалось! Какой-то роман получается с самого начала неудачный, - пожаловался он. - Ирина сказала, что Яна бьется в истерике, и она останется ночевать у Вороновой, чтобы быть буфером между Натальей Александровной и Нильскими.
- Не переживай, - с улыбкой утешала его Настя, - зато у тебя, а заодно и у меня есть возможность получать новости горячими, прямо с места событий.
- Что да - то да, - согласился Юра. - Я попросил Иру немедленно позвонить, если Яна или Руслан все-таки вспомнят, кто такой этот Николай Бесчеревных, снимок могилы которого им подсунули.
Настя уже знала, что и Руслан, и его жена без колебаний опознали кладбище как кемеровское: в кадр на заднем плане попал известный каждому жителю города надгробный памятник группе подростков, погибших в автокатастрофе. Но фамилия Бесчеревных супругам Нильским ни о чем не говорила. Так, во всяком случае, они заявляли.
В семь утра в среду раздался звонок от Ирины Савенич. Дрожащим и звенящим от гнева голосом она сообщила Короткову, что Яна ни за что не соглашается больше оставаться в Москве, она боится, и сегодня же Руслан вместе с ней улетает в Кемерово.
Еще через полчаса позвонил Зарубин. Его голос тоже звенел, но не от гнева, а от деловитости, смешанной с торжествующим лукавством.
- Здорово, Пална! - поприветствовал он Настю. - А чего я зна-а-аю! А чего я тебе расскажу-у-у!
- Говори, - нетерпеливо потребовала Настя.
- Ну да, прям-таки, разбежался с простого телефона. Вот придешь на службу и узнаешь. Если твое начальство тебе передаст.
- Сережа, ты маленький подлый клоп, - возмутилась она. - Кровопивец, одним словом. Будешь говорить или нет?
- Не, Пална, и не проси, - голос Зарубина внезапно стал серьезным. - Тут дело такое - сама понимать должна. Подожди пару часиков - и все узнаешь.
- Зачем же ты мне позвонил сейчас?
- А подразнить. Интересно же. И потом, меня тоже распирает удачей поделиться. Пусть рассказать не могу, но похвастаться-то хочется! Кстати, наш общий горячо любимый шеф с тобой?
- Куда ж он денется, - усмехнулась Настя. - Дрыхнет как сурок. Полчаса назад поговорил по телефону и давай снова спать. У него подъем минут через сорок по графику. Сережа, я вот о чем хочу попросить. Сегодня Нильские собираются возвращаться в Кемерово. Я бы хотела, чтобы ты там понаблюдал за ними на всякий случай. И еще: поспрашивай у местного народа насчет Николая Филипповича Бесчеревных, родился в шестьдесят пятом, умер в девяносто девятом, места рождения не знаю, а похоронен в Кемерове. Мне надо знать о нем все, что можно.
