— Что тут у тебе робится, Виктор? — сразу же взял быка за рога тяжеловес. — Наш приятель Скорин объявляет, что закроет газ, ты согласен и говоришь «да», а я объясняюсь с этим крейзи Фингли! И что дале? Ты же знаешь, кака дюже сума есть за нарушение сроков поставок. Мы же разоримся! Тим бардзи, этот дурень Фингли грозит вовси разорвать контракт!
Млот вскочил и теперь нервно ходил взад-вперед по веранде. Доски со скрипом прогибались под его грузной фигурой. В черных, спущенных под нависающий живот джинсах и черном свитере он напоминал сошедшую с пьедестала чугунную статую. Причем очень разгневанную, которая путает польские, русские и английские слова.
— Я ни с кем не соглашался! — раздраженно взмахнул рукой Баданец. — Ты знаешь, что у меня сейчас творится? Идет война: взрывают машины, сжигают офисы, стреляют в моих людей! Оппозиция начала жесткое наступление на Президента, журналюги докопались до информации о радоновом газе, только пока не поняли, что к чему…
— Это есть шелуха от семечек, Виктор. Лучше повиджис — скажи, как быть с остановкой газа? Почему Скорин согласился на решение, которое нас всех губит? Погубит… И ты ему не сделал завадрас… Не помешал…
— У Скорина сейчас сам спросишь. А как я мог помешать? Ты думаешь, у меня все в порядке? Нет, Казик, ошибаешься! Я уже на грани! Финансирование выборов Президента прекратить нельзя, а продолжать я уже практически не могу. Да еще эта война — стрельба, взрывы… Сижу как на бочке с порохом…
— С газом, — недобро усмехнулся Халецкий. — Но это лепше, чем на пивной бочке!
Сильный шум двигателей прервал их беседу. Над озером делал круг вертолет. Вот он завис над бетонированной площадкой с красным пятном по центру и медленно опустился. Охрана базы, ощетинившись стволами, тут же окружила машину. Но это оказался Скорин. В шляпе, длинном плаще на утепленной подкладке, в вырезе которого виднелась сорочка с галстуком, он как всегда выглядел солидным и невозмутимым. Его сопровождали четыре внушительной комплекции телохранителя в летних костюмах. Они остались мерзнуть в сторонке, рядом с охраной Млота, которая по сравнению с ними казалась обычной приблатненной шпаной. А шеф неспешно поднялся на веранду, поздоровался с Баданцом, пожал руку Халецкому, который тут же задал свой вопрос: почему друг так подвел своих друзей и перекрыл газовый вентиль?
— Уважаемый пан Казимир, спасибо, что вы такого высокого мнения о моих возможностях. — «Папа» саркастически улыбнулся и опустился в кресло. — Но, увы — не я принимаю в России решения по самым важным вопросам. И от меня не просят с ними соглашаться. Я просто озвучил то, что мне поручили, иначе говоря, выступил в роли «инструментум вокале». Говорящего инструмента, как вы поняли.
— Не разумею, что за «вокале», — помотал железной головой Млот. — Лучше скажи, когда газ пустишь?
Скорин развел руками.
— Это не в моих силах. Не я принимал решение. Давайте лучше немного выпьем для согрева…
Он потянулся к бутылкам. Но Халецкого такой ответ не удовлетворил. Млот подошел к сидящему в глубоком кресле «Папе», угрожающе навис каменной глыбой. Тут же от стоящей в стороне группы телохранителей отделился и подбежал к веранде высокий широкоплечий мужчина. Это был Станислав Белянчиков — начальник службы безопасности «Трансгаза».
Баданец обратил внимание, что сегодня Скорин не взял с собой Слезу. Наверное, хочет дистанцироваться от криминала. Да, скорей всего… Ведь он тоже не пригласил Хана, и причина тому — не только развязанная тем война… Пора дистанцироваться от явных бандитов и переходить в официальное пространство…
— Не хце это слухать! — прорычал Млот и протянул вперед руку. — Где мои пенензы?
— Два шага назад! — рявкнул Белянчиков и, перемахнув через перила, заслонил хозяина. — Назад, я сказал!
Он сильно толкнул Халецкого в грудь. Настолько сильно, что чугунная статуя отшатнулась назад. И тут же инстинктивно нанесла свой знаменитый прямой справа. Но Стас уклонился и ответил через руку встречным крюком, причем более удачно: зубы Халецкого клацнули, и он отлетел в сторону, с трудом удержавшись на ногах. Теперь вперед бросились телохранители Млота. Но Казимир остановил их движением руки. Он напряженно всматривался в неожиданного противника и наконец узнал его.
— Это ты, пся крев? Мало я тебя покарбовал? — зло прогудел тяжеловес, тыльной стороной ладони вытирая разбитые губы. Но сейчас он был не на бандитской «стрелке», поэтому ни свирепый голос, ни угрожающее выражение лица, ни могучая фигура не произвели впечатления на аккуратного и подтянутого Белянчикова.
— Не подходите близко к Валентину Леонидовичу, пан Казимир, — увещевающим тоном произнес он. — И все будет хорошо.
— У мене и так все буде добже, — Млот шагнул к нахальному телохранителю. — А у тебя…
Не закончив фразу, он бросился вперед, «выстрелив» своей коронной «тройкой»: прямой правой, боковой крюк левой, крюк снизу правой. Каждый из этих ударов мог смести неподготовленного человека с лица земли и даже забросить в Аид — мрачное царство мертвых. Но мастера спорта по боксу Станислава Белянчикова нельзя было отнести к категории неподготовленных людей. Он нырком ушел в одну сторону, потом так же — в другую, защитился предплечьем, а отразив серию, контратаковал, причем успешно: правый кулак пушечно пробил Млоту в корпус, левый угодил в лицо.
Мощные удары отбросили тяжеловеса назад, он налетел на сервировочный столик, несколько бутылок и стаканов со звоном разбились вдребезги, разлетелись по дощатому полу закуски. Остро запахло спиртным. Баданец вскочил и, отбежав к дальней стене, стал у двери в холл.
Млот с трудом удержался на ногах и стоял, пошатываясь и тряся головой, как бык на бойне, получивший молотом между рогов. Глаза его налились кровью, все лицо было разбито.
— Валентин Леонидович, идите сюда от греха! — крикнул Баданец.
Руководитель «Трансгаза» тяжело поднялся и, прижимаясь к перилам, обошел ошеломленного Млота. У него было растерянно-изумленное лицо монахини, оказавшейся в публичном доме.
Польский чемпион привык к нокдаунам и быстро восстанавливался. Бык еще не был готов к ножу забойщика.
— Ну, пся крев! — выругался Млот и, как атакующий танк, бросился на противника.
Опустевшая веранда была размером с ринг, и теперь на нем происходил бой-реванш, правда, запоздавший на несколько десятков лет.
По сути, конечно, это был не боксерский поединок, а драка — без перчаток на руках, без кап во рту, без судьи на ринге и боковых рефери. Стас так и не снял ни пиджак, ни галстук, ни пулезащитный жилет, Млот даже не распустил тугой пояс. Но и в драке боксеры все же стараются соблюдать правила, поэтому ни ноги, ни запрещенные удары в ход не шли.
Остальные телохранители подошли ближе, с интересом наблюдая незапланированное зрелище. Массивные фигуры бойцов то сближались вплотную, то расходились, огромные кулаки со свистом рассекали воздух и глухо или звонко попадали в цель, в зависимости от того, куда приходился удар. Уже через пару минут выявилось преимущество Белянчикова. Он был в лучшей форме — не успел заплыть жиром, очевидно, вел более здоровый образ жизни, возможно, чаще тренировался. К тому же удары в корпус гасились защитным жилетом, а Халецкий отбивал об него кулаки и инстинктивно сдерживал руку.
Противник быстро сбил Млоту дыхание, и тот почти стоял на месте, сипя, как сбрасывающий аварийное давление паровой котел. Стас же прыгал вокруг, наносил удары, отражал встречные, активно нырял и уклонялся. Пропустив несколько мощнейших хуков в корпус, Халецкий накренился, как кренится получивший пробоину дредноут. Воспользовавшись моментом, Белянчиков провел «двойку» в челюсть и солнечное сплетение, а поскольку противник частично отразил их, тут же повторил атаку и на этот раз «попал по бороде», как говорят боксеры, то есть поразил нокаутирующую точку на подбородке.
Развернувшись вокруг оси, Млот с грохотом рухнул на деревянный пол. Лицо его было в крови, и он мгновенно утратил обычное величие и монументальность. Ничего удивительного в этом не было: разве сохраняет монументальность статуя, лежащая на полу? Конечно, нет!
Телохранители с трудом вынесли с веранды грузное тело побежденного тяжеловеса и положили на подстриженную траву возле озера. Вызванный Баданцом врач достал нашатырь, смочил ватку, дал гиганту понюхать, осторожно помассировал виски. Постепенно нокаутированный Млот пришел в себя и сел, нервно отряхивая одежду. Через несколько минут он встал на ноги, не глядя по сторонам и слегка пошатываясь, направился к машине. Уехал Халецкий «по-английски» — ни с кем не попрощавшись.
Вышколенная прислуга мгновенно навела порядок: одна уборщица смела осколки и еду с пола, вторая вымыла лужицу спиртного и протерла доски сухой тряпкой, официантка выкатила новый сервировочный столик.
