— Гладко излагаете, Земфира… Что я должна делать?
Женщина подошла к платяному шкафу, достала махровый халатик голубого цвета, бросила на кровать.
— Одевайся. Пойдем в ванную.
Ванная — вроде дворца, как у всех новых русских. Мрамор, зеркала, джакузи в виде прелестной розовой раковины… Впервые с той минуты, как ее втащили в пикап, Таина получила возможность взглянуть на свое отражение — отвратительное зрелище! Опухшая, в синяках, с обожженной грудью, со слипшимися рыжими прядями, торчащими во все стороны, с подбитым левым глазом (она и не заметила), с безумным блеском в очах, — хоть показывай на ТВ, где любят посмаковать какое-нибудь уродство. А в общем, ничего страшного, могло быть хуже, наверняка будет хуже… Под пристальным взглядом надзирательницы, усевшейся в пластиковое кресло, Таина поплескалась в теплой воде, умылась, причесалась, низ живота густо смазала йодом, отчего ее сверкающая голизна приобрела и вовсе вызывающий вид.
Надзирательница поторопила:
— Хватит красоваться, одевайся.
В ванной не было никакой одежды, кроме халата, в котором она пришла.
— Это все?
— В доме не холодно. Да и не позволят тебе замерзнуть, милочка.
— Хоть на ноги что-нибудь.
— Пойдешь босиком. Может, разжалобишь владыку.
Таина вытерлась одним из огромных, пушистых полотенец, висящих на стене, на крючках, слегка помассировала болевые точки. С каждым движением чувствовала, что силы прибывают. Земфира Викторовна тоже это заметила:
— Живучая ты девка, это хорошо. Джигитам в радость.
По винтовой лестнице, миновав большую гостиную с камином, поднялись на второй этаж и подошли к высокой дубовой двери с массивной позолоченной ручкой в виде оскаленной волчьей головы. Повсюду, пока шли, бросались в глаза вычурные предметы роскоши, какой обычно окружают себя отечественные буржуины в загородных замках. Особенно поразили Таину картины, развешанные где попало, явно без всякой общей мысли. Возле лунного пейзажа Левитана на лестничном переходе будто споткнулась:
— Неужто подлинник, госпожа Земфира?
Надзирательница слегка толкнула ее в бок.
— Давай, двигай… Тебе ли об этом думать, несчастная?
Но Таина, однако, подумала: вот бы им с Володечкой поселиться в такой избушке на курьих ножках — и в ус не дуть. Смешная, нелепая мысль промелькнула, как солнечное пятнышко в глубине колодца.
В дубовую дверь надзирательница постучала согнутыми пальчиками, немного подождала. Не получив ответа, приоткрыла дверь и заглянула. Потом распахнула дверь пошире и за руку втянула за собой Таину.
Девушка очутилась в кабинете, каких нагляделась за свою жизнь немало. Огромный письменный стол с массивными гнутыми ножками, компьютер, просторный диван, занимающий почти целиком одну из стен, мягкая мебель, хрустальная люстра на бронзовых цепях, темно-зеленый ковер на полу, в котором босые ноги утонули по щиколотку. В комнате двое — Рашид-борец за столом, занятый какими-то, наверное, очень важными бумагами, и смуглый молодой человек на диване, с жестянкой пива в руке.
Узнав владыку, Таина поняла, что дела ее совсем плохи, хуже не бывает. Этот человек умен, свиреп и беспощаден и, насколько она знала, всегда идет к цели напролом, не обращая внимания на производимые разрушения. Человеческая жизнь представляет для него такую же ценность, как послереформенный деревянный рубль. По совести, Таина никогда не считала его врагом, хотя и «обула» на половину «лимона». Но это так, забава. В глубине души она его уважала, как нормального завоевателя, потомка Чингисхана, пришедшего на чужую землю с огнем и мечом, а не с болтовней об общечеловеческих ценностях и с другими фарисейскими уловками.
— Спасибо, Земфира, — Рашид-борец махнул рукой. — Погуляй пока, после позову.
Женщина, низко поклонясь, исчезла, притворив за собой дверь.
— Подойди ближе, — повелел владыка. Таина сделала несколько шагов и замерла, когда он поднял палец вверх. Молодой человек поднялся с дивана, обошел ее со всех сторон, разглядывая, как диковину. Ухватил за грудь, погладил ягодицы. На всякий случай Таина пригрозила:
— Остынь, парень. Яйца оторву.
Молодой человек засмеялся приятным смехом, обернулся к владыке:
— Дядюшка, подари ее мне.
Рашид-борец не обратил внимания на его слова, молча ее разглядывал.
— Вон ты какая — красна девица… Кто же тебя надоумил укусить старого Рашида?
Таина переступила с ноги на ногу, опасаясь резких действий со стороны молодого человека, хотя он не казался ей чересчур опасным.
— Не понимаю, чем вас прогневала… Никто ничего не объясняет. Терзают только, насилуют, очень неприятно.
— Меня знаешь, кто такой?
— Конечно, Рашид Львович, кто же вас не знает? Мечтала у вас интервью взять, да вон оно как обернулось. Может, какое-то недоразумение?
— Сядь на место, Арчи, не мельтеши. Успеешь натешиться.
— Неужто, дядюшка, из-за нее меня в сарай кинули?
— Не веришь?
— Как не верить, раз вы говорите?
Молодой человек ущипнул ее за бок и, посмеиваясь, качая головой, вернулся на диван.
— Она, дружок, она самая… Мне тоже не верится. Молоденькая стерва, в чем душа держится, а погляди, на кого хвост задрала…
Таина сказала:
— Все же, Рашид Львович, здесь какая-то роковая ошибка. В чем вы меня подозреваете?
Владыка, продолжая ее разглядывать, достал из коробки сигару, обрезал серебряными щипчиками, сунул в рот. Начал раскуривать, но не довел дело до конца.
— Дело не в бабках, какие ты, стерва, зажулила. Деньги — тьфу! Я из-за твоих шалостей, козявка рыжая, друга на тот свет отправил. Вот беда так беда.
— Меня вы тоже — на тот свет? — поинтересовалась Таина.
— Слишком просто хочешь отделаться. За твое преступление это не наказание, а награда… Одного не пойму, зачем так сделала, что Тагира убил? Он тебе мешал? Обидел тебя? Где он и где ты, козявка? Даже сравнить нельзя. Если кто-то подучил, признайся сразу, потом поздно будет.
— Если бы я еще знала, Рашид Львович, о чем вы говорите. Кто такой Тагир?
С третьей попытки Рашиду удалось раскурить черную толстую сигару. Он сделал затяжку и закрыл глаза, наслаждаясь. По бронзовой коже словно пробежала серебряная рябь. В его расслабленной позе, в выражении породистого лица с опущенными тяжелыми веками проступило нечто величественное, роковое, недоступное человеческому пониманию. Таина вмиг озябла.
Не размыкая век, владыка произнес:
— Кликни Акимыча, дружок.
Молодой человек послушно метнулся к двери и через несколько минут вернулся со странным существом. По виду — человеческого происхождения, но с длинными, до колен руками, с такой походкой, будто при каждом шаге оно пыталось что-то поднять с земли, с заросшим щетиной лицом, как у знаменитого вещуна со второго канала, но при этом взгляд осмысленный и, Таина поклясться могла, выражающий цинично-насмешливое отношение к происходящему.
Существо подбежало к ней и азартно, со свистом из маленьких, приплюснутых ноздрей обнюхало ее со всех сторон. Девушка с ужасом увидела, как на его короткой, толстой шее взбугрился кадык, величиной с кулак, а из черногубого, круглого рта высунулись изогнутые, заостренные, как у бобра, желтоватые клыки. По кабинету распространился острый запах сырого, земляного подвала.
— Что, Акимыч, нравится? — весело окликнул из-за стола Рашид-борец.
— Угу, — проскрипело существо.
— За сколько управишься с ней?
Волосатик с глубокомысленной гримасой поднял вверх растопыренную пятерню.
— Нет, Акимыч, это долго… Может, лучше крысок твоих подкормить?
— Зачем крысок? Я сам, — обиженно хрюкнул Акимыч и нежно погладил ее колено. От горячего, липкого прикосновения Таину замутило.
— Рашид Львович, — пролепетала она. — Что это такое вы придумали?
— Ничего не придумал. Акимыч тебя съест, хулиганку.
— Он разве людоед?
— Самый натуральный. Чикатило ему в подметки не годится. Он тебя съест живьем, но постепенно, по кусочкам. Как думаешь, Арчи, подходящее для стервы наказание?
