– Это вы откровенный идиот, депутат, – ухмыльнулся Крошев. – Мы обязательно проголосуем за него на завтрашнем заседании. Обязательно!
– Зачем, если можно все сделать одним махом?! Крошев закончил наблюдать, как санитары помогли судье войти в медицинский «уазик-таблетку».
– У Струге в городе непререкаемый авторитет. Он за главного законника. Поторопимся – никто не будет рассуждать о его ненормальности. Все скажут, что Струге опять подставили. Гораздо лучше будет, если он начнет «мочить корки» во время судебных процессов. Сумасшедший судья – вот это подкосит всех! Решено.
Оставленные у подъезда люди через три часа позвонили и подтвердили, что медицинский автомобиль привез Струге домой.
Через две недели после утверждения на заседании горсовета Антон прошел еще несколько стадий становления. Но это были уже формальные моменты. В футболе они называются «проходными» матчами. Это когда команда-лидер досрочно завоевала кубок и оставшиеся матчи проводит для того, чтобы болельщики могли насладиться шоу и порадоваться за своих любимцев. Председатель областного суда сделал все от него зависящее, чтобы остальные этапы проходили как простая формальность.
В тот день, когда Антон Павлович Струге из рук начальника отдела кадров судебного департамента получил новенькое удостоверение мирового судьи, Крошев и его команда приступили к действию. В общем-то, заболевший Струге не представлял для них никакой опасности. Какую опасность может таить в себе скрытый от посторонних глаз сумасшедший, если он подозревает буквально всех? Однако Крошев был не из тех, кто останавливается на полпути и оставляет за своей спиной пусть сумасшедшего, но – врага. Необходим был последний шаг, благодаря которому можно было обратить нежелательную ситуацию в свою сторону. И первое, что он сделал, это совершил плановую депутатскую поездку в психиатрическую клинику, где состоял на учете (по его точным сведениям) ныне действующий мировой судья Антон Павлович Струге. Клиника находилась в его округе, что облегчало задачу и обещало очевидные перспективы. Предвыборный евроремонт кабинета главврача и покупка телевизоров в залы общения для больных сделаны еще год назад. Теперь в свете своих обещаний «сделать клинику лучшей в области» депутат Крошев подъехал со своей свитой к ее крыльцу.
Первый удар был сразу ниже пояса.
– Как это Струге здесь ни разу не бывал?! – изумился он, глядя в ясные голубые глаза главврача.
– Пардон, – спокойно возразил последний, – вы хотите сказать, что действующий судья Струге обязан состоять у нас на учете?..
– Но его же сюда привозили санитары с диагнозом... Это, как ее... мания преследования!
– Побойтесь бога, – мягко возразил врач. – Мы не занимаемся частной практикой. Мы государственное учреждение с задачами, определенными Министерством здравоохранения. И вообще... Насколько мне известно, Струге – один из умнейших людей города. Мне кажется, вы не там ищете его документы. Советую обратиться в судебный департамент...
Если бы должность его начальника сейчас занимал Вихорев, то Крошин, не задумываясь, так бы и сделал! Но в данный момент этот пост занял какой-то законник из Москвы, в результате чего жизнь в плане отношений с судьями стала практически невыносимой. В смысле – невозможно стало вынести те мучения, с которыми приходилось проталкивать в судейский корпус необходимых людей. Этот хренов умник рушил все планы, завоевывая все большее уважение в облсуде!
– А как же ваш автомобиль «УАЗ» с госномером «пятьсот пятьдесят один»?! – не унимался Крошев, пытаясь в голубизне ясных глаз главврача рассмотреть хоть тень сомнения.
– Странно, – заявил тот, листая книгу. – Но у нас на балансе такого автомобиля не значится. Это ошибка, Константин Эдуардович.
Константин Эдуардович изобразил на своем лице такое выражение, что оно стало зеркальным отображением лиц пациентов, бродящих вдоль стен клиники.
– Немедленно проверь этот сраный номер!!! – проорал Крошев в ухо своему помощнику. – Сейчас, бля!..
Когда выяснилось, что государственный номер автомобиля «УАЗ» «Т 551 ТП» принадлежит транспортной прокуратуре города Тернова, народный депутат горсовета Константин Эдуардович Крошев понял одно. Его «натянули», как приватизацию на ваучер.
Теперь, когда Струге занял один из кабинетов все того же Центрального районного суда, строить перед ним песчаные заборы было бы по меньшей мере неразумно. Стало совершенно очевидно, что их маленькая хитрость, синонимом которой является слово «глупость», была разгадана с самого начала. Оставалось затаиться и ждать. А еще – надеяться. Надеяться на то, что порядком всем надоевший Струге будет следовать русской пословице «кто старое помянет, тому глаз вон». Надежда слабая, но при отсутствии других вариантов благополучного исхода она была единственной. Человеческая глупость и неосторожность, как и ум, не имеет границ...
Шло лето, жаркое и беспощадное. Такого лета давно не видели в Тернове. Своими обжигающими ветрами оно словно компенсировало то спокойствие, что воцарилось в душе Антона. Бесконечные судебные процессы мирового судьи со сражениями, происходящими в них, вопреки всей предполагаемой логике не изводили Струге, а с каждым днем вселяли уверенность. Он вернулся к тому, от чего волею судьбы и злого рока был оторван год назад. Разводы, мелкие хищения, восстановления на работе и жалобы на действия судебных приставов-исполнителей – вот тот мир, в котором сейчас правил бывший федеральный судья. Многие в городе, чья удаленность от криминальных проблем была делом естественным, не могли взять в толк – что заставило судью, грозу преступного мира, перейти на разборы семейных склок. А те, у кого такие перемены произошли на глазах, не удивлялись. Но и те и другие знали одно. Судья Струге вернулся. И все отныне будет по-прежнему. Независимо от чьего-то желания или, наоборот, нежелания.
Антон готов был поклясться, что никакое из событий, вторгающихся в его жизнь, уже не застанет его врасплох. Но каждый раз убеждался, что течение жизни предугадать невозможно. Никто не в силах предсказать свой путь и с точностью до мгновения найти свое последнее убежище...
Он еще два раза был у дверей квартиры Саши. В первый его встретил все тот же брат. А во второй – незнакомые люди. Они и пояснили, что Александра Евсеева продала им квартиру и уехала куда-то в Приморье. Это было последнее, на чем можно было бы закончить эту историю. Можно было, если бы не случилось еще одно...
Он сидел за столом, и неаккуратно подмятая черная мантия говорила о его усталости. Шел последний, нудный процесс, один из тех, что принято называть скандальным. Труднее всего разводиться сорокалетним парам. Об этом во весь голос ему кричали обе стороны. ОН и ОНА сидели в противоположных концах зала и пытались совершить невозможное – воздействовать на судью криком. Антон где-то читал, что некоторые виды зверей, стараясь привлечь к себе внимание окружающих и тем завоевать свое расположение, начинают дико кричать. Чем громче и оглушительней крик, тем больше тебе веры и уважения. Сейчас, сидя с каменным лицом и крутя в руках «Паркер», Антон почему-то припомнил название книги. «Поведенческие стимулы млекопитающих». Автора, конечно, он вспомнить не мог. Но чувствовал, как он был прав. ОНА сотрясала фальцетом воздух:
– Он ежедневно пьянствует и пропивает все деньги!!!
ОН отвечал:
– А ты своей сестрице тайком овощи с огорода таскала все лето!!!
ОНА:
– Он баб тайком в дом водит!!!
А ОН:
– А с кого я в позапрошлом году мужика снимал?!
После каждого крика они простирали взгляд к судье в поисках поддержки. Но Струге сидел, как мраморное изваяние. Лишь крутящееся в его руках золотое перо говорило о том, что он жив. Никаких эмоций. Он здесь не для того, чтобы судить, он здесь, чтобы – рассудить и принять решение. А любой кивок или движение бровей может расцениваться как очевидная предвзятость еще до вынесения решения. Антон был слишком профессионален для того, чтобы совершать ошибки, свойственные молодости.
В тот момент, когда перепалка достигла своего апогея, в дальнем конце огромного кабинета Струге медленно приоткрылась дверь. Она даже не скрипнула, поэтому обратить на нее внимание мог только судья. Антон среагировал на движение в углу кабинета, переведя туда свой взгляд с места «сражения». Дверь открылась, но в нее никто не входил. Антон продолжал смотреть, семья продолжала распадаться...
Наконец раздались легкие шаги, и в кабинет вошла молодая женщина. Она была прекрасна в свете миллионов алмазных снежинок, просыпавшихся на нее с неба. Она вошла и прижала обе руки к лицу...
Крик в кабинете мгновенно стих, когда и ОН, и ОНА увидели, как судья, не сводя глаз с дальнего угла комнаты, поднялся из-за стола. Он неуклюже отодвинул рукой стул, вышел из-за стола и медленно, словно в забытьи, пошел по коридору меж рядов стульев. Он шел к двери.
