И я рассказал ей о выдвинутой Пейтоном версии, что брат мог многое выдумать. Подделать изображение на компьютере, сочинить разговор с управляющим, которого на самом деле не было.
— Считаешь, что Пейтон прав? — спросила она.
— Не знаю. Конечно, нам всем известно, что он верит в то, чего не может быть на самом деле. Достаточно вспомнить вздорную теорию про компьютерный кризис или его беседы с Клинтоном. Но ведь есть эпизоды, которые никто придумать не мог. Хотя бы все то, что ты узнала о случившемся в Чикаго, а теперь еще и во Флориде.
— Томас способен сознательно лгать тебе?
Над этим вопросом я прежде не задумывался.
— Вероятно, способен. Однако когда я прямо спросил о происшествии с отцом и его падении с лестницы, он честно все признал. Однако сам рассказывать мне о том инциденте не собирался.
— Томас действительно столкнул отца с лестницы?
Я лишь покачал головой, не желая вспоминать подробности.
— Когда Томас не хочет о чем-то рассказывать или в чем-то признаваться, он скорее промолчит. Замкнется в своей раковине.
Я сделал паузу, наблюдая, как мимо наших ног струятся воды реки.
— Но он у меня на глазах откровенно солгал доктору Григорин. Сказал ей, будто смотрел вместе со мной кино, чего не было и в помине. И насколько я понял, он сделал это, чтобы она от него отстала. Боже, я не знаю, что и думать!
— Ты собираешься побеседовать с ним?
— Да, хотелось бы. А пока я очень рад помощи Гарри. Он знает одного детектива в Промис-Фоллз и обещал сообщить о нашей истории ему, так что мне не надо больше изображать болвана, пытаясь все объяснить очередному недоверчивому копу.
— Очень хорошо, — кивнула Джули. — Дакуэрт мне нравится. Хотя бы потому, что у него нет врожденной неприязни к репортерам.
— Есть еще кое-что, не дающее мне покоя.
— Что именно?
Я указал на склон холма, у подножия которого мы стояли.
— Здесь это и произошло. Тут погиб мой отец. Вот там находился трактор, когда перевернулся. И здесь же Томас нашел отца.
Джули взяла меня за руку.
— Мне очень жаль его.
— В последнее время я много думал о них. Об отце и о Томасе. Брат рассказал, что тот случай на лестнице стал результатом размолвки с отцом, который хотел поговорить о каком-то происшествии с ним. О том, что Томас не желал обсуждать. И папа, если верить брату, просил у него прощения и говорил, что понимает, почему сын не может простить его.
— Он не сказал тебе, о каком происшествии шла речь?
— Нет, он и со мной не хочет вспоминать этого. Но вот только… я сам нашел кое-что.
Джули молча смотрела на меня и ждала продолжения.
— Я ни с кем не делился этим, но обнаружил нечто весьма странное и пока необъяснимое в ноутбуке отца.
И я рассказал ей о необычном списке в поисковой строке.
— Детская проституция?
— Да.
— Действительно, очень странно.
— Вот именно.
Джули задумалась, а потом покачала головой:
— Я совсем не знала твоего отца, Рэй. Но почему тебя это так взволновало? Не мог же твой отец?…
Но тут она сообразила о возможной подоплеке моей находки.
— Господи, неужели ты допускаешь, что отец мог совершить над Томасом насилие, когда тот был ребенком? Думаешь, он это имел в виду, когда просил у него прощения?
— Допустить подобное объяснение можно лишь с натяжкой, — возразил я, — но если тебе не известны реальные факты, возникают мысли, которые заводят черт знает куда!
— А тебя самого? Ваш отец никогда тебя…
— Никогда! Ни разу не замечал ни намека на что-либо подобное!
— Тогда этого не могло быть, — заявила Джули, и мне понравилась ее готовность встать на защиту моего отца, даже не зная его. — Но есть что-то еще. Говори, пожалуйста.
— Право, не знаю…
— Рассказывай. Все это тяжким грузом лежало у тебя на сердце, а тебе даже не с кем было побеседовать откровенно. Теперь есть я. Выкладывай, что еще тебя гнетет?
— Мне кажутся странными обстоятельства гибели отца.
— В чем же странность?
— В том, как это случилось. Он опрокинулся на тракторе, находясь на склоне холма. Вероятно, именно так оно и произошло.
— Тогда в чем ты увидел проблему? — настаивала Джули.
— Они даже не удосужились убрать трактор. Он так и остался стоять внизу у подножия холма. На всех четырех колесах. В том же положении, в каком оказался, когда Томас сумел столкнуть его с отца еще до приезда «скорой помощи».
— Что тебя настораживает?
— Позднее я спустился сюда, чтобы проверить, заведется ли трактор. Тогда я мог бы своим ходом загнать его снова в амбар. И он завелся. Но вот только ключ зажигания находился в положении «Отключено», и весь отсек, внутри которого находятся режущие лезвия, был поднят, словно отец уже перестал косить.
Джули потребовалось время, чтобы обдумать мои слова.
— Значит, ты считаешь, что трактор перевернулся с уже не работавшим мотором?
— Все указывает на это.
— Но что тут необычного? В тракторе могла возникнуть какая-то неисправность, и твой отец заглушил двигатель, чтобы проверить, в чем дело. Я не разбираюсь в газонокосилках, но если, допустим, в лезвия попадает посторонний предмет, разве не логично остановиться и выяснить, что там такое? И в этом случае непременно пришлось бы поднять отсек. Иначе туда не заглянуть.
Оставалось лишь поразиться, как мне самому это не пришло в голову. Я рассмеялся, обнял Джули за плечи и воскликнул:
— Ты просто гений!
— Что же здесь гениального?
— А я-то доводил себя до исступления, пытаясь решить загадку, ответ на которую очевиден и прост!
— Ах, так вот в чем дело, — усмехнулась Джули, изобразив обиду. — У простой дурочки получилось то, что не давалось лучшему из умов.
— Нет, конечно. Просто ты на все сто процентов права. Он косит, продвигается вперед, вдруг слышит, как камень или ветка попадает между лезвий, их заклинивает. Останавливает трактор, поднимает режущую часть и спускается с сиденья, чтобы посмотреть. И когда он спускается или, наоборот, уже садится обратно, случайно слишком отклоняется в сторону от вершины и опрокидывает трактор прямо на себя.
Если бы все не закончилось так трагично, я, наверное, даже получил бы сейчас удовольствие от того, как точно все у меня сошлось. Или, вернее, как точно меня подвели к правильному выводу.
— Похоже на правду, — сказал я.
— А что вообразил ты?
— Считал, что отец остановился, увидев кого-то. Кто-то подошел к склону холма, помахал ему или окликнул, и тогда он выключил зажигание и поднял режущий инструмент. Может, даже собрался оставить работу и пойти в дом. У меня появилось подозрение, что кто-то видел, как трактор перевернулся, но никому ничего не сказал и не вызвал помощь или полицию.
— И это мог быть Томас, — тихо произнесла Джули.
Я вздохнул и опустил голову, чувствуя себя пристыженным.
— Да, вероятно. Может, думал я, брат зачем-то вышел из дома, чтобы поговорить с отцом, и произошел несчастный случай. Боже, какой же я кретин! Как будто мало реальных причин для тревоги, мне нужно всегда придумать еще одну.
— А тебе не кажется теперь, что это же можно сказать и про компьютер твоего отца? Очень многие проблемы имеют самое простое объяснение и лишь кажутся загадочными, пока не найдешь его.
Я снова обнял Джули и крепко прижал к себе.
— Мне приходится повторять это слишком часто, но спасибо тебе за помощь.
— Подожди, пока не получил счет за мои услуги, — улыбнулась она, положив голову мне на грудь. — Сейчас мне необходимо вернуться в редакцию и написать пару заметок, не имеющих никакого отношения к вашему с Томасом глобальному международному заговору. Когда закончу, опять позвоню во Флориду.
— А чем заняться мне?
— Хочешь начистоту? Сейчас тебе лучше вообще ничего не делать. Дождись результата разговора твоего адвоката с Дакуэртом, а я постараюсь выяснить какие-нибудь подробности о Фитч. Ты же просто побудь тут и проследи, чтобы Томас не увидел на сайте, как кого-то столкнули с Эйфелевой башни.
— Даже не шути на данную тему! А что потом? Ты вернешься к нам?
— Только не к ужину. Ваши ужины — кошмар какой-то. Почему бы мне не приехать, например, часам к одиннадцати? Мне поручили написать отчет о вечернем заседании городского совета Промис-Фоллз. Как только все закончу, куплю бутылку вина. И мы продолжим начатое в прошлый раз.
— Готова снова рискнуть?
— Обожаю опасные положения, — улыбнулась Джули.
Я проводил ее до машины, поцеловал и смотрел вслед, пока она не скрылась за поворотом. Когда я поднялся наверх, Томас изучал улицы Штутгарта.
— Будь я проклят, если знаю, что приготовить нам на ужин, — сказал я. — Как насчет сандвичей с беконом, листьями салата и помидорами?
— Мне безразлично, — пробормотал брат, не отрываясь от монитора.
