— Что вы хотите? Деньги в сумке. Там немного. Больше денег в квартире нет. Ради бога, забирайте, что хотите… — и тут я почувствовала рядом человека, я не могла видеть его, но чувствовала. Стало очень тихо. Тишина давила. Слепая, в абсолютной тишине, я испытывала настоящий ужас. Там, за чертой света, мог быть кто угодно. Почему-то мне думалось, что в руках у него бритва.
— Пожалуйста, — попросила я. — Пожалуйста, не трогайте меня.
— Мы просто немного поговорим. — Голос был другой, завораживающий, мягкий, с едва ощутимой хрипотцой, бархатный голос. Значит, их по меньшей мере двое, — мелькнуло в голове.
— Расскажи мне о той машине в лесу.
— Боже мой, — зашептала я. — Опять эта машина. Зачем я пошла туда?
— Расскажи мне все, — повторил он, и я стала рассказывать. Я прикрывала ладонью лицо и рассказывала, обливаясь потом от света и холодея от ужаса. Но я еще контролировала себя: не мысль, выраженная словами, а скорее тень мысли, ощущение: если от кого-то зависишь, следует выглядеть еще более зависимым.
— Я ведь не сделала ничего плохого, — прошептала я, держа руку на груди. — Я просто хотела ему помочь. Но он был мертв. Я просто хотела помочь, что в этом плохого?
Я почувствовала слезы на щеках, они стекали по подбородку и падали на ладонь.
— То, что ты говоришь, правда? — спросил голос. Он звучал ровно, без угрозы. — Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили?
— Пожалуйста, — зашептала я, — я ведь все сказала вам, — и всхлипнула, прикрыв веки, пальцы были мокрыми от слез, губы мгновенно распухли. — Боже мой, — торопливо зашептала я, — я ничего не понимаю, какие-то люди задают вопросы, меня чуть не избили в подъезде, кто-то взорвал мою машину, и никто не сказал: почему? Кому я мешаю?
— Кому может мешать такая хорошая девочка? — сказал он, улыбаясь, я не могла видеть, но знала, он улыбается.
«Какие у него должны быть глаза? — вдруг подумала я. — Какие должны быть глаза у человека с таким голосом? Большие, темные, с поволокой».
— Этот парень, откуда он взялся? — опять заговорил он.
— Он приятель моей подруги.
— Да? — смех, негромкий, насмешливый. — У парня интересная профессия.
— Он обещал помочь нам, — звучит виновато.
Скрипнуло кресло, я поняла, что он придвинулся ближе. Сквозь ослепительный свет я чувствовала его взгляд.
— Пожалуйста, — прошептала я, — объясните мне… я ничего не понимаю… я боюсь… — У меня сорвался голос, я вздохнула, дернувшись всем телом, и повторила:
— Я боюсь…
Он вдруг протянул руку, я вздрогнула, подалась назад, а он коснулся моего плеча, рука медленно двинулась вдоль груди, задержалась на соске и вернулась обратно. Я почувствовала его желание. Чувство было очень острым, я ощущала его всем телом, как будто уже принадлежала ему. Это длилось бесконечно долго: воздух был наполнен сладострастием пополам с ужасом, я опять подумала о его глазах, о его улыбке… о бритве в его руке, я почти поняла: он сейчас ударит. Сжалась, замирая, и, стискивая рукой рот, зашептала:
— Пожалуйста, не убивайте меня, я не сделала ничего плохого…
— Девочка, чаще всего за это как раз и убивают…
Рука его переместилась к моему лицу, большая ладонь с крепкими длинными пальцами, на мизинце печатка. Он провел пальцем возле моих глаз, печатка сверкнула тремя бриллиантами.
— Расскажи мне еще раз, как все было, — попросил он тихо, даже ласково.
— Но…
— Расскажи…
Я слабо шевельнулась, ощутив, как немеют ноги.
— Положи подушку за спину, тебе будет удобнее, — сказал он, и я повиновалась: голос гипнотизировал, мягкий, бархатный, он вливался в душу, лишая возможности мыслить. — Так удобнее? — спросил он.
— Да, — ответила я очень тихо и спокойно, хотя ужас держал меня ледяной рукой возле затылка.
— Расскажи мне еще раз…
Я закрыла глаза и повторила рассказ, всем телом ощущая его руку… И опять повисла тишина, он молчал, а я, зная, о чем он думает сейчас, вновь зашептала:
— Пожалуйста, не убивайте меня.
— Ты красивая девочка, — сказал он, ласково сказал, но это не обмануло, он мог говорить что угодно, я знала: передо мной убийца.
Теперь он держал меня за подбородок, это было чудовищно, но его желание передавалось мне, разливаясь теплом внизу живота и холодя душу. Я повернула голову, уходя от его взгляда, изо всех сил стараясь не закричать, и попросила:
— Пожалуйста, не трогайте меня… — Голос звучал тихо, как-то безжизненно. Рука замерла. Тишина. Долгая-долгая тишина, от которой сводило внутренности.
— Не бойся, — наконец сказал он, гладя пальцами мои губы, и повторил:
— Не бойся. А я прошептала, зажмурившись:
— Спасибо…
— Послушай меня, девочка, — опять сказал он. — Ты будешь молчать. Ты никому ничего не расскажешь. Ни обо мне, ни о том, что я спрашивал. Ты поняла?
— Да. Я буду молчать.
— Ты просто забудешь об этом.
— Да. Забуду, — эхом повторила я.
— Умница. — Он убрал руку. Я услышала, как скрипнуло кресло, потом звук шагов. Хлопнула входная дверь, а я все сидела, тараща слепые глаза и обливаясь потом.
«Мне надо подняться», — билось в мозгу, но я не могла: там, за чертой света, кто-то мог подстерегать меня. Я стиснула голову руками, заорала «мама», прыгнула вперед и замерла в спасительной темноте.
— Они ушли, — громко сказала я и испугалась. На четвереньках я выбралась в прихожую и включила свет, стояла, прижавшись к стене, ожидая, когда стихнет резь в глазах, потом осмотрелась: никого. Я вернулась в комнату, рыдая от бессилия, зажгла верхний свет. Комната была пуста. Я выключила настольную лампу возле постели и обессиленно сползла на пол. Не знаю, сколько я так сидела, без мыслей, опустошенно, завороженно, в комнате стало сереть, близился рассвет. Я смогла подняться и вышла в ванную. Из зеркала на меня смотрело чужое лицо с совершенно безумными глазами. Чувство было такое, точно мне изнасиловали душу. Собрав все силы, я подняла голову и сказала громко в пустоту:
— Ты, ублюдок! Я тебе врала, от первого до последнего слова я тебе врала.
В дверь звонили весьма настойчиво. Я осторожно подошла и спросила:
— Кто?
— Я, открывай.
Я открыла и увидела Люську, ее левый глаз украшал здоровенный синяк.
— Были? — спросила я.
— Твою мать, твоего отца и твою бабушку! — прорычала Люська, лицо ее пылало. — Твоя идея разделиться. Меня чуть не убили, каково это с моими-то нервами! — Люська рухнула на диван, сверля меня гневным взглядом. Я села напротив и стала ждать.
— Пришли ночью, двое. Дверь вышибли. Можешь себе такое представить? Допрос мне устроили, видишь, как украсили?
— Ты сказала?
— Еще чего! — фыркнула Люська и добавила:
— Правда, до утюга не дошло.
— Выдержала нашу историю?
— Слово в слово.
— А они?
— Пообещали сладкую жизнь и тебе велели передать, что из-под земли достанут.
— Любопытно, — сказала я.
— Куда уж любопытней. Вот, телефончик оставили, на случай, если я чего-нибудь вспомню.
Я взглянула на бумажку с записанным на ней номером и убрала в кошелек: никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Люська подозрительно на меня поглядывала.
— Ну и как же ты от них отделалась? — полюбопытствовала я.
— Сами ушли. Тут и милиция пожаловала: кто-то из сердобольных соседей вызвал. — Люська помолчала немного и продолжила:
— И Серега пропал, должен был утром прийти — не появился. Звонила — занято.
— Еще позвони.
Люська прошествовала к телефону. Серега оказался дома, Люська поговорила с ним пару минут и вернулась, лицо у нее было озадаченное.
— Что? — поинтересовалась я.
— Просил к нему подъехать.
— Зачем это?
Люська пожала плечами:
— Сказал: не по телефону. Едем, что ли?
— А я-то зачем поеду?
— Затем. Боязно мне что-то, да и Серега сказал, чтобы вместе приехали.
Дверь нам открыла женщина лет пятидесяти с больными глазами, указала рукой на нужную дверь со словами:
— Там он лежит.
Серега и правда лежал, точнее, полулежал на груде подушек. Вид у него был такой, словно его использовапи вместо боксерской груши: глаза заплыли, губы разбиты, ухо разорвано.
— «Скорую» вызывал? — спросила я.
— Нет.
— Почему?
— Отлежусь. — Говорить ему было трудно. Люська сначала запричитала, потом гордо продемонстрировала свой синяк, а я стала осматривать Серегу: били его профессионально — очень больно и вполне безвредно.
— Легко отделался, — сказала я, — ребра, нос и зубы целы, а ухо сейчас зашью. — Я раскрыла сумку, Серега слегка запаниковал:
— Ты что, это всегда с собой таскаешь?
— А как же, — влезла Люська, — она ж у нас доктор Айболит.
Когда с ухом было покончено, я спросила:
— Где они тебя?
— Здесь, — усмехнулся Сергей. — Пятеро. Родителей в ванной заперли, а меня в комнате отметелили. Очень советовали забыть про вас.
— А ты? — спросила Люська. Серега задумался, облизнул губы, глаз не поднимал.
