— Друзья у нас на хвосте, «пятерку» видишь? Пасут от самого дома.
— Что будем делать? — тревожно спросил Серега, кости у него, видно, еще болели.
— Сейчас к универмагу подъедем, войдем внутрь, потом отвезешь девочек. Помнишь, как мы играли? Сможешь оторваться?
— Смогу. А ты куда?
— А я их попасу. Пора знать, с кем дело имеешь.
Через пятнадцать минут мы по всем правилам отрывались от «хвоста». Припомнив ловкий трюк, Серега как будто смог уйти от докучливых соседей и вздохнул с явным облегчением. Я же никакого облегчения не испытывала: Денис, вольно блуждающий где-то, вызывал смутную тоску и беспокойство, его следовало держать на глазах. Тут Серега затормозил возле пятиэтажки.
— Ну, вот, — сказал он, — приехали.
Мы поднялись на второй этаж, Серега отпер дверь, и мы оказались в однокомнатной квартире, меблированной какой-то рухлядью, пахло плесенью и гнилью, зато в прихожей красовался телефон.
— Это что ж такое? — изумилась Люська, перспектива жить здесь ей, как и мне, не улыбалась.
— Денис велел здесь ждать. — Было ясно, других предложений у Сереги нет и быть не может. С появлением брата он переменился, от его крутости ничего не осталось, он стал тем, кем и был: добродушным, не очень взрослым и забавным парнем. То, что теперь за все отвечает Денис, его, безусловно, устраивало. В общем, он был солдатом при хорошем командире. Так как командир вполне мог оказаться в стане врагов, за Серегой стоило присматривать. Это спокойствия тоже не прибавляло.
Мы протосковали часа два, когда вдруг зазвонил телефон. Серега вышел в прихожую и снял трубку.
— Да, — это единственное слово, которое он произнес. Что говорили ему, понять было невозможно, в комнату он вернулся совершенно потерянным, буркнул:
— Ждите здесь, — и пошел из квартиры. Мы бросились вдогонку с вопросами, но он лишь повторил:
— Ждите здесь. — Я сомневалась, что он нас слышит, таким очумелым он выглядел.
— Что за черт! — выругалась Люська, падая в кресло. — Куда его понесло? И что, интересно, нам делать?
— Ждать. И ради бога, не скули вслух. У меня голова разболится.
Люська просьбе вняла и еще два часа вела себя вполне сносно. Потом мы нашли карты и стали резаться в «дурака». За этим занятием нас и застал Денис.
— Твой братец куда-то сбежал, — сообщила Люська.
— Я знаю, — ответил Денис, устраиваясь в кресле.
— Может, он еще где подрабатывает?
— Не думаю, скорее всего ему просто трудно вернуться.
— Интересно, — заметила Люська, а Денис, по очереди поглядев нам в глаза, сказал:
— А теперь давайте поговорим серьезно. Что вы взяли в машине?
— В какой? — удивилась Люська, удивление она слегка переигрывала.
— В той самой машине, из-за которой начался этот бардак.
— Какими ты словами бросаешься, — сокрушенно заметила Люська, — нехорошо.
Денис извлек из куртки пистолет и сказал, улыбаясь как-то по-особенному подло:
— Вот этой штукой я тебе все зубы выбью, если будешь дурочку из себя строить. На эти игры времени нет.
То, что он обращался к Люське, меня несколько утешило, однако ненадолго: много ли зубов у Люськи? Денис продолжал сидеть в кресле, строго глядя на нас, Люська заерзала.
— Еще один тупица, — как-то вяло сказала она, — чего это все лезут к нам с этой машиной? Хоть бы кто поинтересовался, а знаем ли мы, о чем речь?
— Я вам сейчас объясню ситуацию, — терпеливо начал Денис. — Полтора часа назад мне сказали, что если вы в течение двух дней не вернете то, что взяли из машины, Серега будет возвращен домой частями. Людей, которые сказали мне это, я немного знаю и верю им на слово. Кстати, как они выманили его отсюда?
— По телефону позвонили.
— Ясно, — усмехнулся Денис, — сказали: «Твой брат у нас», и он понесся сломя голову.
— Вот-вот, а должен был сидеть здесь и нас охранять, — заметила Люська, держалась она молодцом, хотя во взгляде читалось томление. — И ты, между прочим, обещал нас от неприятностей избавить, а не от зубов.
— Мне очень жаль, — опять усмехнулся Денис, — но обстоятельства изменились.
— Вот и верь людям после этого…
— Если не возражаете, мы поплачем вместе, только несколько позже. А пока меня интересует то, что вы взяли из машины.
— Нас это тоже интересует, — вмешалась я, — может, ты перестанешь тыкать в нас пистолетом и выслушаешь?
Денис кивнул, однако пистолет не убрал, а я изложила нашу версию. Он слушал внимательно, неотрывно глядя мне в глаза, чужие взгляды меня никогда не смущали, по-моему, я все изложила вполне искренне.
— Звучит неплохо, — согласился Денис, — но есть нюанс. Парни, с которыми вы были, пустились в бега.
— Что ж тут удивляться? Ты видел, как твоего братца отделали? И им, наверное, досталось. Дуракам разве докажешь, что ты возле машины две минуты был и ушел? Вот и бегают пареньки.
— Может, оно и так, только вам придется убедить меня в этом.
— Как это? — не поняла Люська.
— Хочу проверить, как долго вы будете придерживаться этой версии.
— Мне твои выходки надоели, идиот, — грозно сказала Люська и, поднявшись с дивана, пошла к Денису. — Стреляй, ковбой.
— Не подходи к нему, — заорала я, но опоздала. Не меняя позы, Денис выбросил вперед кулак, он пришелся Люське в живот, она рухнула на колени, хватая ртом воздух, лицо мгновенно посерело от боли. Денис поднялся и пошел ко мне, на ходу извлекая из кармана наручники, я решила, что дергатъся бессмысленно, и через пару секунд оказалась прикованной к батарее. Денис вернулся к Люське, которая все еще не могла отдышаться, связал ей руки ремнем за спиной и подтянул к другой батарее. Люська пару раз все-таки смогла достать его ногой, пользы от этого не было, но моральное удовлетворение доставило. Совершив этот подвиг, Денис прошелся по комнате, насвистывая мотивчик, и извлек утюг, включил его в розетку и сел в кресло. Я стала смотреть на жизнь без оптимизма, а Люська ерзать.
— И чего это ты делать собрался? — мрачно спросила она.
Он молчал, минут через десять взял утюг, подошел к Люське, схватил ее за волосы левой рукой, а правой поднес утюг к лицу.
— Объясняю, красавица. Сейчас я тебя так пропечатаю, с красивой мордахой простишься навеки.
— Я ж тебя, гада, в тюрьме сгною, — ответила Люська.
— Возможно, но рожа твоя от этого лучше не станет.
— Козел, твою мать! — рявкнула Люська, голова ее дернулась, а я заорала. Спина Дениса скрывала от меня происходящее, когда я вновь увидела Люську, никаких увечий на ее лице не наблюдалось, но смотреть на нее было страшно: она дико материлась, вращала глазами, плевалась и странно поскуливала.
— Уйди, гад, — наконец произнесла она нечто членораздельное, — подавись, гнида, чтоб тебе эти деньги костью в горле застряли.
Я с облегчением вздохнула.
— Развяжи, — продолжала бушевать Люська.
— Нет, — покачал головой Денис, устраиваясь в кресле, — сначала ты мне все расскажешь.
Люська заревела злыми, беспомощными слезами.
— Господи, — запричитала она, — за что мне это? Да меня инфаркт хватит.
— В машине были деньги?
— Ага, — шмыгнула она носом, — деньги, полудурок, там двести пятьдесят «лимонов». Ты можешь представить, сколько это?
— Где они?
— На Танькиной даче зарыты, под рябинкой, в железном ящике. А ты чего сидишь, как чурка? — неожиданно накинулась она на меня.
— А я тебе с самого начала говорила: оставь деньги, ничего, кроме неприятностей, от них не будет.
— Говорила, говорила. Господи, да что ж это за издевательство такое, и не попользовались.
— Бог дал, бог взял, — философски заметила я.
— Удивляюсь я некоторым…
— Так, базар потом устроите, а сейчас поехали на дачу.
Денис отомкнул наручники, потом и Люську освободил, она сразу же заныла:
— Денис, ты ж парень неглупый, прикинь, там на всех хватит, а? Поделим.
— Я тебе что, про брата не рассказывал?
— Так придумай что-нибудь, мужик ты или нет? Выручим Серегу, ведь такие деньги… по восемьдесят три тыщи триста тридцать три рубля, да еще с копейками. Ведь совсем неплохо, а?
— Думай, чего говоришь. Серега у них.
— Так выручим, а? Мы поможем.
— Что я, охренел совсем? Какой от вас толк?
— Ну, кое-что и мы можем. Вот Танька, к примеру, говорит, что если я на кого сяду, то непременно раздавлю.
— Заткнулась бы ты, а?
— Сумма и в самом деле значительная, — вмешалась я, — и у нас есть двое суток, что-нибудь придумаем. Мы понимаем, основная работа ляжет на тебя, бери сто пятьдесят, а нам сто, ну?
— Чего это ты нашими деньгами швыряешься? — зашипела Люська.
— Лучше пятьдесят, чем ничего, — огрызнулась я.
— Пусть подавится, — заревела Люська. — Грабь, сволочь, бери сто пятьдесят.
Однако любовь к брату стоила дороже. Торг продолжался в машине по дороге на дачу, хватаясь за сердце, Люська отдавала двести, я смирилась с судьбой и в прениях не участвовала.
