— Кто? — спокойно поинтересовался я.
— Кто? — Кажется, я не внушал ей доверия. — Да откуда ж мне знать!
— Придется взглянуть.
— Мысль неплохая, — съехидничала она. — Пора что-то предпринять.
Симпатичный домик выглядел внутри вполне по-спартански. Через гостиную я прошел в спальню, отметив, что моя провожатая отстала. Посреди широкой кровати лежала обнаженная стройная женщина со сложенными на маленькой груди руками, темные волосы разметались по подушке. Подойдя ближе, я увидел на левом виске страшную черную рану, хотя крови запеклось на удивление мало. Каким безмятежным было выражение ее миловидного лица — при таких-то обстоятельствах. Осмотрев тело, я пришел к заключению, что при жизни она была на редкость привлекательной.
Потом открыл комод и стенной шкаф — везде пусто. Перед глазами промелькнула странная картина — девушка пришла голая с пляжа, вытянулась на кровати в позе скромницы и вежливо попросила убийцу приниматься за дело.
Вернувшись в гостиную, я нашел Стефани Чэннинг на краешке ротангового кресла. Она застыла, обхватив себя руками.
— Ну? — Резкий звук ее голоса не предвещал ничего хорошего.
— Следователь будет с минуты на минуту. После осмотра перевезем тело в морг.
— Чем скорее, тем лучше. Вы же понимаете, у меня весь уик-энд пропал, даже не начавшись.
— Для той девушки в спальне пропало намного больше. Кто такой Чак?
— Чак Генри. Хороший мой приятель.
— Где можно его найти?
— Где-то на Восточном побережье. Он улетел в Нью-Йорк сегодня в два пополудни и планировал вернуться к понедельнику.
— Отлично, — хмыкнул я.
— Сомневаюсь, однако, чтобы он ее знал, — продолжила она с уверенностью. — Она совершенно не в его вкусе.
— А вы в его вкусе?
Синие глаза сузились.
— У нас абсолютно платонические отношения. Чака больше интересуют конфузливые дурочки, у которых, кроме хихиканья и жеманства, нечего за душой. Он, собственно, не больно-то Отличается от прочих мужчин — все та же смесь патетических восклицаний, болтовни, трогательных прогулок и безумного вожделения. — Она горделиво вскинула голову. — Вам бы следовало знать, лейтенант, что я являюсь одним из учредителей организации ШЛюХИ.
Я восхитился:
— Вы прекрасно сохранились.
— Что?
— Ну, для учредителя второй в мире древнейшей профессии.
Она холодно расшифровала:
— ШЛюХИ — это сокращенно Школа любви холодных интеллектуалок.
— Что-то вроде своеобразного женского движения? — осенило меня.
— Естественно. — Она ехидно улыбнулась. — Сейчас вы скажете: так вы лесбиянки?
— Так вы лесбиянки? — невольно вырвалось у меня.
— Типичный образчик дутого мужского тщеславия. Нет, я не лесбиянка. Более того, готова к серьезным отношениям с мужчиной, но произойдет это лишь на основе равенства. Для начала это должен быть мужчина, который станет относиться ко мне не только как к объекту для секса.
— Полагаю, то же самое скажет и мужчина. Об этом много говорят, да толку мало.
Нас прервал резкий стук в дверь. Стефани чуть не упала с кресла.
— Это док Мэрфи. Полицейский врач, — сказал я. — Все в порядке, он не кусается, только пугает.
Я пересек гостиную, открыл дверь и — попал… в Диснейленд. На пороге стояли Микки и Дональд в огромных нелепых масках утенка и мышонка, сделанных из папье-маше. В широких белых комбинезонах, делающих более объемными их высокие фигуры, в белых перчатках и белых башмаках. Лишь одна вещь была явно лишней — это пистолет, который Микки держал в руке. Ствол пистолета уперся мне прямо в живот. Интуиция подсказала, что сейчас не до вопросов — кровь застыла в жилах.
— Вот это здорово. — Голос из-под маски звучал как-то неестественно-механически.
— Руки на голову! — таким же ненатуральным голосом скомандовал Дональд.
Я выполнил его требование, и через секунду рука Микки извлекла из кобуры мой пистолет 38-го калибра.
— Полиция? — поинтересовался Дональд.
— Полиция, — подтвердил Микки.
— Местный, — сказал Дональд, — это никуда не годится. Совсем никуда не годится.
— Верно. — Оружие в руке Микки дернулось в мою сторону. — Ну-ка, подвинься, полицейский хренов.
Я отступил на середину комнаты. Позади меня было слышно затрудненное дыхание. Обернувшись, я увидел Стефани Чэннинг с искаженным лицом. Она тяжело дышала, ее грудь словно пыталась разорвать ткань кофточки.
— Кто она? — спросил Дональд.
— Понятия не имею, — ответил Микки. — Может, получила премиальные за неделю работы. Труп, должно быть, в спальне, так что уберем его. Может, этот малый ждет компанию.
— Сдается, он ждет по кумполу, — осклабился Дональд, — давай исполним его желание?
— Если только он будет настаивать. Пока иди и вытащи труп из спальни.
Маски остались спокойными даже при звуках подъезжавшего автомобиля.
— Все просто, коп, — сказал Микки, пока снаружи выключали зажигание, — сейчас ты избавишься от приехавших — и быстро! — не то мы убьем тебя, девицу и того, кто там приперся в самый неподходящий момент.
В дверь с силой постучали, я пошел под дулом пистолета Микки. Приоткрыл дверь на целых три дюйма и уставил глаза в глаза доку Мэрфи. Кустистые брови резко взметнулись, а я ощутил желудочный спазм.
— Ну как ты там, Эл? — меланхолично спросил Мэрфи. — Все скучаешь с трупом наедине?
— Это была ошибка, — пробормотал я.
— Всякое убийство ошибочно, — весело отозвался он, — просто пока выполняешь служебные обязанности, поменьше морализируй.
— Это просто ошибка. Никакого убийства, нет ни трупа, ничего. Прости за беспокойство.
Мэрфи удивленно прищурил глаз:
— О’кей, ну, так дай зайти. Выкурим по сигарете и поплачем друг другу в жилетку по поводу такой скучной жизни, безо всяких трупов.
Он толкнул дверь. Я уперся со своей стороны, не давая приоткрыть ее ни на дюйм больше. Мы поборолись секунд десять, потом Мэрфи притомился.
— Ты не хочешь покурить?
— Прости, док. — Я ему выразительно подмигнул. — Как-нибудь в другой раз.
— Ты меня выталкиваешь? — Он что-то заподозрил. — Эй, Уилер! Ты там, случаем, не заперся ли с каким цыпленком?
— Именно. — Я опять подмигнул. — Знаешь ведь, как это бывает?
— Давненько не занимался, — с сожалением констатировал он. — У моей жены на этот счет встроенный радар.
— Да, трудновато. — Я почувствовал, как мое левое веко самопроизвольно дернулось. — Ты же понимаешь, как противно бывает, когда тебя прерывают в самый ответственный момент.
— Понимаю, понимаю. Ты уверен, что не хочешь избавиться с моей помощью от нервного тика в левом глазу?
Явственно ощущая вороненую сталь пистолета у себя на пояснице, я промычал:
— Да нет, спасибо. Это все от влажности, — и захлопнул дверь прямо у него перед носом.
Несколько секунд не было ничего слышно, потом раздался рев мотора, зазвучавший радостной симфонией. Когда звуки затихли, ствол оружия перестал упираться мне в спину. Медленно повернувшись, я увидел, что пистолет Микки все еще направлен прямо на меня. Рядом стоял Дональд, труп свешивался с его плеча. Все это вдруг представилось мне абсурдистской картиной раннего Энди Уорхола.
— Мы вначале допустили ошибку, — произнес Микки. — И сейчас с этим покончим. Тебе будет не о чем беспокоиться, коп, — никаких вещественных доказательств, ни убийства, ничего.
— Спасибо! — ответил я.
Дональд указал на Стефани Чэннинг, остававшуюся безмолвной и безучастной.
— А с ней что?
Микки задумался ненадолго и наконец решил:
— Мы с ней прокатимся — подбросим в город.
— А с этим? — Дональд ткнул в меня пальцем.
— О нем позаботимся, когда ты упрячешь двух девок в машину. — Голос из-под маски Микки звучал утомленно.
— О’кей. — Дональд тряхнул плечом, и мертвая девушка непристойно качнулась.
Микки расположился так, чтобы держать нас со Стефани в поле зрения. Он раздраженно обратился к ней:
— Вот что, златовласка, ты всего лишь досадная неожиданность, так что, если не будешь делать, что тебе велят, считай, что мертва. Ясно?
— Ясно, — дерзко ответила она.
— Ну-ну. — Микки малость напрягся и повел пистолетом. — Это что еще за штучки? Я с тобой, сестричка, не шутки шучу.
Стефани Чэннинг продолжала зло глядеть на него. Вернулся Дональд, уже без трупа, и хлопнул дверью:
— Я вот что подумал. А как мы с ней поедем? Мы не можем быть на шоссе в масках, нас засекут.
— Уймись. Она покатит первым классом — в багажнике.
Стефани разозлилась:
— Какого черта? Ни в каком багажнике я не потащусь. У меня клаустрофобия.
— Ладно, сестренка. — Дональд помахал пистолетом у Стефани перед носом. — Кончай базар.
