Надо сказать, что в семье Бокиччио народ был в основном ограниченный, достаточно примитивный по складу ума. Звезд с неба они никогда не хватали. Но их ума все же доставало на то, чтобы оценить собственную неполноценность и не стремиться отвоевать себе место под солнцем в таких изощренных формах бизнеса, как контрабанда, проституция, азартные игры или шантаж. Бокиччио были простосердечные люди, фантазии которых еще хватало на то, чтобы всучить взятку полицейскому, но подступиться к чиновнику они уже не решались. Собственно, характерных черт у них имелость всего две: врожденная жестокость и благоприобретенная честность. В Семье Бокиччио существовало суровое правило, запрещающее ложь. Да это им и давалось сложно, ведь ложь предполагает определенное вдохновение, изобретательность, умение сводить концы с концами. Так что Бокиччио не пытались укрыться за завесой неправды, но и не прощали обмана или оскорбления. Причем страх перед грядущей расплатой никогда не останавливал их. Таким образом, сама судьба предначертала на их знамени лозунги уникальной профессии — миротворцев. Когда воюющие кланы заходили в тупик и хотели пойти на мировую, они связывались с Семьей Бокиччио.
Далее все шло по уже сложившемуся ритуалу. Глава Семьи Бокиччио организовывал безопасность переговоров на первой стадии. Например, когда Майкл Корлеоне шел на встречу с Солоццо, Бокиччио посылали своих заложников, как гарантию его неприкосновенности. Если бы Майкл оказался в западне, Корлеоне убили бы заложника-Бокиччио, а его Семья незамедлительно и самым свирепым образом отомстила бы Солоццо, поскольку в из глазах он стал бы причиной смерти сородича. Поскольку Бокиччио были бесхитростны и целеустремленны, не существовало силы, способной помешать им осуществить акт возмездия. Они положили бы еще массу людей, если понадобилось бы, но расплата в этом случае была неотвратима, как рок.
Так что гарантии безопасности, которые выдавала Семья Бокиччио, котировались очень высоко. И как только дон Вито Корлеоне обратился к их клану с просьбой обеспечить неприкосновенность всех, без исключения, участников мирных переговоров, сомнения в искренности дона отпали сами собой. Тут уж о коварных замыслах речь не могла идти. При посредничестве Бокиччио встреча враждующих семейств становилась не более опасной, чем свадебное застолье.
Бокиччио согласились принять участие в организации переговоров и обещали направить необходимое число заложников. Местом встречи глав преступного мира страны стал небольшой актовый зал в одном из банков, коммерческий директор которого был многим обязан дону Вито Корлеоне. Часть акций, числящихся за этим директором, в действительности принадлежала Семье Корлеоне. Причем одним из самых сильных впечатлений в жизни этого человека было воспоминание о том, как он хотел выдать дону Корлеоне письменную расписку о владении акциями, а тот только замахал руками.
— Помилуйте, дорогой мой, — сказал дон изумленному директору, — какие могут быть формальности между добрыми друзьями? Я бы доверил вам все свое состояние. Больше того, я готов вверить в ваши честные руки свою жизнь и благополучие своих детей. Никак не может быть, чтобы вы обманули мои ожидания! Если бы случилось такое, я утратил бы веру в людей. Конечно, для себя, на память, я записал сумму, которая будет лежать у вас, чтобы наследники, если Господь неожиданно призовет меня к себе, знали, где хранится их достояние. Но я совершенно уверен, даже если покину этот мир, вы останетесь верны моим интересам и нашим добрым отношениям.
Директор банка не был сицилийцем, но обладал чутким складом ума. Он отлично понял дона Корлеоне, и теперь любая просьба Крестного отца воспринималась им как приказ.
Вот почему в назначенное субботнее утро актовый зал банка с его удобными кожаными креслами и прекрасной изоляцией от внешнего мира оказался в распоряжении преступных американских синдикатов, собравшихся из разных штатов страны.
Для охраны выставили вооруженную гвардию, переодетую в униформу банковских служащих. Встреча назначалась на десять часов утра, и ее участники прибывали с достойной уважения точностью. Кроме нью-йоркских Семей, сочли своим долгом присутствовать на общем совете все десять американских кланов из разных городов, за исключением Чикаго. Вотчина Аля Капоне держалась белой вороной в пределах преступного мира, и все уже оставили любые попытки цивилизовать чикагские банды. Приглашать же костоломов на мирное совещание просто не имело смысла.
Для удобства участников переговоров в зале работал небольшой бар. Каждый из глав семейств мог иметь при себе одного помощника или советника. Как правило, брали советника, поэтому средний возраст собравшихся оказался много выше среднего. Том Хейген в этой компании был самым молодым. И единственным несицилийцем, что вызывало на совете всеобщее любопытство. Впрочем, Том отлично знал свою роль. Он не высказывался, не проявлял эмоций, а весь всецело отдавался услугам, которые оказывал дону, ведя себя при этом, как вышколенный царедворец, со всем уважением и преданностью прислуживающий своему монарху.
Он подавал дону напитки, подносил огонь к его сигаре, пододвигал поближе пепельницу — и все это без тени угодливости, корректно и с достоинством. Один Вито Корлеоне мог по-настоящему ценить своего советника. Куда до него было прочим, путь они хоть трижды сицилийцы по крови! Например, никто из присутствующих, кроме Тома, не мог был сказать, чьи портреты развешены по стенам актового зала. А это были портреты кистей именитых мастеров, и изображали они известные исторические лица. В их числе, например, висел портрет министра финансов мистера Гамильтона. Хейген подумал с удовлетворением, что Гамильтон, безусловно, одобрил бы мирную конференцию, собравшуюся под сенью его портрета. Вообще место выбрано удачно: ничто не воздействует на людей так благотворно и умиротворяюще, ничто так не взывает к голосу разума, как дух богатства, витающий в банковских стенах.
Участники прибывали один за другим, но сам дон, как хозяин встречи, счел необходимым явиться первым. Пунктуальность он расценивал в данном случае как проявление вежливости. Но он вообще любил пунктуальность.
Вторым подъехал Карло Трамонти, чья держава занимала весь юг Соединенных Штатов. Он выглядел не просто внушительным, но и красивым, с ровным южным загаром, обаятельной улыбкой, высокий и стройный для сицилийца. Трамонти одевался у лучших портных и очень заботился о своей прическе, поэтому походил скорее на одну из фотографий в американских иллюстрированных журналах, изображающую миллионера с удочкой на борту собственной яхты, чем на итальянского эмигранта, не более чем тридцать лет назад прибывшего за океан.
Семья Трамонти тоже владела игорным бизнесом, хотя по виду дона Карло вряд ли кто-нибудь мог заподозрить, какими средствами пользовался этот не старый еще и щеголеватый джентльмен, чтобы создать собственное дело.
Эмигрировав из Сицилии в детском возрасте, он попал во Флориду, вырос там и стал работать на американский синдикат. Хозяева синдиката — южане, активно занимающиеся политикой в местных органах власти, попутно контролировали все игорные заведения округи. Они были смелыми и упорными людьми, умело опиравшимися на поддержку полицейских чинов и действовавшими очень решительно. Если бы кто-нибудь предупредил их, что малолетний эмигрант из Сицилии приберет к рукам всю отлаженную ими систему, они только рассмеялись бы в ответ.
Но никто не оказался готов к той звериной жестокости, которую взял на вооружение приблудный щенок Трамонти. Они просто не могли отомстить ему той же монетой, потому что прибыль от игорного бизнеса явно не стоила кровавых слез. А полицию Трамонти попросту перекупил, увеличив ее долю в доходах, так что убрать с пути всех, кто пробовал помешать триумфальному шествию его власти, теперь было совсем не сложно. Очень скоро он уложил на обе лопатки тех противников, которых не посадил на нож несколько раньше.
Следующим шагом Трамонти стало содружество с диктаторским режимом Батисты на Кубе. Он вложил капитал в игорные дома и публичные заведения Гаваны, стал щедрой рукой выдавать кредиты всем, желающим повеселиться на острове развлечений. Под ростовщические проценты, разумеется. Прожигателей денег среди американцев оказалось немало. Куба славилась проститутками и казино. А Трамонти нажил на этом несколько миллионов и приобрел один из самых шикарных отелей в Майями-Бич.
Он появился в зале заседаний вместе со своим советником, таким же загорелым, как он сам, порывисто обнял дона Корлеоне, всем своим видом выражая сочувствие отцу, потерявшему первенца, и сказал несколько подобающих случаю слов.
Главы семейств хорошо знали друг друга. Им не раз доводилось встречаться за эти годы то в общественных местах, то для выработки позиций по тому или иному вопросу. Они всегда старались подчеркнуть уважение, какое питают к коллегам, а при случае даже оказывали мелкие любезности.
