— Спокойно, Лев Борисович. Похоже, под завязку накачался седативными препаратами.
— Тем лучше. Значит, реакция уже потеряна. Ладно, Коля, вези его.
— Слушаюсь. — Миненков убедился, что Мерейно отключил связь, и только тогда положил трубку.
Кивнул выглянувшему из кабинета Цыгиру, застегнул пальто и вышел в приёмную, где под пальмой дремал Тураев. Николай заметил это и окончательно убедился в собственной правоте.
— Артур Русланович, едем дальше! — Миненков заговорил по-другому — развязно и вместе с тем тепло. — Шеф ждёт вас на своей яхте.
— На яхте?! — Артур ожидал чего угодно, но только не этого. — В шторм?
— Мы недалеко от берега отойдём, — успокоил Миненков. — И потом, у команды куча спасательных средств, так что не волнуйтесь.
— Мне всё равно. — Тураев поднялся с кресла.
Они вернулись к джипу, и водитель, едва пассажиры захлопнули за собой дверцы, включил зажигание. Ветер всё усиливался, и Артур с трудом представлял, что сейчас может твориться на яхте. Скорее всего, Лукин ему до конца не доверяет, и потому хочет вести переговоры на территории, надёжно отрезанной от внешнего мира. С яхты наверняка не сбежать, и охране в таких условиях легче работать.
Джип ехал по асфальтированным дорожкам мимо качающихся в темноте сосен. Он прошуршал песком на пляже и остановился у линии прибоя. Через лобовое стекло Артур увидел у причала великолепную трёхмачтовую яхту. Название прочитать не смог — было слишком темно. К тому же судно плясало на волнах, будто игрушечное. Два охранника и три матроса с трудом установили трап.
Похрустывая нерастаявшим ледком, Миненков и Тураев подошли к трапу и не без труда перебрались на яхту. По небу неслись белёсые тучи, между ними ярко мерцали звёзды. И катились водяные валы, создавая впечатление затерянности в безбрежном море. Палуба качалась под ногами, но идти всё-таки было можно. Морской болезнью Артур никогда не страдал. И здесь, у залива, в вихрях ледяного ветра, когда на гудах оседали пресные капли, ему вдруг стало радостно. Начиналось новое экстремальное приключение, а Тураев их очень любил.
— Уже недолго, — успокоил Миненков и сам пошатнулся, схватился за поручни.
По винтовой лестнице он повёл гостя в каюты. Сзади следовал длинноногий охранник, ни на секунду не выпуская Тураева из поля зрения. Во время разговора Цыгира с Миненковым он находился в джипе и поэтому не знал, что Тураев для хозяина совершенно не опасен.
Иннокентий Лукин не случайно выбрал местом встречи яхту «Марианна», названную так в честь старшей дочери. При таком волнении моря человек, принявший транквилизаторы, становился абсолютно беспомощным и уже не мог причинить ему ни малейшего вреда. Беседовать с Тураевым в присутствии охраны Лукин не желал, и около себя оставил лишь Льва Мерейно.
— Сюда, пожалуйста! — пригласил Миненков, останавливаясь перед полированной дверью красного дерева, нажал на позолоченную ручку. — Проходите, Артур Русланович. Шеф, я сделал всё, как вы сказали.
— Николай, побудь пока неподалёку. А нас оставь втроём, — услышал Тураев тот самый голос, который сегодня звучал в трубке гостиничного телефона.
* * *
— Рад вас видеть! — Иннокентий встал на колеблющемся полу, протянул руку.
Артур пожал её, как противнику перед схваткой.
— И я давно хотел познакомиться, — сдержанно произнёс красавчик Косарь, сверкнув сахарными искусственными зубами.
Тураев удостоил рукопожатия и Мерейно, не испытывая к нему никаких чувств. Всё уже было решено, и эмоции в таких делах только вредили.
Пройдя в дальний угол, где стояло специально приготовленное для него кресло, Артур сел и окинул взглядом устланную коврами каюту. Мебели почти не было — только три кресла в восточном стиле, разлапистый позолоченный столик и привинченный к полу шкаф с бутылками бокалами. За его створками при каждом ударе волны что-то приглушённо звякало.
Лукин оделся кричаще, броско — в жёлтый, под цвет бородки, кашемировый пиджак. Пуговицы золотились так же как и его жидкие прилизанные волосы. Глядя на Лукина, Тураев никак не мог представить, что этот тощий сухощавый интеллигент, настоящая библиотечная крыса, держит в страхе столько чиновного люда и других влиятельных господ, давно уже позабывших о своей бренности в этом мире. И говорил Кеша по-старомодному — не хватало лишь обращений «милостивый государь» или «голубчик».
И от этой показной безобидности, вычурной благовоспитанности Тураеву стало противно. Ведь этот старичок, потирая длиннопалые благородные руки, пощипывая бородку, отправлял дюжих молодцев на расправу с родственниками Петруничева, с Валерием Вандышевым, с деревенской простушкой Любой Горюновой и многими другими, имевшими несчастье чем-то не угодить архитектору-реставратору.
Та же печальная участь едва не постигла Жанну Иссурину, но бывшая интердевочка оказалась догадливой и заранее приготовилась к визиту посланцев Вечности. Жанна уже больше месяца мертва, похоронена рядом со своим братом, а их осиротевшие родители льют горючие слёзы.
Лукин погубил, пусть и не впрямую, Валерию Леонову и Константина Чепеля. А родители Любы Горюновой, а её изуродованные дети, искалеченный муж… Если вспоминать всех, не хватит ночи. Лучше будет до утра навеки замкнуть скорбный список.
Мерейно был в элегантной замшевой куртке, очень шедшей к каштановым густым волосам. Они отвели на беседу с Тураевым совсем немного времени, потому что имели дела поважнее. Мыслями оба уже находились в Штатах, где котировались по рангу преуспевающих бизнесменов и получали почтительный приём. Оба главаря банды сегодня были снисходительны, великодушны, приветливы. Вели себя как победители и могли позволить себе позабавиться с Артуром, как коты с мышью.
— Ну-с, приступим!
Лукин, склонив голову к плечу, с любопытством разглядывал Тураева. Тот сидел с видом зрителя, который не находит в пьесе ничего интересного, но всё же ждёт, что будет дальше. Иннокентий выглядел гораздо старше своих пятидесяти четырёх лет и походил на профессора-пенсионера, которого то и дело подводит память.
— Вам нелегко пришлось за последние месяцы. Вы побледнели, похудели, постарели. Особенно это несчастье с Валерией… Я был в шоке! Зачем она такое сотворила, не понимаю. Представляю, каково проснуться в одной постели с покойницей! Впрочем, со мной получилось ещё хуже. Моя мать умерла от сердечного приступа — внезапно, когда кормила меня грудью. Правда, мне было полгода, и я не сумел испугаться. Послевоенное время унесло жизней немногим меньше, чем война. Люди до Победы держались на стрессе, а когда опасность миновала, организм утратил иммунитет, способность сопротивляться болезням. У мамы был туберкулёз, но она всё равно кормила меня. Другой еды для грудничка просто не существовало. Так вот, я хочу помочь вам…
— Каким же образом? — спросил Тураев, чтобы затянуть время.
— Вы всё отлично понимаете! — ответил за Лукина Мерейно. — Матери девочки, которую вы пытаетесь вернуть, больше нет. Её отец в больнице и нескоро оттуда выйдет. Их брак не был зарегистрирован. Формально Вандышев ребёнку никто, ясно вам? Мы хотим предложить вам более не беспокоить Лизу Лосс и не отказывать никакой помощи Вандышеву, если тот вдруг решится взяться за старое. Вы ответите согласием и вернёте все копии документов по делу, которое недавно расследовали. За это получите сто тысяч долларов. Столько же мы заплатили полковнику Петруничеву, который потом свалился с обширным инфарктом. Никаких контактов с Вандышевым у вас не должно быть. Разве что можете посоветовать ему заняться устройством нового семейного гнёздышка — если, конечно, секретарша пойдёт за безногого. Во люди у нас! — Мерейно, кажется. Удивлялся искренне. — Полковничек ваш просто юный пионер какой-то. Для него что, сто тысяч баксов — лишние? Десятки миллионов сограждан загрызли бы вас обоих от зависти. Все не знают, куда девать детей, а тут из-за одного обычного младенца сыр-бор разгорелся. И не понимаю, почему Валерия покончила с собой в этот раз, если полутора годами раньше запросто продала своего первенца. Мальчик проживает в фешенебельном пригороде Лондона. Зовут его Джереми Оуэн Хейслер. Теперь Хелена Лосс…
— Валерий Вандышев осознанно отказался от дальнейшей борьбы! — поспешно перебил Тураев. — Если нужны доказательства, я их предоставлю.
— Да?! — Лукин понимающе осклабился. — Вот и славно. Это окончательное решение? Или вы завтра скажете, что пошутили?
— Как же пошутил, если возьму от вас деньги? — удивился Тураев. — Я же не Люба Горюнова и понимаю, чем это грозит. Но, надеюсь, все мы будем джентльменами, и сей факт не получит огласки?
— Только в том случае, если вы нарушите договор, на Петровке обо всём узнают, — честно предупредил Лукин. — А так — о чём речь? Тайна будет сохранена надёжно. Но вы должны не только отказаться от поисков конкретной девочки, а вовсе забыть о нашем существовании. От этой дурацкой дискеты я вас избавил, — продолжал Иннокентий, покачиваясь в кресле и инстинктивно хватаясь за валики. — Там почти всё — враньё, уверяю вас. Вандышев такой идиот, что я не могу понять, как его держали в рекламном бизнесе. Теперь ясно, почему от нашей рекламы сразу же начинается заворот кишок. Да и в суде эти доказательства силы не имеют, так что не жалейте о потере. Когда вернётесь в Москву, навестите полковника в клинике, купите ему фрукты. Передайте, чтобы выздоравливал скорее. Кругом жизнь кипит, а у него теперь большие возможности. Ему только в туры ездить, а не в «Склифе» валяться. Итак, вы принимаете наши условия? Ведь ничего плохого с девочкой не случилось и не случится. Она в заботливых руках любящей матери. Вряд ли ей было бы лучше даже у Вандышева, не говоря о Валерии…
