Тамара схватила ее за рукав и потащила в дом. Тем временем Сеня влез по лестнице и забрался в окно Лёниной комнаты.
— А ты что думаешь? — тихо поинтересовалась Вика. — Почему не беспокоишься?
— Он вернется, — уверенно ответила я. — Ко мне вернется. Пойдем обратно.
Мы залезли наверх и за всем остальным наблюдали оттуда.
Сеня открыл дверь. Тамара и Евгения, отталкивая друг друга, бросились в комнату. Первой вбежала Тамара, у нее был выигрыш в позиции. Зато Евгения захватила молоток.
— Его здесь нет! — раздраженно заметила Тамара, словно все остальные были слепыми, и только она — зрячая. — Жень, отдай мне молоток!
— Ну уж нет! — воинственно заявила Евгения. — Я сама! — и принялась стучать по покрытым лаком стенам. Через пару минут она попала по шатавшейся дощечке. Та скрипнула и покачнулась.
— Тайник! — вскричала Евгения, отодрала дощечку и просунула руку в образовавшуюся дыру.
— Что там? — подпрыгнула Тамара, и в ее глазах что-то недобро полыхнуло. Лицо Евгении исказилось.
— Пусто! — разочарованно произнесла она, оглядела столпившихся на площадке перед Лёниной дверью и остановила взгляд на мне:
— Ты что-то знаешь!
— Конечно, знаю, — спокойно согласилась я. — Но только не про клад. Про завещание и про убийство. Могу и вам рассказать. Хотите послушать?
Евгения нервно дернулась, а Тамара сжала кулаки и сделала пару шагов ко мне. Я инстинктивно отшатнулась.
Мне на помощь бросилась Вика, она втолкнула меня внутрь нашей комнаты, а сама, с осанкой задиристой наседки — грозы птичьего двора, остановилась перед Тамарой.
— Соберите всех на веранде! — надменно-ледяным тоном распорядилась она. — Мы расскажем все, что знаем! А ты достань завещание.
Последнее относилось ко мне, и я полезла под кровать.
Минуты через три все были в сборе: Паша, Милка и Люська сидели вдоль стены на табуретках, а остальные — на стульях вокруг стола. Нам сидячих мест не хватило, поэтому Вика встала у начала лестницы, а я уселась на верхнюю ступеньку. Это было удобно: сверху я видела всех. В руке я держала экземпляр завещания.
— Мы собрали вас здесь, — неторопливо произнесла Вика, приняв позу конферансье перед микрофоном, — чтобы сообщить…
— Ну?! — резко оборвала ее Тамара. — Где Лёня и где завещание?
— Между прочим, Лёня, — Вика сделала эффектную паузу и театральным жестом сопроводила окончание фразы: — Ваш Лёня про убийство знал! Возможно, он уже в милиции!
Присутствующие заметно напряглись. Даже те, кого это непосредственно не касалось.
— Кого убили-то? — мрачно полюбопытствовала мать Сени. — И давно?
— В прошлое воскресенье!
На напряженно-нахмуренных лицах отразилась работа мысли. До некоторых постепенно стал доходить смысл сообщения. Евгения с Тамарой переглянулись. Сеня озабоченно пошевелил усами.
— Это ты про бабушку? Не может быть! — не поверила Алина.
— Мы с Юлькой тоже не поверили. Но вот Лёня… Он все понял. Он ездил к Паше и расспрашивал его.
Паша пожал плечами и отвернулся к окну. Он чувствовал себя в безопасности: ни свидетелей преступления, ни доказательств. Тогда Вика повернулась к Сене.
— А с тобой он тоже разговаривал?
— Да, — кивнул Сеня и нервно пошевелил усами.
— Он, наверное, думал, — продолжала Вика, обращаясь ко всем присутствующим, — что когда Паша с Сеней подрались в коридоре, Ираида Афанасьевна там уже лежала. И что толкнул ее кто-то другой.
— Так почему же он сразу в милицию не пошел?! — заявила Евгения с возмущением, направленным на Вику. — И вообще никому ничего не сказал?
— Вам не сказал, — уточнила моя подруга.
— А вы-то что тут делаете? — злобно выкрикнула Тамара. Это относилось также и ко мне, не только к Вике.
— Мы на свадьбе случайно обнаружили записку. В ней были слова: «Изменишь — я тебя убью!»
Я сидела тихо и лишь изредка кивала головой, предоставив инициативу подруге. Роль наблюдателя меня вполне устраивала.
— Детективы-любители, — буркнула Евгения. Презрения в ее фразе было столько, что, имей оно материальное выражение, мы бы просто утонули в нем.
— Мы решили, что речь шла об обычной измене, а убить за измену хотят Милку или Лёню. Милке мог написать Сеня…
— А Лёне, значит, я?! — взвилась Тамара. — Ты думаешь, что говоришь?!!
— Я думаю, думаю, — невозмутимо произнесла Вика. — Посидите спокойно, скоро всё узнаете… Мы и Милку пытались охранять, и с Лёней беседовали, но…
— А кого на самом деле хотели убить? — вяло поинтересовалась Евгения.
— Не спешите. Самым непонятным в этом деле был почерк, которым написана записка. Это был твой почерк, Алина!
— Но ведь я… — растерялась та. — А кто должен был мне изменить?
— Не кто, а что, — поправила ее Вика. — Изменить должны были завещание. На дачу. В связи со свадьбой твоей сестры. А ты — принять меры, чтобы этого не допустить.
— Что?! — потрясенно произнесла Алина и издала какой-то полувсхлип-полувздох. — Ты хочешь сказать, что это я?! Что я ее?! Что я хотела убить свою бабушку?!
— Даже хуже: что это ты ее убила! — злорадно хихикнула Милка и бросила победный взгляд на Пашу. Тот имел бледный вид и смотрел в окно.
— Но ведь бабушка… Как же так?!
— Мы рассказали про записку Лёне, — продолжала Вика, не обращая внимания на ее слова. — Он всё сразу понял: и про бабушку, и про завещание. И поехал расспрашивать Пашу и Сеню.
О том, что Лёня тогда не знал содержания записки, было известно только нам с Викой. Очевидно, у моей подруги появилась новая идея. Она любила импровизации.
— А почему же он не поехал в милицию? — еле слышно прошептала Алина. От переживаний у нее внезапно осип голос.
— Но ведь в записке был твой почерк!
— И что, он тоже подумал, что я ее убила?! — даже шепотом ее голос дрожал от несправедливости обвинения. Но об этом, кроме нас с Викой, знали еще Милка и Паша. Неизвестно, что думали остальные, но они подавленно молчали.
— Может, он искал доказательства, — бросила в пространство Милка.
— О Господи! — простонала Тамара. — И это родной отец! А ты тоже хороша! Разве ты не знала: у нее потребуешь — и всё получишь наоборот! Она назло так сделает!
— Это неправда! — испуганно заявила Алина. — Я не требовала! А где она, эта записка? Покажите мне ее.
— Ее больше нет! — самодовольно усмехнулась Милка. — Им нечего тебе показывать!
— А ты откуда знаешь? — набросилась на нее Тамара.
Милка заткнулась. Она допустила ошибку.
Я посмотрела на Пашу. Вместе со стулом он постепенно перемешался в направлении входной двери. Совершенно бесшумно, не делая резких движений. Как будто перетекал.
— Но я же… — умоляюще произнесла Алина.
Я решила вмешаться. Сейчас я сочувствовала Алине.
— Почерк можно подделать, — тихо произнесла я со своей ступеньки. Все, кому было нужно, меня услышали и задрали головы вверх. Милка при этом недовольно дернула носом.
— Он подделал мой почерк?! — взвизгнула Алина. — Зачем?!
— Кто он? — повернулась к ней Евгения.
— Не знаю, — смутившись, промямлила ее племянница и в поисках поддержки повернулась к Сергею. Но тому, похоже, было всё равно. Он сидел с отсутствующим видом и, должно быть, проклинал себя за то, что приехал на эту дачу. И что связался с Алиной.
— А разве эту записку написала женщина? — поинтересовалась Тамара.
— Может, это ты, — заявила Евгения. — У вас с Алинкой почерк похожий.
— Или ты! — не осталась в долгу Тамара. — Подделать почерк моей дочери очень легко!
— Лучше подумайте, кому это выгодно? — примирительно заметила Вика. — А пока я прочитаю вам завещание. Юль, давай его сюда.
Это было сказано мне, и я протянула ей листок.
— Завещание, — начала читать Вика в эффектной позе королевского глашатая. — Я, нижеподписавшаяся…
Милкины мать и тетка не выдержали, подскочили к Вике с разных сторон и выхватили завещание из ее руки. Теперь они держали лист за противоположные углы, одна — правой рукой, другая — левой. Выглядело это немного комично, словно одну из них я видела в зеркале.
— Отдай! — топнула Тамара.
— Ну уж нет! — уперлась Евгения. — Тебе — ни за что! Я сама прочитаю. И вообще, хватит меня тиранизировать!
— Терроризировать! — рявкнула в ответ Тамара. — Я тебя терроризирую, двоечница!
— Или тираню, — тихонько подсказала я.
Держась за завещание, они вернулись к своим стульям, осторожно уселись на них и потянули лист каждая в свою сторону. Он, этот лист, был довольно крепким — очевидно, его изготовитель рассчитывал на то, что наследники будут вырывать завещание друг у друга из рук.
— Где мои очки?! — нахмурилась Евгения.
Очки лежали на подоконнике, достать их, не поднимаясь со стула, было нельзя. Выпустить лист из рук — тем более. За помощью Евгения оглянулась на дочь, в этот миг Тамара наклонилась к завещанию и начала читать:
