Что касается меня самой, то вторую встречу с камнем я перенесла достаточно спокойно. Но Рейно! Рейно нуж-йо спасать, иначе он прямо на моих глазах хлопнется с обширным инфарктом. Кто бы мог подумать, что на совесть склепанный частный детектив окажется таким слабонервным?'..
— Не может быть, — еще раз повторил Рейно, и я опрометью выскочила на кухню.
Черт, даже элементарной чашки нет и в помине!..
Я до упора вывернула кран с холодной водой и подставила сложенные лодочкой ладони. А потом снова бросилась в коридор.
И плеснула воду в лицо Рейно.
Это возымело действие: Рейно наконец-то оторвался от камня и посмотрел на меня. Вполне осмысленно.
— Полегчало? — спросила я.
— Да… Спасибо… Но как же так?..
— Вы больше не удивляетесь тому, что главную улику я забрала с собой?
— Нет… Никогда в жизни не видел ничего подобного… Расскажите мне об этом ноже.
— Я лучше покажу.
Оставив Рейно приходить в себя под присмотром Ножа и раненного в самое сердце диванного валика, я отправилась в комнату и вытащила из кучи улик «ARM AND, RITUAL». Ну вот, сбылась мечта идиотки: самоуверенный эстонец нуждается во мне, как грудной младенец. Он жаждет, чтобы я открыла ему глаза на мир ритуального оружия.
— Вы как? — снова поинтересовалась я, вернувшись. — Готовы воспринимать информацию?
— Честно говоря… — Рейно с сомнением покачал головой, но тут же взял себя в руки. — Да. Готов.
Я раскинула перед ним книгу, как гадалка раскидывает карты. И, добросовестно подвывая и время от времени прибегая к наглядному пособию, состряпанному в свое время полковником колониальных войск сэром Генри Уолингом, пересказала лекцию продавца Дементия.
Когда я закончила, Рейно посмотрел на меня с уважением.
— А вы не такая дура, какой кажетесь на первый взгляд.
— Заблуждение, — я все еще принимала активное участие в декаде предельной откровенности, которую сама же и организовала. — Я такая дура. Такая. Иначе я бы не влипла в эту историю.
— Откуда у вас книга?
— Взяла у одного человека. На время. Он консультировал меня.
— Понятно.
Рейно снова упал на колени перед ножом и, вытащив лупу, принялся рассматривать алмаз в навершье.
— Как вы думаете, это дорогая вещь?
— Я не ювелир. Но думаю, не дешевая. Если это действительно драгоценный камень. Во всяком случае, размеры впечатляют. Я только не могу понять принцип. Почему исчезло лицо божка и появился камень?..
Неожиданная догадка осенила меня. Впрочем, не такая уж она была и неожиданная. «Легионер» Дементий с его поклонением духам оружия все еще маячил за моей спиной.
— Помните, я говорила вам, что Ваджрапани… тот самый бог… Он призван охранять моление Будды. Алмаз обозначает силу и нерушимость Учения Будды. Почему бы этому самому Ваджрапани не охранять еще и Силу и Нерушимость?.. Понимаете, о чем я говорю? Ваджрапани охраняет алмаз от посторонних глаз.
— Ну, это, допустим, и так ясно, — мелочно опустил меня Рейно. — Меня интересует сам механизм. Принцип. Как это сделано. Прочтите, что там еще написано?
Я с тоской взглянула на сбившиеся в кучу английские буквы. Отделить их друг от друга и понять их тайный смысл не представлялось никакой возможности.
— Ну, что вы застыли?
— Здесь на английском… Боюсь, что мне не под силу…
— Так я и думал, — Рейно наконец-то нашел способ отыграться. — Вы, русские, претендуете на мировое господство, а не знаете ничего, кроме своих пословиц и поговорок… Дайте книгу мне.
Я безропотно передала ему краденую «ARM AND RITUAL», и Рейно немедленно углубился в ее изучение. Он прочел страницу, потом перескочил на следующую, потом отправился в оглавление и ссылки по главам. И лишь спустя десять минут оторвался от своего увлекательного занятия и с едва скрываемым торжеством посмотрел на меня.
— Хитрые штучки, которые индусы переняли у китайцев. Вы правы. Это ритуальный нож. Для храмовых жертвоприношений.
— Я же говорила…
— Не перебивайте. Здесь написано: «Когда Он коснется твоей плоти, глаз Будды откроется и цепь перерождений сансары предстанет перед тобой…» — Рейно ухватился за Нож и вытащил его из валика. — Все ясно?
— В общих чертах…
Он все еще не хотел выпускать опасную игрушку из своих рук. Наоборот, приблизил рукоять к лицу и протер камень тыльной стороной ладони.
— Глаз Будды… По-моему, похож… Подождите!
Неугомонного эстонца снова осенила какая-то мысль. Перевернув Нож, он принялся рассматривать подбрюшье рукояти. И даже позволил себе присвистнуть.
— Гениально. Простейшая конструкция, но до чего впечатляет! Смотрите.
Он всучил мне лупу и ткнул носом в застывшие лепестки лотоса.
— Видите два маленьких кружочка? Они не очень хорошо заметны и похожи на насечки… Видите?
— Нет…
— Разуйте глаза.
Я последовала совету Рейно и с трудом, но обнаружила то, о чем он говорил. Нет, это были не кружки, скорее хитросплетения лепестков, накладывающихся друг на друга. И все же я их увидела!
— И что это значит?
— Должно быть, рычажки, которые приводят в движение механизм рукояти. Когда нож сталкивается с препятствием… С диванным валиком, например…
— Или с чьим-то телом, — тихо проговорила я.
— Или с чьим-то телом, — с жаром поддержал меня Рейно. — Защитный кожух опускается, и возникает алмаз. Глаз Будды, призванный надзирать за праведностью смерти.
Я посмотрела на Рейно с уважением.
— Вы рассуждаете как участник жертвоприношения.
— Да, — он философски пожевал губами. — Каждый день я приношу себя в жертву таким клиентам, как вы.
— Да ладно вам… А защитный кожух — это и есть голова бога Ваджрапани?
— Судя по всему.
— И как долго алмаз будет находиться на свободе?
— Вы у меня спрашиваете?.. Наверное, до тех пор, пока глаз Будды не устанет пялиться на мирские безобразия. Можем засечь время, если хотите…
— Не хочу. Когда я… когда я взяла его… Камень был в рукояти больше суток. А потом исчез. — Все зависит от механизма… А может, вы сами как-то по-особенному перехватили кинжал. Кстати, каким образом он располагался в теле Олева? — Он был загнан. По самую рукоять.
— Вот видите! Я тоже постарался. Испортил кожаную обивку… И тоже загнал этого красавца по рукоять. Древние индийцы знали толк в убийствах. Они умели делать это красиво…
— Не то что мы, русские, — не удержалась я.
— Именно! Именно это я и хотел сказать. А теперь, когда мы разобрались с этим тесаком, удивите меня еще чем-нибудь…
Рейно менялся на глазах, и это были плодотворные изменения. Поняв тайну кинжала, разгадав загадку, он, как и полагается прожженному детективу, потерял к вадж-ре всякий интерес. И к Будде тоже. Теперь его интересовала суетная бумажка в двадцать шиллингов.
— Где вы ее нашли? — спросил у меня Рейно, когда мы переместились на паркетный пол комнаты.
— В баре. Я уже говорила. В баре гостиницы. Она валялась под столом.
— Значит, вы пошли в гостиницу… Обнюхать место преступления… И как же вы туда забрались? По веревочной лестнице?
— Зачем? Меня пригласил один симпатичный мужчина… Постоялец гостиницы.
Стоило мне вспомнить о великолепном Аурэле Чорбу, вислоусом Соломоне с золотым зубом во рту, как сердце у меня сжалось и во рту появился привкус винограда.
— Значит, еще один постоялец.
— У него винная галерея на Васильевском. И он не причастен к убийству.
— Правда?
— В это время они все выпивали в номере у одного известного актера. У Аурэла удивительные вина. Говорящие вина… И он так о них рассказывает… Как о близких людях.
— Лично я предпочитаю грог, — осадил меня Рей-но. — Так что о винах как-нибудь потом. Давайте разберемся с вашими бумажками.
Он принялся вертеть в руках банкноту.
— «5101968». Какие у вас соображения?
— Свои соображения я уже озвучила по телефону, — напомнила я. — Школа №113.
— Где вас собирались пустить голой в Африку, — Рейно никогда ничего не забывал. — Тогда одно из двух. Либо этот телефон находится в другом городе… Или в другой стране…
— Либо?
— Либо это вообще не телефон.
— А что же это?
— Все, что угодно. Шифр камеры хранения. Шифр сейфа… Я должен подумать, — Рейно аккуратно расправил бумажку и отложил ее к Ножу, окуркам в целлофане и скомканной упаковке из-подОдеколона. — Что еще у вас есть?
Я с готовностью принялась рыться в вещах, высыпанных из сумки. Я полностью подчинилась Рейно.
— Еще вот это.
— Что это вы мне всучили? — Рейно нахмурил брови и с выражением зачитал:
— «Ты кайфовая баба, Кайе. Хоть одно нормальное рыло в этом богом забытом городишке. Круто мы с тобой потусовались. Чухляндия — дерьмо, Рашэн — помойка. Да здравствует остров Пасхи! Суки, объединяйтесь в профсоюз! Полина Чарская».
После упоминания Чарской в комнате повисла нехорошая тишина.
— Что это за пасквиль? — Эстонский акцент Рейно стал таким невыносимым, что мои уши испуганно прижались к черепу. — Что значит — «Чухляндия — дерьмо»? Это значит — «Эстония — дерьмо»?!
