– Боги? – предположил Бандура.
– Боги, – кивнул Атасов. – Быть может, и так. Но, не в большей степени, чем мы с тобой для стайки золотых рыбок из аквариума.
Андрей обдумывал эти слова какое-то время.
– Если это так, Саша, – сказал он, наконец, – то этот самый киномеханик, о котором ты говоришь, сидящий измерением выше, способен монтировать кадры с нашим участием, как ему заблагорассудится?
– Он, скорее всего, занимается этим, время от времени, – подтвердил Атасов. – Тасует, как карты в колоде. Просто мы этого не замечаем.
– Жаль, что нельзя забраться к нему в аппаратную с ножницами, снять с полки бобину с отснятой кинопленкой, чтобы вырезать кое-какие куски, правда? И вклеить новые.
– Угу, – согласился Атасов. – Жаль. Но, похоже, этого сделать нельзя.
– Тогда твоя теория – говно.
– Говно, – кивнул Атасов. – Только она не моя. Ладно, Бандура. Что мы тут с тобой сидим, как засватанные? Поехали к тебе домой, если ты все равно не хочешь в больницу. А то я, типа, задницы не чувствую. Да и перекусить не мешает. У меня, после того как я к Артему Палычу в квартиру ворвался, во рту – маковой росинки не было. Так Бандура и язву заработать недолго, хоть, что-то подсказывает мне, нам с тобой болячки в старости не грозят, типа, как и пенсия, между прочим. Если только мы не переквалифицируемся в управдомы, как Остап Бендер у Ильфа с Петровым. Конечно, я мог бы прихватить со стола Поришайло пару бутербродов, тем более что он не стал бы возражать, я так думаю. Но, это показалось мне неудобным с этической точки зрения.
– Ты ворвался в квартиру Поришайло?! – потрясенно переспросил Андрей.
– Точно, – кивнул Атасов. У него не было времени рассказать историю своих заключений в городе. Тем более, раз Армеец и Волына сошли по пути, то, что случилось между ним и Артемом Павловичем, их больше не касалось. Он только рассказал о гибели Правилова, но не стал вдаваться в подробности. – Ворвался. К тому времени он уже отобедал, но переварить проглоченное, я ему, вероятно, помешал.
– Ты с ума сошел. Зачем ты это сделал?
– Наверное, ты прав, – Атасов кивнул с самым печальным видом. – Это была ошибка. Видишь ли, я действовал сгоряча, типа, после того, как узнал, что ты угодил в лапы к этим отморозкам, Витрякову и его дружкам, а Артем, как только запахло жареным, сдал Протасова и Армейца. Я рванул к Правилову за советом, типа, но он уже никому ничего не мог посоветовать и, тем более помочь, поскольку сидел у себя дома с простреленной головой. Зато мне в руки попалась кассета, изобличающая настоящих убийц Виктора Ледового. Ими оказались Правилов и Поришайло. Кстати, контрольный выстрел сделал лично Артем Павлович, что показалось мне неслыханной глупостью с его стороны. Он всегда казался таким предусмотрительным. Видать, крепко его Ледовой допек, раз до того зачесались ручонки, что не смог отказать себе в удовольствии. М-да, типа, такая вот вышла картина. Ты, я смотрю, здорово расстроился из-за этого? Зря. Пробиться в привилегированные холуи к Артему Павловичу, которым каждое утро предоставляется почетное право поцеловать его олигархическую задницу, ни тебе, ни тем более мне все равно не светило. Какие из нас жополизы? Этому искусству, Бандура, учиться надо, в академии государственного управления, а потом оттачивать мастерство, год за годом, в служебных кабинетах, чтобы аттестовывали в госслужащие все более высоких рангов. И только потом… – Атасов потер руки. – Какой из тебя чиновник, если ты, Бандура, лопух? Хотя определенные способности в тебе, вероятно, заложены, ну так, их же развивать надо, а не бегать по улицам с пистолетом. Кроме того, как по мне, такие, с позволения сказать люди, вроде Артема Павловича, устроены как черные дыры. Ничего не отдают, только всасывают. Конституция у них такая, понимаешь? Чем дольше ты возле такого «папы» пробудешь, ползая у трона в колено-локтевой позиции, как сексопатологи выражаются, тем меньше, типа, в тебе останется от тебя самого. Конечно, некоторые объедки с его стола и брызги, когда он будет справлять нужду, тебе достанутся в виде джипа, счета в банке и кирпичной дачи в Осокорках. Слов нет, найдется множество желающих подставить рот в обмен на душу, но, что-то подсказывает мне, Бандура, что ты не из их числа.
– Мне не смешно, Саня!
– Мне тоже, – сказал Атасов. – Чего уж тут смешного? С чего ты завелся, можно типа узнать?
– Плевать мне на карьеру, Саша! Причем тут она?
– Тогда – что не так?
– Я тебе объясню, что. Когда Поришайло снаряжал меня в Крым, то объяснил, в двух словах, какие неприятности ждут меня и всех вас, если я провалю задание…
– Ты его не провалил, – перебил Атасов. – Несчастный Боник и его дружок Огнемет – трупы. Как и все их, как любят выражаться в газетах, чтобы не называть имен, преступное окружение. Как будто здесь бывает другое окружение. Хотя, полагаю, вне зависимости от того, справился бы ты с его, типа, поручением, или нет, от тебя бы тоже быстро отделались. Сразу после того, как ты прикончил бы Бонифацкого. Ты, Бандура, уже лежал бы в овраге, каких в горном Крыму великое, типа, множество. Он тебе еще в пятницу вечером, когда ты у него в кабинете сидел, билет в один конец выписал. Артем, видите ли, типа, обещал нам всем громадные неприятности?! – лицо Атасова стало жестким. – А у нас их нет, так?! То, что случилось с Протасовым – крупные неприятности или нет?! То, что наша компания – развалилась, неприятности или нет?! Надо было мне пристрелить эту старую сволочь вместе с его чванливой сукой-женой, зря я себя сдержал. Среди всех, кого мне пришлось прикончить за последние годы, – эти двое – давно заслужили по пуле. И не по одной. – Выговорившись, Атасов замолчал, потупившись.
– Я говорю не о Валерии! – выпалил Бандура. – Мне очень жаль, что так вышло, тем более что я сам во многом виноват! Если не во всем! Ты думаешь, я не понимаю, что если бы не затеял эту возню с Милой, Валерка не загудел в Крым, и сейчас трахал свою тренершу, вместо того, чтобы лежать под камнями! Что, если бы не сживал со свету этого несчастного Бонасюка, Кристина тоже бы была жива, и была со мной. Но, мне было мало одной Кристины, мне приспичило баньку заграбастать. И квартиру, как же без квартиры? Вот я и отгреб, что заслужил! Но, ты сам когда-то сказал: нечто такое обязательно должно было произойти, принимая во внимание, чем мы заняты.
– Тогда о ком ты говоришь? – вскинул голову Атасов. – Я что-то не пойму?
– Я говорю о своем отце! – выпалил Андрей.
– Об отце? – удивился Атасов. – А при чем тут он?
– Видишь ли, – сказал Андрей, – когда я в пятницу вечером выходил из кабинета Артема Павловича, он бросил мне в спину, так, как бы невзначай, чтобы передавал отцу привет. «Он же у тебя, кажется, афганский герой», сказала мне эта сволочь.
– Ну, – начал Атасов. – Я бы не стал придавать этим словам столько значения, парень…
– Это еще не все, – перебил Андрей, повысив голос. – Поришайло, выпроваживая меня, назвал адрес отца в Дубечках. Не знаю, откуда он его выковырял, наверное, это было не сложно, с его возможностями. Рядом стоял Украинский и кивал. Ты бы видел их гнусные рожи, в этот момент. Если бы Поришайло стал угрожать… – Андрей сглотнул, покачав головой. – Но, он ограничился приветом афганскому герою. Сказал, что мол, не с руки таким людям в деревне прозябать. Что, мол, он об отце позаботится, если что… Это было страшнее любых угроз, Саша.
– Это был обыкновенный шантаж, Бандура, – возразил Атасов, не колеблясь. – Подлый, но целиком в духе людей вроде Артема. Этого следовало ожидать. С другой стороны, парень, как по мне, тут нечего опасаться. Поришайло человек мелочный, спору нет, не считал бы каждый рубль и прощал бы долги – не пробился бы в олигархи. С другой стороны, он бизнесмен, а они, Бандура, прагматики. На кой черт ему посылать каких-то отморозков за твоим отцом, в эту, извини меня, паршивую дыру, за полтысячи километров от столицы? Что это ему даст, кроме очередных расходов и новой головной боли? Ты полагаешь, чтобы насладиться твоими слезами? Нужен ты ему, Бандура. Когда ты отца в последний раз видел? Такой любящий сын? Думаешь, у Артема по этому поводу – сомнения? Да и потом, – продолжал Атасов, – как бы не насолил Артему лично я, к тебе, спрашивается, какие, типа, претензии? Поришайло убежден, что ты до сих пор в Крыму, облажался и угодил в лапы к Бонифацкому. В аварии пострадал так, что на ладан дышишь. В суде твои показания не используешь, да и кто тебе, скажи на милость, поверит? Кто ты такой? Не говоря уж о том, что крымская милиция разыскивает тебя за убийство двух милиционеров. Следовательно, Бандура, тебе так и так каюк, крышка, ты – покойник. Так какой тогда Поришайло смысл гробить твоего отца? Очень он ему нужен.
– Может, ты и прав, – сказал Бандура. – Только…
– Что, только?
– Видишь ли… – сказал Андрей неуверенно. Ему не хотелось возвращаться к своему сну, рассказывать кому бы то ни было, даже Атасову, о тошнотворно реальной станции подземки, о Вовке, который его оттуда вытащил и о Кристине, которая, похоже, прощалась, вне зависимости от того, было увиденное им сном или чем-то еще. Тем не менее, он решился сделать это. Андрей не сомневался: Атасов выслушает, и ему будет не до смеха.
