Он всем своим видом подчёркивал, что не хочет ябедничать, да Алиса и не настаивала. Она подумала, что крепкий рослый Денис по сравнению с этими доходягами вполне может выглядеть толстым. Несмотря на то, что Даня Бурый был даже выше Оленникова ростом, из-за маленькой головки и астенического сложения здорово ему проигрывал. Даня — настоящий фитилёк, и даже загар у него сероватый. Болезненный мальчик, не мешало бы проверить его кровь и лёгкие.
А Вася — тот вовсе маленький, с синеватыми губами. И это несмотря на солнце, море, фрукты, игры на свежем воздухе. Маленькие, ничтожные людишки — видно уже сейчас. Но разве можно так думать о детях? Все они талантливы, как говорит Маркона, и каждый из них может стать гением…
— Денис не толстый, он просто плотный. Ему в «качалке» делать будет нечего. Не то, что некоторым! — Алиса ещё раз критически осмотрела юных ослушников. — Идите на площадку, к ребятам. Но в Зеленогорск всё равно не поедете. Надо хоть раз вас действительно наказать.
— Если твоё распоряжение не отменит лично Маркона! — сказал Никита Юрченко, выходя из-за угла.
Видимо, он там стоял уже давно и подслушивал воспитательную беседу, но Алиса и не собиралась ничего скрывать.
— Отменит, так я сама никуда не поеду! То я слишком мягкая, то чересчур жёсткая! Должна проявлять инициативу, но когда делаю это, получаю по рукам! За новую попытку самоубийства я отвечать не намерена. Ребёнка задразнят, и он окончательно сорвётся. А я всю жизнь волочь на себе вину не желаю. Пусть Маркона потом сама с его матерью объясняется! Расскажет, как пожалела бедных мальчиков, и они затравили её сына. Идите! — Алиса бешено взглянула на Даню с Васей, и тех как ветром сдуло.
— Ты считаешь, что Денис может опять повеситься? — испугался Юрченко. — Парень, конечно, ненадёжный. Нервный, плаксивый, эксцентричный, да ещё находящийся в глубокой депрессии. Пока изолирован от коллектива, кое-как держится. Но архаровцы уже начали всякие гадости в окно орать. Представляю, что будет в палате, когда его выставят из изолятора!
— Вот и иду его бабке звонить! — сообщила Алиса. — Может, сжалится, заберёт внука домой? Уже август, он достаточно отдохнул на природе. А ты что-то другое предлагаешь? Если не трудно, поделись.
— Да нет. Думаю, ты права.
Никита снял очки и стал их задумчиво протирать, прислушиваясь к воплям детворы, от которых в ужасе разлетались птицы. Похлопал близорукими глазами и насадил очки на нос.
— Завтра в Зеленогорск Дениса возьмёшь?
— Не знаю. Надо его самого спросить. Вдруг не захочет?
— Да, конечно, спроси. Ты в бухгалтерию? Сейчас всё бабке скажешь?
— Разумеется. Маркона, вроде, её не извещала. Придётся мне принять на себя бурю эмоций, но это не имеет значения. Важно, что ребёнок окажется дома. В случае чего, ты меня поддержишь?
— Нет вопросов! Как только с бабкой перетрёшь, сразу мне скажи. Будем решать на вечерней планёрке. Только ты зря без совета с Марконой ставишь бабку в курс, ну да ладно. Авось, обойдётся. Ей лишь бы братца из говна вытащить, и ради этого пойдёт на что угодно. Может, конечно, побазарить для порядка, но ты на это положи с прибором…
— Пускай базарит! — Алиса заметила, что Денис наблюдает за ними через окошко палаты, улыбнулась и спросила: — Хочешь завтра в Зеленогорск поехать? Сначала — в парк, потом — в мороженицу и в кино. От завтрака до ужина, без тихого часа!
— Нет! — Мальчик замотал головой и задёрнул белую занавеску.
— Плохо дело! — Юрченко помрачнел. — Парень в шоке. Наверное, насмешек боится. Тем более, ты говоришь, травля уже началась. А запреты в таком случае только разожгут азарт.
— А ты думал, я просто так пургу мету? Теперь сам видишь, в каком состоянии ребёнок. Только Марконе ведь ничего не докажешь. Это только её братец имеет право на слабость, а другие…
— Думаю, сегодня ей будет не до тебя. В первом отряде героин у трёх пацанов обнаружили. Так что придётся братана и от этой напасти спасать. — Юрченко кивнул Алисе и пошёл к волейбольной площадке.
Вожатая же заторопилась в бухгалтерию, на ходу доставая из борсетки записную книжку, в которой она когда-то на всякий случай чиркнула номер телефона городской квартиры Оленниковых. Алиса мечтала только о том, чтобы у аппарата не выстроилась очередь, как довольно-таки часто случалось. Кроме того, бухгалтер Марина Владиславовна могла закапризничать и не разрешить ещё одному человеку надоедать ей в течение ещё нескольких минут.
Впрочем, Алиса рассчитывала на некоторое снисхождение — они с бухгалтером вместе пили кофе и ходили на залив купаться. Кроме того, Марину очень интересовала история Алисиного родного дедушки по матери, ребёнком вывезенного в Ленинград из пылающей Испании. При всём этом Марина, когда находилась не в духе, закатывала истерики и разгоняла даже самых близких подружек. В каком настроении бухгалтер сегодня, Алиса не знала — они ещё не успели повидаться.
Марина Владиславовна, как и все, загорелая, но затянутая в голубой офисный костюм, аккуратно причёсанная и невероятно несчастная, растирала вьетнамским бальзамом виски и одновременно считала на калькуляторе. Сломанный компьютер стоял за её спиной монитором к стене — уже две недели мастер не мог приехать в Комарово из Зеленогорска. Перед Мариной дымилась чашка кофе. Туда она, несмотря на жару, сыпала тёртый горький шоколад. По стеклу, громко жужжа, ползала оса и, видимо, именно это заставляло бухгалтера жестоко страдать.
Алиса сразу же отметила, что аппарат свободен. Мило улыбнувшись, она поздоровалась.
— Марина Владиславовна, добрый день!
Алиса старалась говорить приветливо и спокойно. Истрёпанные нервы бухгалтера не выдерживали даже малейшего напряжения. Марину, похоже, сегодня уже успели огорчить.
— Алисочка, лапулечка, здравствуй! Хочешь кофейку? — Марина полезла за чашкой в левый нижний ящик стола. — Проклятая оса, я и так боюсь! И у меня аллергия! Если ужалит — смерть! Жнудит и жнудит, совсем голова распухла! Может, хлопнешь её?
— Зачем убивать столь совершенное существо? — Алиса открыла окно и два счёта, размахивая скоросшивателем с документами, выгнала осу на улицу. — Муху — пожалуйста. Таракана — милости просим. А осу — нет. Они полезные, уничтожают моль лучше всякого нафталина. Вот, всё тихо.
— Умница моя! Спасибо! — Страдальческие складки на ухоженном лице Марины разгладились. — За это тебе тем более полагается чашка кофе.
— Не знаю, как вы на такой жаре кофе пьёте, а я не могу. Можно в город позвонить? Только, боюсь, коротким разговор не будет.
— Говори, сколько влезет! — расщедрилась Марина. — Я выйду.
— Как хотите. — Алиса, открыв книжечку, принесла к «Панасонику» и набрала номер.
Телефон пропищал семь раз, потом послышались длинные гудки. Пропустив шесть сигналов, Алиса уже собралась дать отбой, потому что дома, похоже, у Оленниковых никого не было. Бабушка Дениса по возрасту ещё не была пенсионеркой — ей не исполнилось и пятидесяти. Когда Алиса уговаривала Людмилу Оленникову забрать сына из лагеря, речь зашла о бабушке и её нежелании сидеть с внуком.
— Да-да!
В трубке раздался очень весёлый, даже возбуждённый женский голос. В тоне говорившей сквозило густое жеманство, угадывалась наигранная любезность.
Алиса ещё никогда не разговаривала со Светланой Лазаревной, но почему-то сразу отнеслась к ней враждебно. Единственный внук едва не повесился, а бабуля играет голосом, как молоденькая. Хочет понравиться чужим в ущерб самым близким.
— Светлана Лазаревна? — на всякий случай уточнила Алиса.
— Да. А с кем я говорю? — Женщина явно ждала другого звонка.
— Это Алиса Янина, вожатая из лагеря «Чайка», где сейчас находится ваш внук Денис. Я хочу с вами посоветоваться.
— А в чём, собственно, дело? — Тон бабушки стал совсем скучным. — Он заболел?
— Хуже. Он хотел покончить с собой. — Алиса сначала не собиралась вот так рубить с плеча, но сейчас решила бабушку не щадить.
— То есть?.. Я не понимаю! Восьмилетний ребёнок кончал с собой?
— Да, он хотел повеситься. К счастью, у него это не получилось. Но мальчик в ужасном состоянии — я имею в виду настроение. После того, что произошло, ему никак нельзя оставаться в лагере. Вы понимаете, что дети — достаточно жестокий народ? Запретить им дразниться не может даже директор. Пока Денис лежит в санчасти, но завтра его выпишут. И он может повторить попытку… Кроме тоски по матери его будут травмировать напоминания об этой ужасной истории.
— Когда это случилось? — осведомилась Светлана Лазаревна.
— Пять дней назад. — Алиса облизала пересохшие губы.
— И чего вы от меня хотите? — не могла взять в толк бабуля.
— Я хочу, чтобы вы забрали внука из лагеря и связались с его матерью!
— Мила в Екатеринбурге, а я вечером уезжаю в санаторий, в Сестрорецк. Взять Дениса не могу, говорю вам сразу. Миле позвоню, но не гарантирую, что это будет сегодня. Кроме того, дочка купила ему путёвку на третью смену. Я так понимаю, что деньги в любом случае останутся у вас?
