С осмотра места происшествия для него начинается работа, требующая предельной собранности и сосредоточенности, и если он допустит ошибку, упустит что-либо существенное, важное и так необходимое в будущем для изобличения преступника, то расследование дела может значительно осложниться.
Зачастую осмотр и другие первоначальные следственные действия длятся часами, бывает и сутками, но при всем том от текущей, повседневной работы никто его, следователя, не освобождает. А это значит, что после бессонной ночи он придет в свой кабинет, у дверей которого его ждут вызванные ранее по другим делам люди, и будет беседовать с ними, заполняя протокол допроса. Он хорошо понимает, что этим людям нет никакого дела до его усталости и его проблем, что они встревожены и напряжены ожиданием встречи с ним — следователем, даже тогда, когда они проходят просто свидетелями по делу, что почти каждому из них не очень-то приятно приходить по вызовам в прокуратуру и давать какие-либо пояснения. И несмотря на то что все эти люди очень разные и некоторые могут просто раздражать или даже злить его, он не имеет права обнаруживать свои чувства, ибо он представитель государственной власти, олицетворяющий собой не конкретную личность, а органы прокуратуры в целом.
И никому и никогда не расскажет он, как после очередного ночного выезда на место происшествия и текущей работы в течение следующего дня почувствует вдруг, как закружится голова, глаза начнут слипаться, а слова допрашиваемого поплывут как в тумане, и тогда-то он все-таки не выдержит, извинится перед свидетелем и, оставшись один в кабинете, закроет дверь на ключ и, сдвинув стулья, приляжет на них. Как не останется у него ничего, кроме тяжелого, сдавливающего голову обруча сна, и только проснувшись через 20—30 минут, приведет себя в порядок, ополоснув лицо холодной водой и вскипятив в стакане воду для кофе или крепкого чая, продолжит допрос или углубится в составление очередного процессуального документа.
И пусть так бывает не всегда и не у всех, но у большей части моих коллег безусловно, особенно у тех, для кого эта работа не случайный выбор профессии, а призвание. Ведь именно ему, следователю, вверено решать судьбу человека по конкретному делу, видеть горе потерпевших, терпеливо выслушивать родственников и близких обвиняемого, уверенных, что в этом, конкретном случае допущена ошибка, стараться быть беспристрастным, объективным и самое главное — справедливым.
Какие же качества должны быть воспитаны в следователе, должны стать частью его характера и души?
В одной из серий телевизионного фильма «Рожденная революцией»— с моей точки зрения, лучшего фильма о советской милиции— бандиты в электричке убивают жену главного героя, оказавшуюся случайным свидетелем преступления, которое они перед тем совершили. «Комсомольская правда» в рецензии на этот фильм писала, что подобное не реально и вряд ли можно найти такой пример в биографии тех, кто посвятил свою жизнь борьбе с преступностью. Возможно, так оно и есть, но такой поворот сюжета не случаен. Ты следователь или работник уголовного розыска, занимающийся делом об убийстве. Ты работаешь на месте происшествия, беседуешь с людьми, которые могут пролить свет на картину преступления. Кто ты в эти моменты? Человек, который механически обрабатывает поступающую информацию, бездушный робот? Нет! Только тогда, когда ты сердцем поймешь, что нет чужого горя, но есть горе, которое может стать завтра твоим, ибо потерпевшими могут быть и случайные жертвы преступников, а значит, возможно, и твои близкие, только тогда ты подчинишь себя одной-единственной цели — раскрытию преступления, не думая об усталости, о том, что рабочий день может длиться по 12—15 часов, что поел ты не вовремя и что работу эту нужно бросать, сменив ее на более спокойную. Только тогда ты по-настоящему почувствуешь, что ты следователь.
Именно это высокое гражданское чувство присуще героям фильма— генералу Кондратьеву и его сыну, именно оно должно быть присуще всем тем, кто посвятил себя этой нелегкой работе.
И все же история расследования одного уголовного дела, о котором я хочу рассказать, не потребовала от следователей, которые этим делом занимались, проявления всех тех качеств, о которых я писал с такой горячностью. Но в ней, как ни в какой другой, проявилась, с моей точки зрения, специфика работы именно следователя прокуратуры. Так, как это было.
Воскресный день для семьи Марчуков обещал быть небольшим семейным праздником. Купленный по весне кабанчик после откорма выглядел внушительно. Спиртное закупили накануне. Родственники и друзья съехались с утра и решили подбодрить себя горячительным, не дожидаясь официального приглашения к столу. К моменту разделки туши и Иван Марчук, и сожитель его матери Михаил Собин были навеселе, а так как между собой дружны не были, слов во взаимных уколах, часто походящих на оскорбления, они друг для друга не жалели. В очередной раз обругав Ивана, рассерженный Собин ушел на огород, а за ним засеменила Мария, пытаясь успокоить его. Кто и зачем попросил Ивана принести из летней кухни нож поострее, как он ушел и когда возвратился, все потом рассказывали по-разному. Отсутствовал Марчук минут десять-пятнадцать, а войдя в дом, ругался, зажимая кровоточащую рану на лице. Вскоре за ним вбежала плачущая Мария. Из ее причитаний сумели разобрать, что на огороде лежит мертвый Михаил Собин.
Старик лежал полусогнувшись и зажимая рану справа в подреберье, прямо на тропинке, ведущей к сараю. Потрясенные случившимся, вокруг толпились гости, а затем постепенно стали расходиться. С милицией никто связываться не хотел, тем более что каждый считал себя к случившемуся непричастным. Кто-то предложил позвонить по 02, кто-то сбегать за участковым. Остановились на втором предложении. Пока искали участкового, пока тот направился к дому Марчуков, прошло несколько часов. Что произошло за то время, о чем разговаривали Марчуки и о чем договорились, так и осталось неизвестным, а сами они быть искренними по известным им одним причинам не пожелали. Во всяком случае первому из официальных лиц, появившихся на месте происшествия,—-участковому инспектору милиции они все трое заявили, что пьяный Собин скандалил, а затем в присутствии Марии крикнув, что жить такой жизнью больше не желает, нанес себе удар ножом в живот. Иван и его жена настаивали на том, что именно так рассказала им о случившемся Мария.
Убийство или самоубийство? Такой вопрос задавали себе все, кто после сообщения в дежурную часть горотдела милиции о смерти Собина стал разбираться в случившемся. Круг возможных подозреваемых был известен сразу и особо серьезного значения происшествию не придали. Прибывший на место следователь прокуратуры района осмотр проводил, когда уже темнело. Принимая во внимание, что возле трупа побывало много людей, он посчитал, что ничего существенного обнаружить не сможет и протокол осмотра составил поверхностный. Марчука и его близких вызвали в прокуратуру на следующий день. Труп отправили в морг.
Сколько было упущено из-за этой небрежности следователя! Перелистывая много времени спустя тома уголовного дела, вчитываясь в протокол осмотра, занимавший одну неполную страничку, я думал, что привело к подобным издержкам и есть ли оправдание ошибкам моего коллеги. По-человечески, наверное, да. С точки зрения профессионального исполнения долга — нет.
Вызовов на место происшествия в те осенние дни было немало.
Большей частью несчастные случаи, самоубийства. И тут очередной, да еще в воскресенье под вечер. Убедившись на месте, что на первый взгляд все выглядит не так серьезно и три причастных к событию лица твердят о самоубийстве, следователь, видимо, поймал себя на предательской мысли, что если даже это и не так, доказывать вину возможного подозреваемого в такой ситуации будет сложно и не лучше ли принять за основу версию, которую ему так настойчиво предлагали. Сделав первый шаг в этом направлении, откровенно схалтурив при осмотре, он и дальше действовал в таком же духе.
В понедельник у его кабинета собрались участники трагически закончившегося воскресного застолья,— все, кроме одного, которого не было в живых. По очереди заходили они к следователю, давали похожие показания, по существу, ничего не прояснившие в происшедшем.
Да! Все было тихо и мирно. Ссоры или драки? Нет. Не было. Ну. поругались немного Собин с Марчуком. Так это — так, обычная перепалка двух нетрезвых мужчин. Почему погиб Собин? Сплошное недоумение, но каждый полагает — никто его не убивал.
Спокойно вел себя и Марчук. Высокий, чуть полноватый мужчина, за сорок лет своей жизни он успел и помотаться за заработком на Севере и отсидеть несколько лет в колонии за злостное хулиганство. Правда, последние десять лет характеризовался положительно, создал семью, работал постоянно на одном месте. Марчук подробно, медленно, как бы припоминая детали, отвечает на вопросы следователя.
