Виктор Иванович задавал и задавал себе эти трудные вопросы, кое-что для памяти записывал в толстую тетрадь, понимая, что работа на «Электроне» предстоит очень объемная. Изделий на заводе несколько, техпроцессы разные, допуски тоже разные, проверять да проверять. Главное, конечно, — бухгалтерская, учетная документация, которая, как утверждают в БХСС, в полном, чуть ли не в образцовом порядке на заводе. Вот и напрашивается вывод: или действительно на «Электроне» нет хищений золота, или там действуют очень опытные, искушенные в делах преступники.
…Капитан Воловод, как и было условлено, появился в кабинете Русанова в половине двенадцатого. Оживленный улыбчивый крепыш с удивительно яркими синими глазами, он ответил на рукопожатие, сел к столу, вежливо ждал. Виктор Иванович, который говорил по телефону, глазами показал ему на журнал — полистайте пока, я скоро освобожусь. «Бизнесмен» был открыт как раз на той странице, где выступал Глазырин — он смотрел на Воловода с фотографии, пожилой, уже усталый человек, во взгляде которого застыли растерянность и холод. Может быть, Глазырин и пожалел, что согласился на это интервью в скандальном журнале, да еще с фотографией, и отступать было поздно и сказать хотелось. Так или иначе, но интервью напечатано, Глазырин предстал перед людьми таким, каким он, оказывается, был. И когда ему легче жилось — теперь или все шестьдесят шесть прошедших лет — кто знает?
Виктор Иванович, исподтишка наблюдавший за Воловодом, видел, что глаза капитана милиции потемнели, он с заметной брезгливостью переворачивал глянцевые страницы журнала, а отложил его с облегченным вздохом.
— Что скажете, Андрей? — вежливо поинтересовался Русанов.
— Предательство всегда считалось на Руси гнуснейшим делом, Виктор Иванович. Что еще окажу? — пожал широкими спортивными плечами Воловод. — Смелых сейчас много. Глазырин не исключение. Я бы снял перед ним шапку, если бы он то же самое сказал хотя бы пять лет назад. Обидно за чекистов, Виктор Иваyович.
— Да и нам обидно, Андрей, если честно сказать. — Русанов закрыл журнал, бросил его в нижний ящик стола. — Верой и правдой служишь, а потом прочитаешь о себе такое… Ну ладно, бог с ним, с этим Глазыриным, и его откровениями, народ рассудит. Давайте займемся делом. Ему-то, — он со смешком показал на ящик стола, — делать нечего, на пенсии, а нам с вами золотом нужно заниматься.
Они заговорили о предстоящей проверке «Электрона». Воловод, как оказалось, мало что знал о разговоре своего начальника с чекистами. Битюцкий сказал: мол, иди в КГБ, к Русанову, там тебе все скажут. И информации у него по заводу практически никакой. Да, год назад что-то такое было, но занимался этим сам Битюцкий… Нет-нет, никакого уголовного дела не возбуждалось, информация о хищении оказалась ложной, во всяком случае, ничего не подтвердилось.
— А кто занимался первоначальной проверкой информации? — спросил все же Русанов.
— Да я и занимался, — Воловод опустил глаза. -! Ходил, читал документы… — Он смущенно улыбнулся, развел руками: — Ничего. Бухгалтерский учет на «Электроне» в образцовом, я бы сказал, состояния.
«Может, и правда звонок был ложным, — размышлял Русанов. — Причем, раздался он после того, как мы проявили интерес к таксисту Безруких, к золотому слитку. Значит, информация о нашем интересе достигла преступников. Это плохо».
— А Битюцкий… он-то сам что предпринимал? — уточнил Виктор Иванович, интуитивно чувствуя, что Воловод что-то недоговаривает.
— Виктор Иванович, да вам лучше с Альбертом Семеновичем самому поговорить! — с веселой улыбкой на круглом лице взмолился капитан. — Я ж вам докладываю: нам в управление позвонили с «Электрона», Битюцкий послал меня, я проверил. Теперь вот опять звонок. За нос кто-то водит милицию и вас, чекистов, может, человеку делать нечего.
— Конечно, лучше бы знать информатора в лицо, — согласился Русанов, досадливо морщась. Битюцкий мог и более ответственно отнестись к предстоящей работе, во всяком случае проинструктировать своего подчиненного более вразумительно. Ну да ладно, не в этом сейчас дело. Капитан милиции готов, кажется, включиться в совместную с чекистами работу, лишние вопросы ни к чему. Виктор Иванович сказал Воловоду, что конкретно интересует его на «Электроне», на что нужно будет обратить внимание при проверке бухгалтерских документов. Воловод внимательно слушал, кивал кудрявой большой головой, пару раз что-то черкнул у себя в блокноте. Потом вдруг с наивной простотой прямо спросил:
— А что известно чекистам об этом деле, Виктор Иванович?
Русанов незаметно улыбнулся — он сам больше привык спрашивать, чем отвечать на вопросы. Но обижать симпатичного парня ему вовсе не хотелось, и потому он сказал, что их информация скудная и неопределенная: есть утечка золотосодержащих деталей с «Электрона». А так это или нет — покажет совместная проверка.
— Ясно, товарищ подполковник. — Воловод, видно, решил, что разговор окончен, приподнялся, но Русанов жестом попросил его задержаться.
— Вот вы работали на «Электроне», Андрей. Документацию изучали, знакомились с работниками бухгалтерии… Интересовались, наверное, какими именно способами могли бы уходить с завода золотосодержащие детали, отходы?
— Спрашивал, конечно, Виктор Иванович, — охотно отозвался Воловод. — Сам думал. Но ни к чему не пришел, если честно сказать. Понимаете, сигнал не подтвердился, а фантазировать можно долго и безрезультатно.
— Да нет, результаты иногда из фантазий рождаются, — Русанов поглядывал уже на часы, время поджимало. — Но фантазии нужно строить не на пустом, разумеется, месте.
Воловод, попрощавшись, ушел, а Русанов стал размышлять над его словами, поведением, терзая себя сомнениями: нужно ли это делать? Капитан милиции человек добросовестный, честный (Воловода он знает еще по уголовному розыску, Андрей работал там, хотя и недолго). Другое дело, что он, кажется, что-то не договорил. Да и Битюцкий не сказал ему, что «Электроном» уже занимался.
Виктор Иванович набрал номер, Битюцкий отозвался тотчас же, вопрос выслушал спокойно, засмеялся:
— Да черт его знает, Виктор Иванович, может, я и посылал Воловода в прошлом году. Таких проверок у меня за день десятки. А он еще у тебя? Ушел?… Ну ладно, Виктор Иванович, проверим в этот раз более тщательно. Хотя я не очень-то верю. Какой-то звонок… Кто знает. Ко мне вон домой шутники «Скорую помощь» вызывали… Короче, проверим все как полагается, не беспокойся.
Голос Битюцкого был что-то уж чрезмерно бодрым, наверное, Альберт Семенович хотел загладить вину перед Русановым — не сказал же о проверке «Электрона» в прошлом году. Но, с другой стороны, мог и в самом деле забыть, не придать значения. Все логично, правдиво.
И все равно Русанову что-то не нравилось в этом диалоге с милицией. Что-то мужики утаивают. Нельзя сказать, что темнят, но и о предельной искренности говорить не приходится. Скорее всего, обижены, что чекисты интересуются «Электроном»: мол, и без вас бы разобрались, ловите своих шпионов. И Русанов мог бы, пожалуй, удовлетвориться этим, если бы оба они, Битюцкий и Воловод, не убеждали его так горячо: с учетом золотосодержащих деталей на заводе все в полном, чуть ли не в идеальном порядке. Это настораживало.
«Ладно, пусть дня три-четыре Воловод поработает на «Электроне». А мы пока займемся поисками «кавказца», — решил он.
Домой Виктор Иванович пришел в тот момент, когда телевизионная программа «Время» рассказывала уже о прогнозе погоды на предстоящие сутки: на экране их семейного «Рубина» чередовались осенние желто-зеленые пейзажи регионов и плыли снизу вверх крупные белые цифры. Показали и кусочек их города, центральную площадь с оперным театром, потом экран занял купол Исаакиевского собора, здание МГУ, ворох осыпавшихся листьев в каком-то московском дворе.
— Витя, ну мы тебя заждались совсем! — Зоя торопливо выскочила в коридор. Была она в голубом цветастом платье, которое Русанову нравилось, и жена знала об этом, аккуратно и красиво причесанная, надушенная. Близко подошла к нему, и он увидел ее действительно заждавшиеся глаза, извинился — не мог раньше.
— Не мог, не мог, — ворчала жена, засуетившись у накрытого уже стола. — Позвонил бы.
— И позвонить не мог, — сказал он со вздохом, и с ним как бы ушел его многотрудный, напряженный день, все волнения и хлопоты — наконец дома.
— А Сергей где?
— Сейчас я позвоню, придет. Он у Бориса, — сказала Зоя.
Пока Русанов умывался, пришел сын — с шумом, с молодым, бодрым запахом улицы, с желанием сразу же садиться за стол.
— Да погоди ты, отец умоется, — говорила мать, любуясь им — высокий, статный вымахал у них наследник: губы и глаза отцовские, нос только сплоховал, нос — деда. Сергей никогда деда не видел, да и Зоя помнит его едва-едва. Он ушел на фронт в первые дни войны и не вернулся. Осталась от него старинная фотография на стене да несколько писем жене…
