– Мне это не понравилось, – вставил Альбан.
– Мне уже впаяли на всю катушку, – сказал Гю. – Я не хочу, чтобы ты пачкал руки, поэтому я и посоветовал тебе все бросить и уехать на Корсику.
Альбан промолчал.
– Ты на мели? – спросил Гю.
– Нет, но и не богат. Я никогда ничего не откладывал, чтобы завязать и уехать. Понимаешь, я привык к бару. У Цыганки есть деловая жилка. Она мне сказала, чтобы я купил квартиру и «ланчию». Знаешь, с таким кузовом…
Гю встал и подошел к окну.
– Ее здесь нет, – сказал Альбан. – Я езжу к тебе на метро.
Не надо было советовать Альбану все продать и уехать. Во-первых, он не видел необходимости сматываться; во-вторых, принадлежал к породе людей, которые любят покупать, но не любят продавать то, что имеют.
– Как у тебя дела с нынешними блатными? – спросил Гю, посмотрев Альбану в глаза.
– Ну… – начал тот и отвел взгляд. – Я с ними мало общаюсь. Но ты не должен об этом беспокоиться…
– И не собирался. Мы стали лишними, старина Аль: ты, я, Цыганка и еще кое-кто из тех, кто еще жив. Нынешние живут без правил, корешатся с легавыми. А Риччи посылает двух своих ублюдков, чтобы наехать на такую правильную девчонку, как Цыганка. Это как называется? Думаешь, Риччи не знает, что Цыганка правильная? Но им мешают те, кто держатся за наш старый воровской закон. Их смущает, что мы, глядя на них, не ведем себя, как они. Поэтому они отстреливают нас или отправляют на нары. Для таких, как мы, больше нет места, – сказал Гю. – И ты сам это знаешь.
Альбан молча гладил череп.
– Подумай, – продолжал Гю. – С бабками что-нибудь придумаем. Кстати, Цыганка сожгла все, что те двое оставили у нее?
– Я сжег. Там было сто «штук». Она оставила их для тебя.
– Я дам ей адрес, куда их отослать. У меня долг перед одним парнем из Бордо, он не богат.
– Скажешь ей сам. Она скоро приедет. А ты даже не одет.
– Не одет? – переспросил Гю.
Альбан открыл чемодан, в котором лежала шикарная домашняя одежда, какую Гю носил до отсидки. Она не сочеталась с обстановкой квартиры, но тяжелый шелк напоминал ему о собственном доме на побережье, с собственным причалом. В чемодане была еще еда.
– Я быстро побреюсь, – сказал Гю.
Альбан показал на фрукты, лангустов, бутылку шампанского и прочие деликатесы.
– Она сказала, чтобы ты ни к чему не прикасался. Она все сделает сама.
– Не волнуйся.
– В общем, я тебя предупредил, – заметил Альбан, чтобы снять с себя ответственность. – Ты ведь ее знаешь.
Он взял шляпу.
– Ты куда? – удивился Гю.
– Возвращаюсь. Она не любит, чтобы по вечерам бар оставался без присмотра.
Гю пошел на кухню бриться. Альбан последовал за ним и остановился на пороге. Помещение было темным: окно выходило в узкий двор, а лампочка слабой. Гю повертел головой перед зеркалом, висевшим над раковиной. Цыганка один раз заезжала к Гю, после чего засыпала Альбана упреками, рисуя ему картину страданий Гю в обстановке, в описании которой он никак не узнавал квартиру своего кузена…
Гю тщательно распаривал свою жесткую щетину.
– Я возвращаюсь, – повторил Альбан, не пошевелившись ни на миллиметр.
– Кажется, тебе не хочется, – заметил Гю.
– Не в этом дело…
– А в чем? Ты чего, станешь передо мной стесняться?
– Тебе здесь хорошо или плохо? – решился Альбан.
– Ты свихнулся, если спрашиваешь об этом! За мной гоняются все легавые, а я сижу, как король, у отличного парня, который может крепко влипнуть за помощь мне. В прошлом месяце я подыхал на нарах, а сегодня сплю на кровати и пью шампанское. И ты еще спрашиваешь, хорошо мне или нет?
– Ты правильно сказал, – с облегчением вздохнул Альбан. – Повтори то же самое Цыганке, когда она придет, а то меня она слушать не хочет.
– Черт возьми, что это за хренота? – спросил Гю, откладывая бритву.
– Это не хренота. Цыганка каждый день кричит мне, что тебе плохо, что ты один и все прочее…
Альбан замолчал, не зная, что еще сказать.
– Ну, чао.
На этот раз он действительно ушел.
Гю посмотрел на остатки пены на лице. «Если она меня любит, это плохо», – подумал он, представляя свое будущее беглого преступника, которого полицейские постараются убить при первой же возможности, потому что не станут рисковать, дав ему шанс выстрелить первым. Он должен оставаться один, ничего не затевать с Цыганкой. Только не с ней, она заслуживает лучшего. Гю закончил бриться, оделся и прилег на кровать, чтобы было легче думать. Надо будет с ней поговорить, чтобы она не строила себе иллюзий.
В дверь позвонили: два длинных, три коротких. Цыганка. Он взял «кольт» и приоткрыл дверь, надев на нее цепочку и привалившись спиной к стене.
– Это я, – шепнула Цыганка.
Цепочка упала, и она вошла в маленькую темную прихожую. Она только что вышла от комиссара Бло, и поведение молодого инспектора, пожиравшего ее глазами, показало, насколько она привлекательна. Цыганка по привычке шла кружным путем, чтобы запутать след. По мере приближения к убежищу Гю, кровь быстрее заструилась в ее жилах. Она чувствовала себя помолодевшей.
Гю сразу понял, что все его размышления были напрасны. Он закрыл дверь.
– Гю, дай я тебя поцелую! – сказала Цыганка и прижалась к нему.
Они расцеловались, потом встретились их губы. В висках Гю застучала кровь и он прижал Цыганку к себе. У него возникло ощущение, что вся земля принадлежит ему, и он крепче сжал рукоятку «кольта».
Они не говорили друг другу: «я тебя люблю», ничего похожего. Цыганка высвободилась, и они пошли дальнюю комнату. Он больше десяти лет не был с женщиной и сомневался, сможет ли. Она хотела еще раз почувствовать себя с ним молодой, а он боялся ее разочаровать, поэтому решил предоставить инициативу ей.
С того вечера, когда Жак сказал Цыганке, что Гю бежал, инстинкт толкал ее к нему. Она еще раньше знала, чем этот человек станет для нее, если не будет Поля.
Сейчас она сидела на кровати, а Гю был так близко, что было достаточно протянуть руку, чтобы коснуться его.
– Господи, какая мерзкая конура, – вздохнула она.
Он улыбнулся, вспомнив о рекомендациях Альбана.
– Ты же знаешь, откуда я вырвался, – сказал он. – И что у меня впереди.
– А что у тебя впереди?
– Все легавые страны расхаживают с моим фото в карманах.
– Ну и что? Фото – это не сам человек. Легавые не придумали ничего нового. Я только что с Набережной.
– А-а! – протянул он.
– Да. Надо было видеть, как меня приняли: крайне любезно, даже немного поухаживали. Мне сказали, что я могу ехать, куда угодно, и тэ дэ, и тэ пэ. В общем, ты понимаешь: абсолютно свободна.
– Понимаю, – кивнул Гю.
– Надо играть по их правилам, – сказала она. – Мы не фраера и понимаем, что если ты не сумеешь сбежать за границу, то тебе хана.
– В тюрьму я больше не сяду, – ответил Гю и посмотрел на свое оружие.
Цыганка проследила за его взглядом. На диванчике лежал длинноствольный «маузер», рядом «беретта», на стуле «кольт». Она взмахнула ресницами.
– А что будет со мной?
Этот тон произвел на Гю странное ощущение. Он сел рядом с женщиной.
– Никто не виноват, – мягко заметил он. – Я рискнул – и проиграл. Ты прекрасно знаешь, что произошло. Теперь они меня ищут и будут искать, пока не найдут.
Он обнял Цыганку за плечи и разговаривал с ней, как с ребенком. Она прижала ладонь к его губам, как бы прося не отказываться от счастья, которое она ему предлагала, и откинулась назад. Ее прекрасное лицо влюбленной женщины было окружено огненными волосами, от прерывистого дыхания грудь вздымалась. Она предлагала себя. Гю нагнулся.
– Цыганка, – прошептал он.
Она откликнулась на его властный призыв и закрыла глаза. Гю принадлежал ей, и она как жена отозвалась на зов его тела.
* * *
Бло обрадовался, заметив Риччи, сидящего на табурете между двумя молодыми женщинами.
– Хм! – кашлянул бармен, увидев переступающего порог комиссара.
Бар напоминал ковбойский салун.
Жозеф Риччи поднял голову и проследил за взглядом своего бармена.
– Хочешь конфетку? – предложил Бло бармену.
Девицы оценили представительный вид вошедшего. Бло понял, что любые его авансы будут приняты благосклонно.
– Добрый вечер, Джо, – поздоровался он. – Вижу, у тебя по-прежнему хороший вкус.
Милашки захихикали. Они не были похожи на уличных. «Наверняка, работают в «кадиллаках», – подумал он. – В Париже это дело идет хорошо». Требовались затраты, но они быстро окупались, поскольку иностранец, замеченный девицей в шикарной тачке, знает, во что ему это обойдется. «Возможно, девочки работают на Джо, – думал Бло, – потому что он может авансировать деньжат». Вначале, из-за следов оспы на лице, его звали Джо Рябой. Потом он разбогател и попросил свое окружение называть его просто Джо.
– Привет, комиссар.
Джо улыбнулся, продемонстрировав полный рот золотых зубов.
Девицы широко раскрыли и без того огромные глаза. Джо был рад сделать ударение на слове «комиссар». Самые авторитетные блатные старались выглядеть респектабельно, даже лезли в политику на местном уровне. Здесь люди вроде Бло и находили себе жертвы.
