Игуменья Митрофания (в миру баронесса Прасковья Григорьевна Розен) родилась в 1825 г. в семье генерал-адъютанта Розена. В детстве играла с великими князьями. Затем ее отец был переведен командующим Кавказским корпусом, и несколько лет семья провела в Тифлисе. Возможно, представление о вседозволенности и пренебрежительное отношение к закону она приобрела в семье. Характерно, что ее отец был освобожден Николаем I от должности командующего во время его поездки на Кавказ за попытки скрыть преступления своего зятя, мужа сестры П.Г. Розен — князя Дадиани.
Молодость Прасковьи Розен прошла так же, как у всех девушек большого света: основная часть времени отдавалась балам и приемам. Правда, еще она была хорошей наездницей и занималась живописью. По ее словам, она была одной из любимых учениц художника Айвазовского. Под влиянием некоторых случайных обстоятельств она постепенно стала вовлекаться в духовную и благотворительную деятельность церкви. В 1854 г. постриглась в монахини, а в 1861-м посвящена в игуменьи Серпуховского монастыря. Она энергично руководит вверенной ей обителью, многое делает для повышения материального благосостояния монастыря, организации школы и больницы, преступая при этом и закон Божий, и закон государственный.
Обвинение против игуменьи выдвинули трое потерпевших: Медынцева, Лебедев и Солодовников. Медынцева состояла под опекой, которая была учреэвдена по требованию мужа из-за ее постоянного пьянства и расточительного образа жизни. Желая освободиться от опеки, Медынцева искала поддержки у игуменьи Митрофании. Но та, не сделав для Медынцевой фактически ничего, обманным путем получила с нее с помощью Макарова и Трахтенберга долговых обязательств на имя Трахтенберга, Махалина и Красных на общую сумму 300 тыс. рублей.
Во время следствия выяснился факт подделки игуменьей векселей на несколько десятков тысяч рублей петербургского купца Лебедева, которого она знала по совместной деятельности в Петербургской общине сестер милосердия. И наконец, игуменья Митрофания была уличена в вымогательстве денег и подделке подписей на векселях и других документах купца Солодовникова, который обратился к ней с просьбой защитить его от обвинения в скопчестве. После смерти Солодовникова она предъявила его наследникам иск на сумму 460 тыс. рублей, но гражданский суд этот иск отклонил, так как вызывали сомнения представленные истицей документы.
Присяжным было поставлено 270 вопросов. После четырехчасового совещания присяжные вынесли вердикт, которым признали игуменью Митрофанию виновной в составлении подложных документов от имени Лебедева и подложных документов Солодовникова, а также в том, что она обманным образом выманила у Медынцевой ее бланки на вексельной бумаге, и в присвоении денег, вырученных незаконным путем. Присяжные признали, что подсудимая заслуживает снисхождения по всем пунктам. Остальные подсудимые были признаны невиновными. На основании вердикта присяжных суд приговорил Митрофанию к лишению всех прав состояния и ссылке в Енисейскую губернию на 3 года и в другие губернии еще на 11 лет.
Но ссылка в Сибирь была заменена на Ставрополь. И там, по ее же словам, в райском месте, она провела в монастыре два года. Затем она жила в монастырях в Одессе, Полтавской, Нижегородской и Тамбовской губерниях. А в 1893 г. за казенный счет отправилась в Иерусалим, где жила 3 года.
Первым возбудил дело Лебедев, заявивший прокурору Петербургского окружного суда А.Ф.Кони о том, что игуменья Митрофания совершила подлог векселей от его имени на сумму 22 тыс. рублей. К заявлению не могли не отнестись с сомнением. А.Ф.Кони писал: «…Митрофания, стоя во главе различных духовных и благотворительных учреждений, имея связи на самых вершинах русского общества, проживая во время частых приездов своих в Петербург в Николаевском дворце и появляясь на улицах в карете с красным придворным лакеем, по-видимому, могла стоять вне подозрений в совершении подлога векселей». Тем не менее факты, приводимые Лебедевым, были настолько убедительными, что пришлось начать следствие. Назначенная по делу каллиграфическая экспертиза установила, что векселя выполнены рукой Митрофании.
Гораздо более широкий размах преступные действия Митрофании имели в Москве. Потерпевшая Медынцева отличалась пристрастием к алкоголю и расточительной жизнью, в связи с чем над ней была учреждена опека. Медынцеву опека сильно стесняла и поэтому она стремилась избавиться от нее. На этой почве и произошло знакомство Медынцевой с игуменьей Митрофанией. Обещая с помощью своих связей добиться снятия опеки, Митрофания обманным путем выманила у Медынцевой векселя и бланковые надписи, заполнила их с указанием дат, предшествующих учреждению опеки, и с помощью своего сообщника опекуна Макарова получила из опекунского управления свыше 300 тыс, рублей. Еще более крупные мошеннические действия совершила Митрофания в отношении Михаила Солодовникова. От его имени были составлены подложные векселя, изготовлены расписки и другие денежные документы на сумму более 1,5 млн. рублей.
В предъявленных обвинениях Митрофания виновной себя не признала, утверждая, что все полученные ею деньги и денежные документы являлись добровольными пожертвованиями в пользу возглавляемого ею монастыря.
Значительная роль в изобличении Митрофании принадлежала каллиграфической экспертизе. Заключения экспертов показали, что их опыт и огромный труд способны в отдельных случаях помочь открытию истины.
Мы не будем воспроизводить все заключения, данные по этому делу экспертами, ограничимся лишь заключением по поводу документов, якобы полученных Митрофанией от Солодовникова. Для уяснения характера экспертизы приведем заключение в полном виде.
«1874 г. октября 10 дня, мы, нижеподписавшиеся, на вопросы, предложенные нам, имеем честь заявить. Сличая тексты и подписи на документах спорных с бесспорными, пришли к такому заключению, что тексты и подписи на спорных документах явно носят характер подделки. Хотя при первоначальном взгляде, как будто между теми и другими имеется сходство, но мы категорически заявляем, что кажущееся сходство происходит от копировки рукою, несколько напрактикованной в письме, под малограмотный почерк Солодовникова, легко поддающийся подражанию. Даже при беглым взгляде обращает на себя внимание в спорных документах некоторая легкость и ловкость при выводе различных крючков и вообще особенностей своеобразного почерка Солодовникова, которые в подлинных документах написаны хотя грубо, но непринужденно, как бы ни вышло. Подлинный почерк Солодовникова по своей своеобразности и неразборчивости читается с трудом, тогда как спорные документы читаются без затруднения. В спорных документах Солодовникова, откинув крючковатая буквы, как например, букву С и завитки других букв, написанных в подражание настоящего почерка Солодовникова, все остальное в этих документах представит совершенно иной почерк, вовсе не похожий на почерк Солодовникова. В спорных документах встречаются слова, слоги и детали, которые не могли быть написаны рукою Солодовникова по неискусству его в письме. На подлинных документах Солодовникова нет совершенно ни одной прямой строчку, тогда как в сомнительных все строчки прямые и горизонтальные. В подлинных документах Солодовникова название месяца «январь» написано с буквой е (енварь), в подложенных с буквой г (генварь). В подлинных документах отчество «Герасимов» написано «Грасимов», в подложенных же отчетливо «Герасимов». Существенный признак подложности замечается в подписи фамилии Солодовникова, который, как видно из подлинных документов, не дописывал в своей фамилии последней буквы ъ, делая вместо нея какой-то крючок или росчерк, тогда как в подложных документах вместо сказанного росчерка во всех случаях написана вполне определенная буква.ъ. Буква б в бесспорных документах в большей части случаев оканчивается вверху углом, конечный штрих отбрасывается вправо прямолинейно, спорных же оканчивается, не делая угла, дугообразно и к низу. Буква ъ в подлинных документах имеет внизу горизонтальный штрих, подчеркивающий букву, написанный отдельно, и когда есть зигзаг, то он очень мал и кругловат, а в спорных этот зигзаг сделан углом и встречается чаще. Цифра 8 на бесспорных документах имеет форму строчной буквы г, часто похожа на цифру 2, а в подложных пишется по приему французской буквы S. На основании вышеизложенного мы признаем, что спорные документы писаны и подписаны не Солодовниковым. Учитель 4-й Московской военной гимназии Голицын. Учитель 5-й гимназии Александр Тимофеев-Скино. Учитель 3-й Московской, гимназии А.Заруцкий. Коллежский асессор Андрей Берре. Учитель Константиновского Межевого института Василий Веслов. Учитель коллежский секретарь Александр Николаев Иванов. Литограф Бекан».
