— Тогда вычислить его будет сложнее, особенно если будет звонить с разных телефонов-автоматов.
— Да плюнуть на него! Пусть себе упражняется. — У Марата даже заболела голова от переливания из пустого в порожнее.
— Не могу я успокоиться, пока кто-то свободно разгуливает, зная о нашем прошлом. Такое ощущение, что за тобой постоянно подглядывают в замочную скважину. — Атаман замолчал, и на какое-то время воцарилась тишина. — А помнишь того бомжа, который залез в мою машину? — неожиданно спросил он.
— Ну и что?
— Тюлень тогда утверждал, что ему знаком голос бомжа.
— На что ты намекаешь? — не понял Марат.
— Позднее Виктор ляпнул, что это был Мирошниченко.
— Бред какой-то. Тот весил чуть ли не полтора центнера, а этого ветром сдувает. К тому же откуда он взялся в Саратове, да еще в таком виде? Полный абсурд, — заключил Диксон.
— Мы его судьбу не прослеживали. Мало ли что могло с ним случиться. А замызганный вид — не что иное, как камуфляж.
— Что он умен — согласен. Но чтобы человек настолько мог потерять в весе, убей — не поверю.
— И все же если допустить, что это правда? Тюлень же нашел что-то общее в бомже и в Мирошниченко, — настаивал на своем Алексей.
— У отрядного на нас большой зуб имеется.
— Вот именно! И записками он не ограничится. Нужно к семьям приставить для охраны парней. — Диксон поперхнулся дымом и затушил сигарету. — Пойду позвоню своим, — сказал он сквозь кашель. Подозрительность Атамана начинала на него действовать.
— Ты становишься мнительным, — улыбнулся друг. Ловкость, с которой поднялся грузный и ленивый Марат, забавляла его. Диксон набрал домашний номер, подержал трубку около уха. Затем позвонил еще раз, но тоже безрезультатно.
— Странно, — произнес он. — Они должны быть дома.
— Может, отправились по магазинам? — предположил Алексей. Он перешел в комнату, удобно устроился с любимой женщиной, обняв ее и наблюдая за другом.
— Мы вчера поздно легли, и мой армеец раньше одиннадцати не проснется. — По его тону можно было определить, что он волнуется.
— А сейчас сколько? — спросил Алексей.
— Половина десятого, — ответил Марат, не взглянув на часы.
— Марина разбудила сына, — вмешалась в беседу Нина.
— Они обещали дождаться меня. Если только телефон не работает по каким-то причинам, — успокоил он сам себя. Однако в течение получаса позвонил домой еще пять раз. — Собственно, у нас больше нет на сегодня дел, — сказал он. — Я, пожалуй, пойду.
— Иди, иди, мученик. Надеюсь, сумеешь сам за собой захлопнуть дверь? — Алексей стоял в дверном проеме, ведущем в спальню, подмигивая Нине.
— Созвонимся, — бросил Марат уже на ходу, а хозяйка поспешила в объятия любимого.
Диксон дернул ручку входной двери на себя и увидел прямо перед собой худого человека с пистолетом Макарова в руке. Он успел увернуться в сторону, и пуля угодила в плечо. Одна рука безвольно повисла, но второй он ухватил дистрофика за грудки и притянул к себе. Тарас Поликарпович все-таки умудрился подставить ствол под подбородок противника и выстрелить повторно. Пальцы у того разжались, и он рухнул к ногам убийцы.
В прихожую вылетел Атаман. Мирошниченко навскидку выстрелил, ранив его в ногу чуть выше колена.
— Стоять! — заорал мститель не своим голосом, направив смертоносное дуло на соперника. Алексей остановился и прислонился к стене.
— Что ты забыл тут, отрядный? — Он все еще сомневался в своем предположении.
— В гости зашел, — усмехнулся Тарас Поликарпович. — За вами должок имеется. Один уже рассчитался, — он коротким кивком показал на Диксона. — А с тобой можно и по-другому договориться. — На самом деле у него не осталось патронов, а дверь во время борьбы с Маратом захлопнулась, поэтому на бегство он не надеялся.
— Ты хозяин положения. Банкуй, — предложил Атаман, не подозревая, что в руке врага бесполезное оружие. Он тянул время, выжидая удобный момент. Кость пуля не задела, и он чувствовал, что готов к резкому выпаду, притворяясь, что не может двинуть раненой ногой. Из комнаты осторожно выглянула Нина, но, увидев окровавленную ногу возлюбленного, потеряла контроль над собой.
— Ты ранен? — Она кинулась к Алексею, не обращая внимания на вооруженного убийцу.
— Иди отсюда! — прикрикнул на женщину Алексей, оттолкнув ее в сторону.
— Ну зачем так грубо, ведь она беременна. — Важная деталь не ускользнула от мстителя, хотя животик только обозначился. — Подойди ко мне, — позвал он хозяйку.
— Не трогай ее, — произнес Атаман с угрозой в голосе.
— Не рыпайся! — Мирошниченко направил пистолет в голову противника. — Подойди, если не хочешь, чтобы я продырявил ему башку, — приказал он Нине.
Тарас Поликарпович не учел, что Атаман не мог допустить, чтобы убийца прикрывался матерью его будущего ребенка, как щитом. Женщина не успела сделать и шага, как Алексей прыгнул в ноги врагу, сбив его на пол. Тот ударил рукояткой пистолета его по голове, но недостаточно сильно. Зато Атаману хватило одного удара локтем в переносицу соперника, чтобы тот потерял сознание. Он выхватил пистолет, с размаха сунул его в рот противнику, выбив несколько оставшихся передних зубов и разодрав нижнюю губу, затем плавно нажал на спусковой крючок. После щелчка нажал еще раз.
— У него не оставалось патронов, — удивленно сказал победитель, поднимаясь. Он вынул пустой магазин и показал Нине, которая оперлась о стену и, казалось, вот-вот потеряет сознание.
— Милый, — прошептала она одними губами. — Как ты меня напугал.
— У него не оставалось патронов, — повторил Алексей.
— Мы же этого не знали, — не могла прийти в себя женщина.
— Ну все, все. — Он взял ее голову в руки и поцеловал в лоб. — Некогда расслабляться. Позвони Виктору и скажи, чтоб немедленно приехал. Да, пусть захватит с собой Сергея и Игоря. А я пока свяжу этого. — Алексей схватил Мирошниченко за волосы и вытянул его на середину прохода. К приезду Тюленя, Тихони и Сотника убийца очнулся, но помалкивал. Ноги у него были свободными. Атаман связал только руки.
— Кто его? — склонился Виктор над телом Диксона.
— Помнишь, как ты утверждал, что голос бомжа похож на голос отрядного из колонии? — спросил Алексей.
— Ну?
— Ты оказался прав, — кивнул Атаман на связанного.
— Встреть я его на улице… — начал говорить Тихоня.
— Понимаю, — перебил его Алексей. — Это кажется маловероятным, но факт.
Тараса Поликарповича закрыли в ванной, а сами совещались в комнате. Атаман уложил Нину в постель и оставил одну в спальне, закрыв дверь.
— То, что мы не можем обратиться в мусарню и оставить в живых отрядного, думаю, ясно всем, — твердо сказал Алексей.
— Без вопросов, — ответил за всех Тихоня. Остальные молча кивнули.
— Тогда нужно подумать, как вывезти труп Диксона. — Голос у Атамана дрожал, он потерял самого близкого и надежного друга. — Его нужно положить там, где его смогут быстро обнаружить.
— Но в чем его выносить? — подал голос Виктор. — Под такие габариты ни одного чемодана не подберешь, а сколачивать специальный ящик долго, да и опасно, это бросится в глаза соседям.
— Мы вынесем его как пьяного, — пришла Сотнику оригинальная мысль в голову.
— Неплохо придумал, — согласился Алексей. — Значит, так: Тихоня и Сотник занимаются Диксоном, а мы с Тюленем отрядным.
Марату обмыли рану, завязали на шее платок, на голову натянули кепку, а рубашку заменили.
С Мирошниченко поступили проще. Его не стали убивать в квартире, а насильно влили в него целую бутылку водки. Тарасу Поликарповичу, привыкшему к алкоголю, дурно не сделалось, но развезло сильно, и он плохо соображал, где находится. Для верности в него залили еще полбутылки.
Бабушки сидели на лавочке и перемалывали косточки всем знакомым, когда из подъезда показалась странная компания.
Несли двух алкашей: если один еще что-то бормотал, с трудом перебирая ногами, то другой повис на своих друзьях, пригнув их чуть ли не до самой земли, а ноги у него волочились.
— Разучились мужики пить, — высказалась одна из старушек.
— И не говори, бабка, — поддержал ее Тюлень, улыбнувшись. Тихоня и Сотник втолкнули тело соратника на заднее сиденье «Жигулей» и уехали. Мирошниченко посадили на заднее сиденье джипа вместе с Виктором.
Атаман включил первую скорость, и послушная машина сорвалась с места.
Тарасу Поликарповичу пришлось пережить ужасную смерть. Его вывезли в загородный лес, довольно высоко подвесили вниз головой на ветке дерева и сунули в руки несчастного огромный камень, который смогли подать ему с большим трудом. Камень был обвязан веревкой, второй конец которой закрепили на шее Мирошниченко.
Подвешенный продержал камень более трех часов, что было практически невозможно даже для физически очень крепкого человека. Когда мышцы затвердели и онемели до такой степени, что приговоренный к смерти не понимал, как ему вообще удается удерживать смертельный груз, он вытолкнул языком кляп, который очень плотно сидел у него во рту. Набрав полные легкие воздуха, позвал на помощь. Голос был хриплым, но кричал он громко, сорвав голосовые связки.
