Бонд улыбнулся и промолчал. Сделал как его просили. Сорок лет, подумал он. Семьдесят шесть килограммов. Сто восемьдесят. Запах табака отсутствует. Дорогие туфли. Одевается аккуратно. Мешков под глазами нет. Бреется два раза в день электробритвой.
После поворота в конце Грейг вест Роуд водитель остановил машину у обочины. Он открыл перчаточный ящик и осторожно вынул оттуда шесть новых мячиков. «Данлоп-65» в черной упаковочной бумаге, скрепленной непорванными этикетками. Не выключая двигателя, он вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Глядя через плечо, Бонд смотрел, как тот расстегнул карманчик для мячей на сумке для гольфа и аккуратно, один за другим, положил шесть новых мячиков к уже лежавшим там старым и новым мячикам. Затем, не говоря ни слова, водитель вернулся на свое место, и поездка продолжалась.
В Лондонском аэропорту Бонд без проблем сдал багаж, оформил билет, купил в киоске газету «Ивнинг стэндард». Отсчитывая монетки его рука как бы случайно коснулась руки симпатичной блондинки в бежевом дорожном костюме, лениво перелистывающей какой-то журнал. Затем, в сопровождении водителя и носильщика, он направился к таможне.
— Здесь только ваши личные вещи, сэр?
— Да.
— Сколько всего у вас с собой английских денег, сэр?
— Три фунта с мелочью.
— Благодарю вас, сэр, — синий мелок пометил все три его места, и носильщик поставил чемодан и сумку для гольфа на тележку. — Теперь следуйте по желтым указателям к службе иммиграции, сэр, — сказал он и покатил тележку к погрузочному конвейеру.
Водитель поднял руку в ироническом приветствии. Его глаза блеснули сквозь черное стекло очков, а губы изобразили подобие улыбки.
— До свидания, сэр. Приятного путешествия.
— Благодарю, милейший, — весело ответил Бонд, отметив с удовлетворением, как улыбка исчезла с лица водителя, который быстро повернулся и ушел.
Взяв атташе-кейс, Бонд показал паспорт стоявшему у стойки симпатичному, пышущему здоровьем молодому человеку, который поставил галочку против фамилии Бонда в списке пассажиров, и направился в зал вылета. У себя за спиной он услышал низкий голос Тиффани Кейс, поблагодарившей того же самого молодого человека, а еще через минуту она также появилась в зале и заняла место между Бондом и выходом к самолетам. Бонд улыбнулся. Он и сам выбрал бы это место, если бы ему поручили следить за кем-то, не вызывающим доверия.
Бонд развернул «Ивнинг Стэндард» и стал поверх нее разглядывать других пассажиров.
Видимо, самолет будет почти полон, определил он (Бонд купил билет слишком поздно, чтобы зарезервировать спальное место) и с облегчением отметил, что среди сорока человек, сидевших в зале вылета, не было ни одного знакомого. Несколько англичан, две монахини — Бонду почему-то подумалось, что монахини все время летают через Атлантику летом — несколько обычно одетых американцев, в большинстве своем — бизнесмены, два маленьких ребенка, призванных не давать пассажирам спать, и горстка европейцев различных национальностей. Самые обычные пассажиры, подумал Бонд. Хотя, если у двух из них — у него самого и у Тиффани Кейс есть секреты, то почему бы не предположить, что и многие из этой серой массы отправляются за океан со всякими странными поручениями?
Бонд почувствовал, что за ним следят, но оказалось, что это были всего лишь мимолетные взгляды двух пассажиров, которых он отнес к американским бизнесменам. Они тут же отвели глаза, и один из них, молодой, но рано поседевший, сказал что-то своему соседу. Они оба встали и, взяв шляпы, которые, несмотря на хорошую погоду, были в целлофановых чехлах, направились к бару. Бонд услышал, как они заказали двойные бренди с водой. Второй человек, бледный и полный, вынул из кармана баночку с таблетками, достал одну и запил ее бренди. Лекарство от тошноты, решил Бонд. Наверное, человек был никудышным путешественником.
Дежурная сидела неподалеку от Бонда. Она подняла трубку и сообщила — диспетчерам — подумал Бонд, что в «последнем отстойнике» находятся сорок пассажиров. Положив трубку, она взяла микрофон.
«Последний отстойник»? Хорошенькое начало рейса через Атлантику, подумалось Бонду. Но вот пассажиры покинули зал и поднялись в огромный «Боинг». Один за другим заревели моторы. Стюардесса объявила, что первая посадка будет в Шэнноне, где пассажирам подадут обед. Время пути — час пятьдесят. Тем временем, двухпалубный «Стратокрузер» медленно выезжал на взлетную полосу «Восток-Запад». Командир корабля один за другим разгонял двигатели до необходимой для взлета мощности. Самолет дрожал от напряжения. В иллюминатор Бонд видел, как двигаются проверяемые подкрылки. И вот, медленно развернувшись в сторону заходящего солнца, самолет вырулил на взлетную полосу. Скрипнули высвобождаемые тормоза, трава по обе стороны пригнулась под напором воздуха, и машина, пробежав почти две мили по бетонной дорожке, поднялась, нацелившись на другую бетонную дорожку, находящуюся за океаном.
Бонд закурил, и достав книгу, начал поудобнее устраиваться в кресле, как вдруг спинка левого из стоящих перед ним двух сидений резко наклонилась в его сторону. В кресле этом, как оказалось, сидел один из тех двух американских бизнесменов, толстяк. Он развалился в кресле и до сих пор не расстегнул ремень безопасности. Лицо его позеленело и покрылось каплями пота. К груди он обеими руками прижимал портфель, и Бонду удалось рассмотреть прикрепленную к нему бирку. На ней было написано: «Г-ну В. Уинтер», и чуть ниже, аккуратными красными буквами — «Группа крови — А».
Бедняга, подумал Бонд. Ведь он в ужасе. Он уверен, что самолет разобьется. И единственное, на что он надеется, это на то, что вытащившие его из-под обломков люди правильно выберут кровь для переливания. Этот самолет для него — не что иное, как огромная коробка, заполненная невероятными предметами, поддерживаемая в воздухе парой каких-то устройств и управляемая с помощью электричества. Веры нет ни этой машине, ни статистическим выкладкам. Он по-прежнему испытывает те же страхи, что и в детстве: страх перед любым шумом и страх перед падением. Даже в туалет он не пойдет, опасаясь, что провалится.
В лучах пронизывающего салон вечернего солнца появился чей-то силуэт. Бонд повернулся к нему. Это была Тиффани Кейс. Пройдя мимо него, она спустилась по ступенькам в нижнюю палубу, где находился бар. Бонд подумал, что неплохо было бы пойти вместе с ней, но… Пожав плечами, он решил утешиться коктейлем и бутербродами с икрой и севрюгой. Потом он опять взялся за книгу, но поймал себя на том, что читает, ничего не понимая. Тогда он решительно прогнал мысли о девушке и начал читать ту же страницу.
К моменту, когда Бонд почувствовал, что уши начало закладывать перед пятидесятимильным снижением над западным побережьем Ирландии, он прочитал уже четверть книги. Зажглось табло «Не курить. Пристегнуть ремни». Самолета коснулся бело-зеленый луч прожектора аэропорта Шэннон, и вот уже навстречу самолету, рванулись красные и желтые огни посадочной полосы, а затем — изумрудные огни, окаймляющие наземные дорожки, по которым «Стратокрузер» покатился к месту стоянки. Потом — обед. Бифштекс, шампанское и прекрасный горячий кофе с ирландским виски и со сливками. Пробежка по торговой галерее: поделки, игрушки, сувениры по полтора доллара, отвратительные твидовые пиджаки, куколи и салфетки. Обычная аэропортовская дребедень. Потом динамики разнесли что-то нечленораздельное, сказанное по-ирландски, и ухо Бонда уловило лишь два знакомых слова — «ВОАС» и «Нью-Йорк». Повторное объявление, но уже по-английски. Последний взгляд на Европу, и вот они уже на высоте четырех тысяч метров, на пути к следующей встрече с земной твердью, куда их направляют позывные кораблей «Джиг» и «Чарли», передающих откуда-то из центра Атлантического океана необходимые летчикам данные о погоде, скорости ветра и т. п.
Бонд отлично выспался и проснулся уже когда самолет приближался к южным берегам Новой Шотландии. Он пошел в туалетную комнату, побрился, прополоскал рот и вернулся на свое место среди помятых, спящих в неудобных позах пассажиров. Настал момент, который всегда производил на него огромное впечатление: из-за горизонта появилось солнце, и его красные лучи затопили салон кровавым светом.
После восхода солнца пассажиры начали просыпаться. Внизу, с высоты шести километров, дома казались крупицами сахарного песка, просыпанного на коричневый ковер. Кроме тоненькой струи дыма от паровоза, белого перышка, плывущего через гавань рыболовного судна и блестящих в лучах солнца хромированных частей кажущегося игрушечным автомобиля, на земле не было никакого движения. Однако Бонд почти физически ощущал, как под одеялами, там, внизу, начинают ворочаться люди, и как из домов, где над трубами уже заструился дымок, вьется в прозрачном утреннем воздухе запах горячего кофе.
