Как ни спешили, а завернули к берегу моря.
— Не могу же я не повидать его. Мне надо потом рассказывать Лиде, внуку да и матери, что такое море. Вадим и деды тоже не видели.
Николай Дмитриевич несколько минут стоял у самой кромки воды молча. Легкий бриз рябил поверхность, маленькие волны бежали к берегу, не нарушая тишины. Потом из пучины поднимался широкий вал и вода далеко катилась пеной на берег. И так раз за разом. Казалось, море дышало, вздымаясь грудью и опускаясь.
— Да-а!.. — протянул он. — Понять его немыслимо.
— Па, надо ехать, время поджимает.
— Еще одна минута…
Николай Дмитриевич встал на небольшой гладкий камень, зачерпнул пригоршню воды, плеснул в лицо.
— Теперь все! Познакомился.
Подъехали к вагонам, когда паровоз уже прицепил состав. Миловидная проводница пропустила раненого, указала на полку рядом со своим купе.
— Здесь потише будет.
— До свиданья, па!
— Будь здоров, сынок!
Только и успели попрощаться, поезд тронулся. Сергей подъехал к вокзалу, вышел на перрон, но в людской круговерти увидеть отца не удалось. Дождался, пока в клубах черного дыма поезд скрылся за поворотом.
Командир полка планировал посетить батальон Лютова, проверить, как организована служба, но настроения не было, не хотелось портить его другим. С расстроенными чувствами возвратился в свою землянку, сел за стол, пытаясь отвлечься от грустных мыслей. Но перед глазами стоял отец с безжизненно висевшей вдоль тела рукой и печальными глазами, слышался голос: «Как буду шоферить, ума не приложу?» Представил, с каким трудом поднимается на среднюю полку. «Помогут соседи», — успокоил себя.
Позвонил дежурный по штабу.
— Переводчик просит разрешения войти к вам.
— Пропусти.
Вошел Фессель.
— Ваше благородие, извините за беспокойство. Знаю, вам грустно после проводов отца. Судьба распоряжается жизнью человека по своему усмотрению. Что будет завтра, не предугадаешь. Позвольте разделить ваше одиночество?
Сергей усадил гостя за приставной столик, вынул из сейфа бутылку водки. Молча выпили по полстакана, занюхали коркой хлеба.
— Господин капитан, вы верите в судьбу?
— Нет. Так принято говорить о том, что уже случилось и чего не поправишь, будущие перипетии на жизненном пути предугадать невозможно.
— Сижу и думаю об отце. Переживает теперь.
— Вы представьте себя на его месте. Стук колес приближает к родному дому, сердце переполняет радость. Ах! Как бы мне хотелось оказаться в его положении.
— Всему свое время.
— Неизвестно, как сложится судьба Германии, в качестве кого мы туда будем возвращаться.
— Ярым гитлеровцам придется беспокоиться об этом. Военнопленные всегда были и после войны возвращались домой.
— Американцы с англичанами тоже постараются оказаться на территории Германии, а это уже иное отношение к возвращенцам.
— Они союзники наши, общие цели.
— Едва откроется второй фронт, их главной задачей станет захват территории, чтобы Красная Армия туда не пришла. Как видите, у союзников цель вроде бы общая с вами, а намерения и роли разные.
Сергей поделился опытом проведения занятий с серьезной аудиторией.
— Потела спина при внезапных вопросах?
— Нет. Нормально. Щеки горели в начале занятий, а потом забыл о них.
— Значит, с задачей справились успешно.
— Особой сложности не испытывал.
— Все просто, если человек знает дело. Во время проведения занятий это проявляется очень даже заметно.
— Какой самый трудный момент в преподавательской работе?
— Когда не знаешь, что ответить на вопрос студента.
— Не может же преподаватель знать все.
— Имеется в виду свой предмет, когда он не имеет права сказать «не знаю».
— А если я задам вам вопрос, на который не сможете дать ответа? — улыбнулся Сергей. — Представим, я — студент.
— Интересно даже.
— Вы — кадровый разведчик.
— Контрразведчик.
— Тем более. Как распознать врага среди своих людей, если не на кого подумать?
— А враг есть?
— К сожалению.
— С чем это связано?
— С передачей противнику информации, о которой знают немногие.
— Безусловно, это вопрос вопросов. Без зазрения совести любой преподаватель скажет «не знаю» и отгородится от него. Потому что ответа такого нет.
— Но действовать надо!
— Только путем сопоставления фактов и результатов наблюдений.
— Это же долго!
— В контрразведывательной работе быстро не бывает. Это лишь дилетантам, я не имею вас в виду, кажется наоборот.
— У нас пока не получается. Радиопередачи появляются в самый неподходящий момент.
— Значит, информатор неглупый человек и в курсе всех ваших дел.
— Вот это и настораживает. По моим понятиям, нет у нас такого, а на самом деле есть. Значит, доверяю всем, в том числе и ему, а надо скрывать замыслы от всех.
— Вы повторяете часто «всем». Исключите из этого круга солдат, сержантов, они не могут участвовать в процессе определения замысла операций, знать об истинных ее целях, они узнают о задачах лишь в исходном положении. Значит, остается офицерский состав и службы, связанные с подготовкой и обеспечением войсковых действий.
— Так или примерно так мы мыслим. В обозначенном вами круге около двадцати человек, к которым у меня нет претензий.
— Скольким лицам вы доверяете полностью?
— Всем.
— Скажем по-другому. Кому не обязательно знать о замысле операции, а он оказывается в курсе в процессе решения вопросов обеспечения людей всем необходимым?
— Половине из двадцати.
— Это и есть рамки вашей контрразведывательной деятельности.
— Свои же люди!
— Еще сузить круг подозреваемых я не могу. Людей не знаю. А вы на досуге подумайте, кто наиболее неподходящая фигура для агента, в том числе среди женщин. Там поищите с большей тщательностью. История изобилует примерами, когда роль хороших разведчиков исполняли люди, которые пользовались доверием и уважением окружающих. В противном случае они становятся легкой добычей для контрразведчиков.
— Спасибо за советы.
— Последний. Не делитесь мыслями на этот счет… даже со мною и своими заместителями.
— Одному трудно.
— Зато надежно. Где ваша знаменитая СМЕРШ?
— Вы сами включили себя в список лиц, от кого следует скрыть всякую информацию по существу дела.
— Значит, разговор пошел на пользу и мудрость не покинула нас.
Стемнело. Бодров с гостем вышли из землянки. Парные часовые охраны штаба карабины взяли «на караул». «Сюда надо ставить на пост автоматчиков», — подумалось ему.
Поздний весенний вечер. На небесах ни облачка. Дышится легко, воздух наполнен живительным озоном. После новогоднего «подарка» летчиков «люфтваффе» по «Роще» теперь лагерь был полностью погружен во тьму. Нигде ни проблеска. Оставшаяся часть полка занята охраной расположения штаба войск и полковых объектов. Можно сказать, безлюдие вокруг. Набежал свежий ветерок, глухо зашумел невидимый лес. Фессель с опаской посмотрел в его сторону.
— Ваше благородие! Побеспокойтесь о своей безопасности, негоже вот так ходить в одиночку по темноте.
— Мы вдвоем с вами, часовые рядом.
— Плохая это защита. Бандиты нападают из-за угла, внезапно.
— Зачем им подвергать себя опасности из-за меня? Не такая уж я важная персона.
— Не скажите. Столько провалов у них по вашей милости! Могут отомстить.
Фессель ушел. Сергей стоял возле тополя на краю оврага. Не хотелось возвращаться в землянку. Больно уж вечер хорош! Дыши, не надышишься. «Постою минуту-другую». Ветер дул порывами, в овраге зашевелились, зашипели по-змеиному едва покрытые зеленой весенней дымкой кусты. Вспомнились слова капитана об опасениях, тревожно стало на сердце. Достал постоянно готовую к стрельбе «лламу», успокоился. Когда очередной порыв ветра ослаб, послышался разговор людей. Ветер усилился, и вновь ничего не стало слышно. «Что все это может означать?»
Бодров подошел к обрыву, стараясь не издавать лишних звуков, лег на живот, начал опускаться вниз, едва нащупал ногой дно, спрыгнул. В тиши оврага слышимость была чуть лучше.
— Сколько он нам крови попортил, кат! — зло выругался невидимый человек.
— Не так-то все просто.
— Будь легко, обошлись бы без вас…
Налетел ветер. Сергею послышался женский голос, но когда стихло, неразборчиво доносились лишь мужские голоса. Он хотел приблизиться к говорившим людям, но не совсем еще просохший грунт не выдержал тяжести и ноги скользнули на полметра вниз.
— Стой! Там внизу кто-то есть.
— Показалось, — ответил второй.
— Сейчас проверим. Беги! — неизвестно кому сказал тот же злой голос.
Послышались частые удаляющиеся шаги. Потом другие, тяжелые, стали приближаться сверху к месту, где затаился Сергей. Неожиданно вспомнилось поведение Хорька, когда тот пробирался в лес и наткнулся на засаду. Тогда он не убегал, а, напротив, метнулся в сторону засады, этим и спасся. Бодров под шум ветра и идущих по сухой траве людей быстро пошел на четвереньках встречным маршрутом. Вжался в расщелину, притих, когда поравнялся с теми, кто был наверху. Едва они прошли десяток метров, остановились.
